– Вы только послушайте! – говорил магистр. – «Пункт первый: людей защищают от магов, а кто защитит магов? Пункт второй: маги и магические существа должны быть равны в правах с людьми. В третьих: маги и магические существа не должны нести никакого наказания за то, что существуют в природе…» Да что я вам пересказываю, я же его привез вам, читайте, заучивайте, передавайте! Осталось официально зарегистрировать комитет, и в него смогут вступать маги.

– Если бы здесь был Юрий Алябин, – сказал Орест, – он бы полностью тебя поддержал. Как и я поддерживаю.

– Ничего вы не добьетесь, – хмыкнул Илья. – Инквизиция никогда не зарегистрирует ваш комитет. Да она его и всерьез не примет, посмеется только. Чудо еще, что вас не замели из-за вашего манифеста. Ваши писульки бесполезны, а настоящей деятельностью вы лапы замарать боитесь.

– Я не боюсь замарать лап, и буду действовать, – встопорщил усы кот. – И не надо намекать, что я занимаюсь бесполезной чушью. Вот вы, Илья, со своим сподвижником этой весной проделали по-настоящему глупую вещь, за что и попали на полгода в казематы.

– По-вашему, это глупо? – возмутился Тимофей Дмитриевич. – Если хотите знать, магистр, это была моя идея. И я попросил Илью мне помочь. Вот только совесть мучает, что я отделался подпиской о не выезде и антителепортационными оковами, а Илью почти на год посадили за решетку.

– А о какой истории речь? – спросил я, не сдержав любопытства.

– И смех, и слезы, – сказала Ольга, качая неодобрительно головой. – "Подрывная деятельность против зла" – так ты решил назвать свои вылазки против инквизиции? – спросила она у Тимофея Дмитриевича.

– Я хотел, – сказал старик, – чтобы инквизиторы поняли, что это несправедливо, и чтобы на своей шкуре почувствовали, каково это – сидеть в клетке.

– Так что вы сделали? – опять спросил я.

– Решил освободить магических животных, – ответил старик. – Илья согласился мне помочь. Магических животных после отлова не привозят в инквизицию. И это хорошо, так как в здание инквизиции, как ты знаешь, пробраться совсем невозможно. – (При этих нечаянно оброненных словах старика Илья скользнул по мне подозрительным взглядом). – Животных запирают в одноэтажном зданьице на окраине города, откуда потом их развозят по диким, необитаемым местам. На тот момент в приемнике-распределителе находилось всего пятеро говорунов и один этот, здоровый, лохматый, который врет.

– Лохманчин, – подсказала Ольга.

– Ну да, он. Мы их освободили, а охранников заперли в клетках.

– Охранники пять дней сидели в клетках, – сказал Илья, – потому что, кроме замков, я еще и прутья заколдовал. Замки невозможно было открыть, а прутья распилить.

– Да, у меня в доме до сих пор куча замков валяется, на которых ты тренировался, – с невольной улыбкой сказал Тимофей Дмитриевич.

– Глупостью было светить свое лицо, покупая перед этим сигареты в местной лавке. Тебя записали на видеокамеру, – сказал Орест сыну, – потому-то ты и попался.

– Это был захирелый магазинчик, не было там видеокамеры, – отмахнулся Илья. – Они как-то иначе меня вычислили.

– Не надо было мне посылать тебя за сигаретами, – виновато вздохнул старик. – Теперь-то я бросил курить.

– Только не нужно самобичевания, – взмахнул рукой Илья и кусок хлеба с его тарелки улетел на пол, – все уже говорено-переговорено, и случилось то, что должно было случиться.

Магистр опять вернулся к своему манифесту и сказал, что смог заслать его не только в Петербург и в Москву, но и на Украину, в Херсон зафинтилил. Передал всем магам магическими сообщениями.

– А почему именно в Херсон? – удивилась Ольга.

– Там у меня родня, – фыркнул кот со смехом, – пусть знают, каков их родственничек. – Он подкрутил бравурно усы.

В самом конце ужина с улицы послышался легкий треск, и через минуту в столовую вошел повар, белобрысый, чопорный и в идеально-белоснежной униформе. Он поприветствовал всех французским «бонсуар» и тут же отправился на кухню, Ольга побежала за ним следом, чтобы показать, где что находится. Но я слышал, как уже в коридоре повар высокомерно заявил, что он готовит только из тех продуктов, что закупает сам.

– Через час грузовик все доставит, – сказал он.

– Грузовик? – ахнула Ольга Ершова. – Но нас всего девять человек. И еды нужно только на пару дней…

Но, видимо, повар был с ней не согласен. Пока я слонялся то по холлу, то по гостиной, подвезли и выгрузили еду. А потом вдруг повару вздумалось заказать особые кухонные приспособления и посуду, и через час приехала еще одна машина. К его чести, надо сказать, все это происходило почти незаметно и бесшумно. Ольга Ершова на все махнула рукой и ушла в свою лабораторию.

Все разошлись по своим комнатам и делам, а я, не зная, что делать, нашел потрепанный сборник советских фантастических рассказов, оставленный кем-то на столике в гостиной, и уселся читать. Но, то ли рассказы были слишком скучны, то ли я все время думал о своем, прочитал я лишь несколько страниц. Часы показывали пол-одиннадцатого ночи.

Я прошел через гостиную в коридор, всюду стояла тишина: видимо, все уже легли спать. Я увидел приоткрытую дверь за лестницей. Совсем тихие, еле слышные, оттуда доносились голоса Ольги и Тимофея Дмитриевича. Мне стало любопытно, и я подошел ближе. В щелку я увидел большую, освещенную ярким светом дневных ламп, комнату, которая была похожа на лабораторию. За столом сидела Ольга Ершова, рядом – Тимофей Дмитриевич. Я прислушался – может, Ольге уже удалось найти для меня противоядие. Хотел было войти, но остановился, услышав слова Тимофея Дмитриевича.

– Неужели из-за этого мальчишки вы пойдете на такое? – сказал он.

– Если бы вы знали, как я её боюсь, – вздохнула Ольга, – даже в дом её не хочу идти. Но мне совестно делается, если я буду знать, как помочь человеку, и не помогу.

– А что, другого зельевара нельзя отыскать?

– Только она может противоядие найти. Моя бабушка Аглая такие обряды свершала, что сам сатана под её дудку плясал.

Я отступил на шаг, и вдруг под моей ногой скрипнула половица. Чтобы не быть заподозренным, я постучал по косяку, как будто только что подошел. После короткого Ольгиного «да», я распахнул дверь во всю ширь и зашел.

– Кажется, мне удалось разобраться, что с тобой произошло, – сказала мне Ольга. Она взяла со стола чашку Петри с красноватой жидкостью. – Вот посмотри, это твоя кровь. Видишь на поверхности две серебристые нити? Так выглядят два сильных древних заклинания, которыми привязали к твоей крови магию растений. Это заклинания смерти и любви.

– Как ты это вычислила? – удивился старик.

– С помощью Цепочки Матюхина.

– Не слышал о такой, а что это?

– Андрей Матюхин нашел особую последовательность из тридцати трех известных заклинаний. Читаешь цепочку снова и снова, пока над кровью пациента не возникнет то, чем он отравлен или заклят. Помогает выявить самые хитрые чары. Для меня, как врача – это первое, что я должна уметь. Чтобы знать, с чем бороться.

– Если бы инквизиция не закрыла больницу для магов, ты бы уже главным врачом стала, – восхищенно сказал дед Тимофей.

Пухлые щеки Ольги покраснели от комплимента.

– Так вот, – продолжила она, – в твоем случае, Коля, невозможно разрушить связь этих древних заклинаний.

«Я слышал, вы только что сказали, что знаете, как мне помочь!» – хотел было выкрикнуть я, но Ольга тяжело вздохнула и сказала, опередив мой гневный выпад:

– Но есть у меня надежда, что одна моя родственница все-таки сможет разрушить эту наикрепчайшую связь.

– Она согласится? – с нетерпением спросил я.

– Если я с ней смогу договориться, – ответила Ольга.

– А когда вы к ней обратитесь?

– Скорей всего завтра.

Тимофей Дмитриевич с неодобрением покачал головой и сказал:

– И кстати, я думаю, будет справедливо, если ты, Коля, кое-что сообщишь о себе Ольге Захаровне.