В настоящее время все они собрались на территории России. Место России, ее миссия видна была всегда, а сейчас, на стыке тысячелетий, особенно. Она, являясь родоначальницей Организованного хаоса и пуповиной Земли, наглядно показывала Посвященным картину нашего расположения в Макрокосме, изнутри и в миниатюре.

Присущий России бардак и хаос, они находили как само собой разумеющееся дело, дающее время для подтягивания к единому знаменателю все другие народы и планету в целом.

Движение в сторону сбалансированности всей жизни на Земле начнется только тогда, считают Посвященные, когда Россия окрепнет как государство, сольется с Китаем и, возможно, Индией, объединив тем самым три важнейших потенциальных энергетических стержня планеты. После этого начнется поступательное движение Земли и ее астрального двойника в сторону Света с одновременно более быстрым достижением просветления всеми людьми и выходом из тени доселе неизвестных форм существования. В противном случае …

Тут, вдруг, экран неожиданно погас, в зале наступила кромешная темнота, в воздухе повисла угрожающая тишина, так что у присутствующих забегали по телу мурашки. Затем в динамике что-то задребезжало, захрипело и, наконец, после паузы прокуренный женский голос зло объявил:

– Все, приехали твою мать. Всем от винта. Кина не будет, кинщик спился и Чубайс электричество отключил. Закончим в следующую субботу, места занимать согласно купленным билетам.

– Ох-ха-ха, – вслух с мАсковским прононсом издала вздох облегчения Клавдия Ивановна.

– Уж больно у них это все как-то мудрено с этой зоной оха, и обозвали то подишь ты как скверно – Зона. Тьфу ты, свяжешься тут с ними… того и гляди сама на эту зону загремишь, – испуганно подумала она, одновременно с интересом рассматривая лысоватого мужчину в огромных роговых очках, мирно посапывающего прямо под носом у "преподавателя", и пытаясь вспомнить где же это она его видела.

– Точно, видела, но где?

И тут, Клавдия Ивановна вспомнила, что опять из-за этого семинара буддистов – отвинтистов, под броским названием – «Только мы приведем Вас к состоянию полного блаженства и пара нирваны уже в этой жизни», забыла навестить своего любимого племянника, который после недельного пребывания в Склифа, в связи с явным улучшением деятельности всех жизненно важных органов (кроме головы), был переведен в не менее известную психиатрическую лечебницу им. П.П. Кащенко.

– Ну вот, всегда так, – протянула она, – ох-ха-ха-ха.

Очнулся Гиров от того, что в правом ухе сильно щекотало. Открыв, как всегда, один правый глаз, он увидел, как какой-то человек, стоя над ним, пытался как можно глубже вставить ему в ухо проводок, при этом громко нашептывая:

– Центральный, Центральный, я – «Первый». Мы находимся здесь. Примите наши координаты. Центральный, «Второй» награжден мною медалью за «БЗ». Как понял, Центральный?

Второй проводок торчал у него в ухе.

– На связи, – догадался Штирлиц. – А «Второй» – это, наверное, я. Хорошо, еще одна медалька. А когда же уже орден? – успел подумать Штирлиц и опять потерял сознание.

Долговязый с несколько вытянутым, расширенным в ноздрях носом и реденькой козлиной бородкой паренек, хмуро посмотрев на Штирлица и нервно вращая головой на все триста шестьдесят градусов, резко выдернул из его уха провод.

Врачи психиатрической больницы № 9, в простонародье называемой «Черной дырой», так и не успели запеленговать этот короткий по времени, но очень важный сеанс односторонней связи.

– Грека, выбившись из сил, воду в решете носил… целый день туда-сюда, ни труда и ни пруда, – вот уже, наверное, битых пять минут повторял Штирлиц одну и ту же фразу после того, как сознание вернулось к нему, а он никак не мог взять в толк, где же это он.

Все вокруг него было ему абсолютно незнакомо… И, вдруг, как вспышка перед ним открылась настоящая бездна, и он с криком начал куда-то быстро падать…

– Who are you? – донеслось до него.

– Who are you? – угрожающе повторился вопрос.

– Не понимай, – почему-то с акцентом ответил Штирлиц, продолжая падать все быстрее и быстрее…

– Schprechen Sie deutsch?

– No, No,– теперь по-английски, глупо улыбаясь, сделал он вопросительные глаза.

– Who are you? – вновь угрожающе спросил Голос, сдавливая ему горло и давая понять, что это не шутка и все может кончиться для него трагически.

– Но не вздумай врать, иначе тебе конец, – опять по-английски сказал Голос, и горло перехватило еще больше.

– По-венгерски разговариваю, – выкрутилось сознание, про себя отмечая, что вранья в этой фразе не было.

Дышать стало сразу легче.

– У этого не соврешь, – мелькнуло в голове, – сразу придушит. Мысли что ли считывает, сука?

– Вот, уже лучше, – переходя на венгерский, сказал Голос и разнесся по всей необъятной пустоте своим грохочущим звоном.

– И то, что понял сам, что врать не надо – это тоже очень хорошо. Значит сообразительный мальчик. А теперь поговорим. Так, значит, ты венгр?

– Ага, – пронеслась радостная мысль в голове! – Получается, ты не все читаешь, а только какими-то кусками. Тогда тебе надо просто легенды рассказывать.

– Igen (да), – мотнул головой Штирлиц (и в этом была доля правды, потому как по отработанным легендам у него на работе, практически, всех, владеющих венгерским языком, называли «венграми»).

– Jol, Maga honnan tud magyarul? (хорошо, откуда знаешь венгерский?) – горлышко опять сильно стянулось.

– Попрошу обращаться ко мне на Вы и Штандартенфюрер, – судорожно прохрипел Штирлиц, сам не понимая, с какого это перепугу он, вдруг, приклеил сюда этого штандарта.

Дышать стало сразу легче, страх улетучился, хотя полет по-прежнему продолжался, однако скорость уже была явно не та.

– Фу, слава тебе яйца, – раздалось звоном в ушах, – действительно венгр и, похоже, знатных кровей.

– Кто ты, детка? – уже ласково спросил Голос.

– Мюллеры мы, – почему-то брякнул Штирлиц, и сразу до его сознания донеслись раскаты грома. Он внутренне съежился. Но оказалось, что невидимый монстр так смеялся.

– Люблю юмористых, – масленно промурлыкал монстр.

– Юмористов, или умористых, – поправил его Штирлиц по-венгерски, ибо весь диалог сейчас у них шел на венгерском языке.

– Ладно, давай на русском общаться, – сказал голос. – Не хватало мне свою память еще вашим венгерским засирать.

– Ага, ловит меня,– догадался Штирлиц, – хочет понять, знаю я русский или нет.

– По-русски не шпрехаю,– опять на венгерском сказал Гиров, – хотя предки и с Урала.

– Как с Урала? – и горло сразу перехватило до такой степени, что в глазах поплыли круги.

– Проговорился, падла! Обмануть меня хотел?

– Все венгры с Урала, – последнее, что успел прошипеть Штирлиц, и сознание полностью покинуло его. Далее все происходило с ним на автопилоте.

– Ты задумал себе эту легенду?

– Я не задумал, а придумал.

– Хорошо, спросим по-другому, ты задумываешь, меня передумать?

– Я ничего не задумываю, я просто пытаюсь думы думать.

– Что значит «думы думать»?

– Мозгами шевелить.

– А-а-а, ну вот это понятно, – удовлетворенно протянул голос и его железная хватка ослабла.

– Хорошо, что венгр, а не русский, – про себя подумала Крошка Кэт. – Вот с тем бы горя хлебнула. Никакого накопительного устройства не хватило бы на таком расстоянии запомнить все прибамбасы русского языка, да еще с этим приложением под названием «Русская феня или матерный разговорный», которое в пять раз больше этого самого языка. Или все-таки русский? – мелькнула у нее мысль, но она тут же прогнала ее.

– Ну, что ж, этого-то Фому я и сама возьму, – подумала Кэт, промотав всю поступившую к ней информацию и больше беспокоясь о другом «клиенте», сведений по которому было крайне мало и они оказались закрыты и обрывочны: учился, сидел, опять учился, опять сидел. Ничего не было понятно из этих обрывков. А главное не понятно было – где он.