Ремарка была принята под общие возгласы: – Много текста! Ближе к телу! Что означало: в этом коллективе умеют понимать сказанное.

– Пролетая над равниной, огромный орел заметил большую отару овец. Он выбрал самого жирного барана, упал на него камнем, и, пока пастух приходил в себя, поднялся с ним в воздух и полетел. Пастух, опомнившись, выстрелил сразу из двух стволов. Когда дым рассеялся, обезумевший пастух увидел, как орел медленно начинает падать на землю, а баран, как ни в чем не бывало, летит дальше, – закончил Гиров.

– Так за кого пьем? – спросил смуглый, похожий на венгра опер, которого за его усы все звали просто Боцман. – За баранов или за орлов?

– А может, за пастуха или за то, что все-таки попал? – хихикнул Ленин, лысый маленький подполковник.

Гиров немного подождал (не будет ли каких-либо реплик еще) и продолжил, не замечая шуток товарищей:– А выпить здесь предлагается каждому за свое, кому что ближе. Хочешь, – он, улыбнувшись, глянул на лысого, – пей за пастуха, но лично я предлагаю выпить за то, чтобы в нашем коллективе бараны никогда не летали, а орлы не падали.

– Есть встречное предложение – расширить границы тоста до ГРУ, – сказал молчавший до этого резидент. Он вообще любил наблюдать, как его подчиненные ведут себя, забыв про его присутствие, и старался лишний раз не мешать им чувствовать себя самостоятельными.

Несмотря на замечание шефа, все присутствующие поняли, что тост ему пришелся по душе.

– Ну, да пора и честь знать, – сказал он напоследок. – Вы еще пол часика посидите, и тоже расходитесь по одному по своим делам. Завтра полный рабочий день для всех. Александр может день использовать для размещения, – глянул он на Гирова и впервые за весь вечер улыбнулся.

– Есть, – коротко по-военному ответил Гиров, про себя подумав, – без выходных работаем, значит.

Этот первый день, а вернее окончание первого рабочего дня в резидентуре, Саня вспомнил именно сейчас потому, что вот уже битых полчаса ВВП объяснял всем больным в палате великое значение и силу слова «последний».

Здесь сказанное Вовочкой полностью совпадало с позицией Гирова, и ему было очень даже интересно со стороны понаблюдать за тем, как абсолютно незнакомый ему человек говорит, практически, теми же словами, что и он, указывая на неправильность и легкомысленность такого высказывания, как «крайний».

Разговор ВВП был сосредоточен на одном из больных, по-видимому, в прошлом бывшем вертолетчике. Они, оказывается, тоже выбросили из своего лексикона слово «последний».

Владимир Владимирович, наслаждаясь тем, что в этот раз его слушают абсолютно все свои, включая Гирова, и даже больные, зашедшие из соседней палаты, излагал:

– Истинный ботхисаттва остается на Земле и отказывается от счастливой жизни в раю с тем, чтобы оказать помощь своим ближним достичь просветления.

Но любое действие в абсолюте имеет свое начало и конец, даже если это неуловимо для человеческого глаза и нашего понимания. А учитывая, что движение происходит в неразрывном потоке и единой цепи, становится ясно, где искать первого Будду, достигшего первым просветления и ведущим за собой остальных.

– А что? Их несколько было Будд этих? – спросил кто-то из зашедших, ибо свои, местные не осмеливались прерывать ВВП, так как Вовочка мог обидеться на такую нетактичность и замолчать на несколько дней, что с ним уже один раз было, когда Чубайс случайно не выдержал напряжения очередной его высокоинтеллектуальной лекции и заснул.

Пуговкин тогда отпустил ему такого щелбана, что Толик потом неделю носил на лбу шишку величиной с грецкий орех. ВВП же после этой дерзкой выходки рыжего больного целых три дня отказывался читать свой знаменитые лекции, несмотря на все уговоры.

Вот и сейчас все сразу зацыкали на незадачливого слушателя, но ВВП, приметив в нем постороннего, отнесся к нему благосклонно.

– Многоуважаемый, – начал он. – Многоуважаемый, но не очень просвещенный, – повторил Вовочка, – Будд было немерено. У меня не хватит пальцев на руках и ногах перечислить всех, но одно я могу тебе уверенно сказать, первым Буддой, или по-другому основателем буддизма, был Сиддхартхе Гаутама, происходивший по преданию из царского рода племени шакьеев в Северной Индии и живший еще за пятьсот лет до рождества Христова. Это понятно? – вопросил он незадачливого слушателя.

– Дык, кто их поймет-то, – ответил тот растерянно пряча глаза, – ведь вот тут до тебя в ентой самой палате тоже лежал один, дык ведь он себя именно так и звал – Буддой. И, помню, он говорил: – Об одном прошу вас – соплеменники, не путать меня с Балдой. Этот после меня к вам должен прийти.

В палате наступила мертвецкая тишина. Больной сам, наконец, поняв смысл своей последней фразы, жалостливо втянул голову в плечи и опустил растерянный взгляд на видавшие виды тапочки Вовочки.

– Вот, я тебе и говорю, много их было, – видя, как потух гость, и больше не обращая внимания на заблудшего, согласно кивнул ВВП. – Однако, для более детального и предметного разговора обратимся за помощью к некоторым выдающимся мыслителям.

– Так, многие из них, соглашаясь с положениями восточных религий и, в частности, буддизма заявляли, что состояние нирваны достигается в определенных случаях еще на Земле.

– Но несмотря на все ранее написанное, – Вовочка поднял торжественно палец кверху, – этого состояния достигает не человек, или, скажем корректнее, не Душа, имеющая человеческое тело.

– Человек – это высокая форма развития материи, но отнюдь не самая последняя, предназначенная для перехода в другие измерения, когда этот переход происходит в едином потоке и единой цепи. Прежде всего, потому что Космический разум никогда не посетит говорливое человеческое сознание.

– При любой попытке Космического разума проникнуть в человеческое сознание, человек, не умеющий хранить молчание, тут же признается сумасшедшим, – при этих словах Вовочка почему-то показал пальцем на Гирова. Среди больных пробежал нездоровый шумок.

Штирлицу стало не по себе, хотя слабонервным он себя никогда не считал.

– К тому же, – продолжал Пуговкин, как говорил мой дедушка Шопенгауэр – цель человеческого существования познать страдание, а страдание не может быть совместимо с состоянием нирваны.

– Кроме Артурика многие философы стояли на этих позициях, – ВВП почесал за ухом и опять ткнул пальцем в Гирова.

– Фридрих Ницше, – громко назвал Гиров первую пришедшую на ум фамилию философа.

– Во-во, – восторженно пропел ВВП, – откуда знаешь, что хочу сказать? Мысли читаешь? Телепат? Или педераст? Ладно, с тобой я потом разберусь, – бросил он.

– Давай разбирайся, – ответил Гиров, которому это все порядком уже поднадоело, и он, честно говоря, подумывал как бы перебраться отсюда в другую палату.

А ВВП тем временем продолжал:– Так вот, ни кто иной, как Ницше, предостерегал всех от возможных заблуждений в этих вопросах, говоря, что между сверхчеловеком и обычным человеком обязательно существует какая-то связь.

– И Я (он сделал ударение на Я) хочу вам указать на эту связь. Не трудно догадаться, что канатом, натянутым между человеком и сверхчеловеком, или по-другому той самой связью может выступать только настоящий и преданный человеку друг, освобожденный от всяких житейских обязанностей, забот и хлопот и одновременно обладающий сознанием.

– Логично предположить, что последним пристанищем первого Будды на этой планете, будет тело собаки, в той точке земного шара, которая является сердцевиной Земли в данный конкретный момент времени, так как путь, пройденный этим Буддой, вбирает в себя не только жизни, прожитые им Слоном, ослом и тигром, а и растением, минералом и камнем. Но это уже моя личная догадка, – Вовочка победоносно выпятил губу.

– Соответственно, все члены этой семьи, следующие за ним в Единой Космической цепи, являются ее звеньями. Их любовь и уважение друг к другу являются тому подтверждением. Последовательность данной цепи вытягивает сам Космос. Для него нет секрета, кто идет за кем. Для нас это пять концов одной звезды.