Я кивнул. Это было способом команды the Patriots, чтобы оказывать дополнительное давление на нас и заставлять меня думать и отзываться на это быстрыми пробежками. Также это означало то, что я вынужден был провести большую часть последних владений мячом, бегая, вместо того чтобы отдавать пас. Каким-то непостижимым образом мое колено «работало», боль была минимальной, но если последняя субботняя окружная игра плей-офф против команды the Steelers была хоть каким-то показателем, то это не могло продлиться долго.
— Линия обороны должна лучше блокировать, чтобы у меня было больше времени в запасе, — сказал я Тони, вытирая полотенцем пот с шеи и лба. Для конца января в Денвере была необычайно высокая температура, благодаря чему мои мышцы были расслабленными, а руки — ловкими.
— Ага, я бы хотел поймать мяч в этом тайме, — добавил Крис, заливая себе в рот Gatorade. Хотя я не знал, на что он жаловался. Два тачдауна, которые мы забили в первой половине, были результатом того, что он активно выполнял свою работу как принимающий.
— Чувак, да пошел ты. Вы оба переживайте за себя, а защита будет переживать за защиту. Мы делаем там все возможное, — Тони подхватил свой шлем с земли и ушел.
Крис покачал головой, глядя на удаляющийся затылок Тони, его колено дергалось.
— Думаешь, что англичане будут продолжать ту же тактику?
— Думаю, да, — сказал я, а почему они не должны были? Это работало. — Но сейчас мы знаем, что они делают. Мы можем справиться, с полузащиты или нападения, чтобы усилить преграду. Облегчи немного давление, чтобы я мог дышать там.
И действительно, когда пришло время для нападения the Blizzards снова занять позиции на поле после того как наша защита помешала the Patriots ощутимо продвинуться вперед, тренер кричал о необходимости вести игру, которая заставила бы нападающего Остина Томпсона отойти назад и провести быструю атаку вместо того, чтобы сделать проход.
— Либерти тридцать пять, игл, ган дэнс, правый (прим. имеется в виду набор определенных сигналов для ведения игры), — крикнул я парням, собравшимся вместе. В унисон, мы все хлопнули и направились в самое пекло.
Мое сердце стучало как сумасшедшее за моими ребрами, что случалось перед каждой игрой. Шум вокруг стадиона достиг просто оглушительного уровня, и я слегка приподнял ногу, отдавая знак в центр поля, что был готов к рывку, потому как было невозможно быть услышанным или что-то услышать самому. Мяч прилетел прямо мне в руки, и вместе с линией защиты, удерживавшей свои позиции, и дополнительной защитой со стороны Остина, мы сформировали плотное кольцо сразу за атакующей линией, что позволило мне отдать длинный пас на Дастина Олсона, как я и планировал, заработав этим первый дайн на семиярдовой отметке на стороне поля the Patriots, так что мы заняли штрафную зону.
Я размял свой кулак и устремился через все поле, чтобы встретить оставшуюся часть нападения для проведения следующего игрового момента. Радиопередатчик в моем шлеме затрещал и в моих ушах зазвучал голос тренера Эшли. Я поднял большой палец, сигнализируя о том, что принял его сигнал и присоединился к «груде» наших парней.
— Дальше действуем по ява, громила домино, икс-флэш, — выкрикнул я, и мы разошлись, заняв все свои позиции.
Я занял позицию за центром и принял пас. Я сделал обманную передачу и развернулся к левому краю. Средний полузащник «англичан» снова двинулся вперед, вынуждая меня изменить направление собственного движения. Он был частично блокирован боковым защитником Blizzards, но ухитрился вытянуть руку и схватиться за горловину моей футболки. Я ни за что бы не позволил ему остановить меня, только не после того, как я понял стратегию the Patriots. Я вырвался из его захвата, заметил свободную зону и побежал, подпрыгивая, чтобы перескочить защиту противников.
У меня было только мгновение на то, чтобы понять, что мои ноги коснулись его шлема, сердцебиение затерялось где-то в вихре, поднятым силой тяжести, моментально я ощутил боль, которая пронзила мой бок. А потом я внезапно оказался на спине очковой зоны, изо всех сил стараясь дышать. Судя по тому, что я не был «похоронен» под кучей игроков и что док Бакстер и два тренера мелькали над моим лицом, что-то говоря, и то, что я не мог разобрать их слов, — из всего этого я сделал вывод, что меня вырубили и явно больше, чем на долю секунды.
По моей голове как будто стучали молотком, мой желудок скрутило до тошноты, а в ушах звенело. Все вокруг меня было размыто, дополнительно это усугубляли ослепляющие огни стадиона, которые рождали белые блики перед глазами и затмевали мое зрение. Мой шлем исчез — должно быть, он слетел, когда я приземлился — и я чувствовал, как чьи-то руки ощупывали мои руки и ноги. Один из тренеров коснулся моего левого колена — моего здорового колена — и я вздрогнул.
Что бы они не почувствовали, этого было достаточно для них, чтобы узнать то, что им было необходимо. Прежде чем я узнал об этом, меня закрепили на жестких носилках с бортом, закрепили мою шею воротом и погрузили в ожидавшую машину скорой помощи, которая увезла меня со стадиона и подальше от моей мечты, ради которой я трудился столько, сколько себя помнил.
«По крайне мере, ты чувствуешь свои пальцы», — безмолвно повторял я себе самому по дороге в госпиталь. То, что я чувствовал свои пальцы, означало, что я не был парализован. То, что я чувствовал свои пальцы, означало, что, так или иначе, все будет хорошо.
Это было чудом, с учетом того, что сказал мне тренер, который ехал рядом со мной в машине. Защитник «англичан» нанес мне удар, когда я находился в воздухе, закрутив мое тело так, что верхняя часть моей спины и голова рухнули на газон первыми. Я забил тачдаун, но также я на некоторое время потерял сознание.
— Ладно, Стоунстрит, просто продержись немного. Вскоре ты почувствуешь себя лучше, — сказал тренер, когда машина подъехала к отделению скорой помощи.
Дежурный врач и несколько медсестер встретили нас снаружи и отправили меня в смотровой кабинет. После этого жесткие носилки, к которым я был привязан, перевернули набок. Медсестра придерживала мою шею в прямом положении, пока доктор прощупывал пальцами мой позвоночник. Белые мушки перед глазами вернулись, а тошнота продолжила прожигать мой желудок. Все мое тело пульсировало, словно было одним огромным, мучительным сгустком боли.
«По крайней мере, ты чувствуешь пальцы своих ног». В настоящий момент это было нечто сродни заклинанию, то, за что я мог бы ухватиться.
Носилки убрали, и меня уложили на более мягкую поверхность. После этого все превратилось в какой-то туман из ярких огней, иголок, вопросов и бесконечных коридоров между кабинетами компьютерной томографией и рентгена. Я понятия не имел, сколько времени я пробыл там — несколько часов, мог бы я предположить, но я не был в этом уверен. В тот момент, когда меня привезли сюда, время утратило для меня свои четкие границы.
Несмотря на то, как я ненавидел, что меня трогали, толкали и тыкали, это было намного лучше того, где я был сейчас, изолированный в отдельной комнате, пересчитывавший плитку на потолке, отчаянно пытавшийся снять неудобный бандаж со своей шеи, и размышлявший над тем, смогу ли я досмотреть этот сезон, не говоря уже о том, чтобы продолжить свою карьеру. По крайней мере, было еще немного времени в запасе — команда завладела инициативой, мое падение гарантировало это и дало им отрыв на оставшуюся часть игры.
The Blizzards выходили в Суперкубок против команды the Saints. Это должно было принести мне чувство эйфории — это было всем, чего я всегда желал — но все, о чем я мог думать, это то, как я смог бы пережить шестьдесят минут против самой жесткой и сильной защиты в лиге. Я не был уверен, что у меня были моральные силы, не говоря уже о физических возможностях, чтобы принять те удары, которых требовала победа.
Но я выясню это. Я должен был, если у команды был хотя бы один шанс на победу.
Меня отвлек стук о дверной косяк. Зашел доктор, державший в руках планшет, а вместе с ним были мой отец и тренер Уоллес.
