— Лжец, — движением плеч она скинула свою куртку, положив ее на скамейку, и села рядом со мной. — Но за то, что ты выжил после всего, что было на поле, я прощаю тебя. Однако, позже, мы обсудим с тобой, почему твоя фотография расположилась напротив фразы «безрассудное поведение».

Я вздохнул.

Гвен раздражалась, когда я отмахивался от ее беспокойства, но она не понимала, что я просто не мог изменить то, как я играл на поле. Это было бы также сложно, как и научиться дышать под водой. Она не понимала, чтобы быть конкурентоспособным на таком уровне, я должен был следовать за мячом и принимать удары одним единственным способом, который имел для меня смысл. Всеми силами. Агрессивно. Без отговорок и страхов.

А на самом деле это произошло потому, что я был отвлечен и не играл, как это было свойственно мне сегодня, так что меня разбили в хлам. Но я не собирался говорить все это Гвен, пререкания с ней послужило началом тому, что привело меня к такому беспорядку.

Между нами повисла тишина. Я снова обратил свое внимание на растрескавшиеся ладони. Наконец я сказал.

— Итак, ты пришла.

— Я притащила с собой Мисси.

— Для защиты?

— Ха-ха.

— Что заставило тебя изменить свое мнение? — спросил я.

Гвен пожала плечами, как будто она не была до конца уверена в своем ответе.

— Я была искренна, когда говорила, что хотела, чтобы все осталось без обязательств и по-тихому, но мой прямой отказ ощущался таким эгоистичным и необоснованным, а я на самом деле не такая. Кроме того, я подумала, что это был бы неплохой способ посмотреть, могу ли я поменять тебя на что-то новенькое, — сказала она, игривые нотки наполнили ее голос. — Эти лайкровые штаны оставляют небольшой простор для воображения, и вы — игроки, настолько любезные парни, что беспрестанно наклоняетесь.

Я усмехнулся.

— И что показало наблюдение?

— Мне нужно взглянуть еще разок. Постой, дай мне достать свой телефон. Я выберу «Самого Горячего», и ты сможешь изложить свои доводы, — сказала она, притворяясь, что копается в кармане своего жакета.

— Так вот почему ты задержалась после игры.

— И еще потому, что я хотела немного поднять тебе настроение.

Я поднял свою бровь.

— Ты?

— Ты не был тем, кого заперли в одной из комнат для подружек и жен на весь вечер, — сказала она, скорее по-доброму, чем с призрением. — Но я так думаю, что мы могли бы развеселить друг друга. Если ты не предпочитаешь остаться в одиночестве…

Я покачал головой. Теперь, когда Гвен была здесь, последнее, чего я хотел, это остаться один на один с самим собой.

— Прости, что тебе пришлось так долго ждать, — я сделал медленный глубокий вдох. — Просто… после проигрышей подобных этому, я теряюсь в нескончаемом потоке негативных мыслей, и мне сложно выйти из этого состояния.

Ее выражение лица смягчилось.

— Ага, я слышала пресс-конференцию. Но, Логан, ты не играл те шестьдесят минут в одиночку. Вся команда несет ответственность, — она придвинулась ко мне, ее оголенная нога коснулась моей. — Во всяком случае, моему брату необходимо принять часть вины на себя и извиниться. Было похоже на то, что он намеренно саботировал эту ошибку.

Я кивнул, хотя теперь я понимал, что Крис чувствовал себя недооцененным и недостаточно задействованным в команде, которая была отстающей. Но он одумается, в конце концов. У него не было выбора, если мы собирались вернуться снова в строй.

— Думаю, что сейчас было бы самое подходящее время, чтобы рассказать тебе, что он знает, что между нами что-то происходит, — сказал я, глядя на ее лицо, чтобы оценить ее реакцию, удивленный, когда оно осталось невозмутимым.

— И ты веришь, что моему брату хватило его ограниченного интеллекта, чтобы понять это? — спросила она. — Я люблю этого парня, но он точно не славится своей проницательностью.

— Я серьезно, он был расстроен. Ничего конкретного, но он все равно был зол. Я никогда не видел его таким, — сказал я, не понимая, почему Гвен не была ни капли обеспокоена, особенно после ее настойчивого требования, чтобы никто о нас ничего не знал.

— Крис — бесплатный представитель презервативов Trojan. Он вряд ли имеет право осуждать мою сексуальную жизнь, — Гвен слегка рассмеялась, как будто сама была впечатлена своей остротой. — Да, ладно тебе, мы оба хорошо знаем Криса, чтобы понять, что он злился не из-за нас. Это было бы самым лучшим оружием, которое он мог бы использовать против тебя. И поскольку мы откровенничаем, твоя бывшая — Николь, оказалась самой милой…

Я застонал, и мне пришлось сопротивляться желанию несколько раз удариться головой об свой шкафчик.

— Она была груба с тобой? — спросил я.

— Нет, потому что я сказала ей, что пришла поддержать Криса, — сказала Гвен. — И, по всей видимости, она пришла туда, чтобы поддержать половину всех защитников команды.

— Похоже на нее, — сказал я.

Николь была стереотипной «охотницей за футболкой» — тот тип женщин, которые заботились только о том, чтобы получить доступ в лучшие клубы, заказывая дорогое шампанское в лучших ресторанах, за которое она не собиралась платить, чтобы ее заметили и сфотографировали в городе с профессиональным спортсменом. Это тот тип женщин, кого бы вы могли застукать в раздевалке с неудачником квотербеком. И, если быть честным, то долгое время такие женщины как Николь были теми, кого я хотел и кого добивался. Они были забавными и общительными, и готовы на все. Но потом, либо я изменился, либо женщины, которые у меня были, потому что теперь они выглядели уставшими и от них просто разило отчаянием.

— Если говорить правду, то сначала я завидовала Николь, — сказала Гвен, убирая свои длинные темные волосы за ухо. Мои пальцы дрогнули от желания вернуть эти пряди на место. — Хотя я и знала, что у меня не было права на это чувство, потому как я была единственной, кто настаивал на отсутствии обязательств.

— Скажи мне, ради святого, почему ты завидовала ей? — спросил я.

Гвен совершенно не походила на Николь самым приятным образом. У нее была своя собственная жизнь, карьера, которой она была страстно увлечена, и она говорила о том, что было у нее на уме, что я находил чрезвычайно освежающим после нескончаемой полосы подружек, которые ничего не делали, кроме постоянного согласия со мной. Гвен была сексуальной, как ад, даже когда она спорила со мной — то как ее щеки начинали гореть, в то время как ее взгляд пылал холодом, ее вспыльчивый характер возбуждал меня, как никогда.

Она пожала плечами.

— Это не важно. Потому что после времени, проведенного с Николь, мне стало ее искренне жаль, — взгляд Гвен, такой прямой и напряженный, остановился на мне, создавая ощущение, что она коснулась меня. Когда она заговорила снова, ее голос был почти обвинительным. — Николь была так занята, высматривая следующую блестящую игрушку, что полностью упустила приз, который был прямо перед ней.

После этих ее слов меня словно током ударило. Обхватив ее сзади за шею, я притянул Гвен к себе и впился в нее своим ртом, целуя ее так, как будто мне было больше нечего терять. Губы Гвен были теплыми и мягкими, издав хриплый вдох, она разомкнула губы, скользнув своим языком по моему.

Я провел костяшками пальцев вдоль ее ребер и живота, мне нравилось то, как от моих прикосновений сжимались ее мышцы даже под мягкой тканью ее платья. Когда мои зубы прижались к нежному местечку под ее подбородком, Гвен издала какой-то звук — наполовину вздох, наполовину стон — и пропустила свои пальцы сквозь мои волосы, притягивая меня ближе.

Я приподнял ее и усадил поверх своих коленей, издав шипящий звук, когда ее колено коснулось синяка на моем боку. Тем не менее, я не прекратил движения, изучая ее губы, горло, открытые участки кожи над воротом ее платья. Я целовал ее так, как никогда раньше не позволял себе — безумно, с жаждой и так отчаянно, что чувствовал себя как человек, который внезапно увидел свет после того, как пробыл в постоянной темноте. Мое сердце билось так сильно, что я мог поклясться, оно вот-вот выскочит из моей груди.