«Я знаю, что я не спрошу ни о чем…» Я знаю, что я не спрошу ни о чем. И все же моих молчаливых присутствий Хотелось бы меньше. За нежным ледком Обломков, обмолвок, уловок, предчувствий, — Теперь я уже узна́ю, как болят Все ребра, и недра, и жабры творенья. Я – только внимательный, пристальный взгляд, Я – только одно бесконечное зренье, Что входит, как жало кривого ножа, Как режущий скальпель, как перст дерзновенный В отверстую рану, – покровы разжав, — И суть откликается болью мгновенной, Но дождь стекленеет, и ночь холодна, И свет как сквозь ветви ночные пробрызнут, И воздух надорван, и пропасть черна, И что-то больней отторгаемой жизни, — Так больно, – обугленный взгляд, задымясь, Метнулся назад, как смотревший сквозь щёлку, — Стыдясь, извиняясь, прикрыть торопясь Улыбкой, уловкой, ледком и обмолвкой. 1981 «И вот раздвигают картонные створки…» И вот раздвигают картонные створки, И слышен шумок предстоящей настройки, И скоро закружит смычков кутерьма, И залом зеркальным, Лепным и овальным, И шорохом бальным приходит зима. Пластроны и фраки, Галантные враки И гости-гуляки в каминной трубе… Дня на три теперь, повинуясь уставу, Отпустят и нас по сатурнову праву, Взяв слово чужой не мешать ворожбе. И шумно, темно, тесновато и дымно, И кто-то забытый глядит неотрывно, Но нас настигает сквозь воздух беды Сей взгляд – как сквозняк, задувающий свечи, — Из тех, что ведут Иоаннов в Предтечи И к старым халдеям летят со звезды. 1981 «Прости меня, мне трудно говорить…» Прости меня, мне трудно говорить. И голос стынет в воздухе, и губы Не разлепить, не вымолвить: «Зима…» «Беда, беда!» – прокаркали над нами С железных крыш, из слуховых окошек: Не город здесь – обледенелый лес, И длинные сосновые стволы Промерзли и мертвы до сердцевины. И черная поблескивает хвоя, И скудный снег у комля отвердел. Беда, беда – рукой не заслониться, К ногам не пасть… Вот – царский поезд едет, И темный взгляд из первого возка На всех, не любопытствуя, опущен… Туда, туда – за красным сапожком, За снегом нескрипучим, за ступенькой, За нищими, за ближними, за клиром, — Скорей, скорей, – венчанье проглядишь! И жаром обдает нетерпеливым, А в грудь толкнут – и голосить не смей… Вот, вот – выходят! – Память, оглянись! — Там, наверху, уже бледнеет небо И молоко – парное, как зима — Течет в подойник… Ты туда вернешься И в глубине рассказа моего Меня оставишь. Я же предпочту Теперь не прерывать повествованья; Но ты сквозь шелуху претерпеванья Отсюда мне яснее, чем была. И день родится, и земля светла. 1981 Мистерия
I И вот ты лежишь на холодном песке, И тина и соль на твоем языке, И в теле гудящем, стихая, живет Биенье и гул громоздящихся вод. Внимая немолчношумящий напев, Нагнись над собою, в лицо поглядев, И самую нежную, лживую связь Влюбленной рукой отвести торопясь, Над влажным от пены свинцовым песком Встаешь ты и пробуешь воздух крылом. 1981 II Когда плачевный плеск вдали затих И я коснулся берега иного, Тогда увидел…Но в словах земных Так мало света! Не вмещает слово, Что взор вместил на берегах иных. 1981 III Блаженно зрение, вместившее Тебя: Чистейшим зеркалом, влюбленным повтореньем Преображенное, узнавшее себя, Глядит с неопытным, счастливым удивленьем: «Да, это я!» Лицо еще в слезах, Но самый плач забыт, дитя уже смеется, И видит свет, сияющий в глазах, И бросит зеркало – но зеркало не бьется, И в нем дитя ушедшее смеется. Да, это я! Я знаю и люблю, И мне теперь не страшно возвращенье, И в темный круг без трепета вступлю: Меня ведет сияющее зренье, И меркнет свет меж призрачных теней, Но в слабом зеркале влюбленности моей Твоей любви смеется отраженье. 1981 «Не то, что здесь подумают; не только…» Не то, что здесь подумают; не только. Не только ложь и слабость, нет: душа — Беглянка, нищенка, знакомка конокрадов — В такую полночь, на таком подворье Глядит на гостя дивного и с ним Заговорить, спросить, откуда нас Украли в детстве, и – еще важнее — Промолвить – прорубь, промолчать – петля… И бродит в нас наречие родное И взламывает память: так река Могучая и под глубоким льдом До дна не промерзает и в себя Неутоленным бьется вопрошаньем… Но слов не вспомнить, звуков не связать. Тогда – сглотни внезапную обиду, То за одним, то за другим вбегай, То самовар вноси, а то дрова Подкладывай в огонь и притворись — От беготни, от жаркого огня Горит лицо…Смотри – еще покуда Заря не занялась, еще в окно Не стукнули, не кликнули в дорогу… Еще огонь пылает в очаге. 1981 |
