Эпоха Возрождения прославилась не только произведениями искусства, но и расцветом медицинской науки. Итальянский анатом Габриэле Фаллопио первым обнаружил довольно много новых «деталей» человеческого тела, и среди них – маточные трубы, соединяющие полость матки с брюшной полостью. В его честь эти трубы также называют фаллопиевыми. Созревшая в яичнике яйцеклетка попадает в брюшную полость, и тут-то ее подхватывает своими «ресничками» фаллопиева труба (напоминает рассказ о неподвижных морских животных, не правда ли?) и направляет внутрь. Именно здесь яйцеклетка может встретиться со сперматозоидом. Зиготу, которую они образуют, опять-таки подхватывают «реснички» – и на этот раз направляют в матку. Если никакой зиготы не будет, яйцеклетка в матку в любом случае отправится, но в этом случае там ее ждет конец недолгой жизни. Впрочем, в эпоху Возрождения ничего этого не знали, а функции фаллопиевых труб оставались загадкой еще долго. Фаллопио изобрел и прототип презерватива – льняной чехол, вымоченный в специальном растворе (смола гваякового дерева из уже открытой к тому времени Америки, толченый корень горечавки и другие целебные растения), который надевался на головку члена. Идея барьерной контрацепции сама по себе была не нова – об этом начали задумываться еще в Древнем Египте. Но заслуживает внимание тщательность, с которой Фаллопио подошел к доказательству эффективности своей разработки: он провел клиническое исследование на впечатляющей выборке – 1100 добровольцах.
Другой анатом времен Ренессанса, датчанин Каспар Томсен Бартолин, сумел сделать то, о чем современные медики и не мечтают, – в 19 лет он получил звание профессора медицины (впрочем, справедливости ради, учебники тогда были потоньше). Занимаясь исследовательской работой, он открыл, в частности, большие парные железы, расположенные у преддверия влагалища (сегодня, понятное дело, все называют их бартолиновыми железами). Во время возбуждения именно они производят смазку – тягучую, чуть мутную, солоноватую жидкость, которая делает половой акт куда приятнее. Интересно отметить, что примерно в то же самое время английский анатом Уильям Купер описывал аналог бартолиновых желез у мужчин. В мужском организме они расположены у основания полового члена и вырабатывают во время возбуждения свою разновидность смазки. Надо ли говорить, что эти железы называются куперовыми. Продолжая искать новые подтверждения взаимосвязи анатомии мужчин и женщин, Алессандро Бенедетти в 1497 году отмечал, что мужчины с отрезанными яичками становятся женственными, «теряя свою силу, мужественность, привычки и бороду». Уильям Гарвей в 1653 году также рассуждал в своих трудах о том, что евнухи, пожалуй, все-таки ближе к женщинам.
К слову, анатомия мужской репродуктивной системы волновала ученых древности и Средних веков на порядок меньше – не потому, что мужчины интересовали их не так сильно, а из-за того, что здесь-то все казалось очевидным. «Основание пениса расположено на лонной кости, так, что он может противодействовать силе, действующей на него во время соития, – писал Леонардо да Винчи в конце XV века. – Если бы кости не было, пенис, встречая сопротивление, разворачивался бы внутрь и больше входил в тело обладателя». Куда менее понятно все было со спермой. По одной версии, она производилась в головном мозге и спускалась вниз по спинному (так считал, к примеру, Гален). По другой – выделялась из крови. Словом, жидкость для «производства людей» (как минимум мужская) явно должна была быть по своему происхождению чем-то достаточно благородным и возвышенным.
Леонардо да Винчи занимался исследованиями анатомии репродуктивной системы и «сексологии» во второй половине своей жизни около 25 лет. Чаще всего он пользовался трупами животных, но и менее доступные трупы людей умудрялся добывать и исследовать – по оценкам ученых, таких у него было семь, хотя сам Леонардо пишет о 30[186].Во времена Леонардо книги по медицине в целом и анатомии в частности не имели иллюстраций, поэтому он хотел издать полноценный иллюстрированный анатомический атлас, но так и не закончил эту работу – все его открытия остались лишь в черновиках. Большинство деталей репродуктивной системы мужчин и женщин отражены в его рисунках верно, но есть и ошибки: две трубки, идущие вверх от шейки матки, на рисунке женщины – аналоги мужских семявыводящих протоков. Это не единственная «дорисованная» Леонардо ложная аналогия между мужской и женской анатомией – ведь он изучал трупы сквозь призму современной для него науки и думал, что видит то, о чем говорили авторитетные ученые, начиная с древности. Впрочем, разницу между мужчинами и женщинами он тоже замечал, хоть и по-своему: «Ребенок, появившийся на свет в результате назойливой женской похоти, но не желания ее мужа, будет ленивым, злым и глупым. Мужчина, который участвует в соитии придирчиво и с досадой, производит раздражительных и вздорных детей. И лишь когда соитие – результат великой любви и великого взаимного желания, появляются дети с огромным интеллектом, остроумные, резвые и привлекательные». Если обобщить написанное в цитате, то слишком сильно хотеть секса для женщин примерно так же плохо, как не хотеть для мужчин.
В 1559 году анатом Реальдо Коломбо обнаружил, что у женщин есть клитор, и счел, что это, возможно, опровергает базовую идею о внутреннем пенисе. К XVII веку количество терминов для репродуктивной системы, разных для мужчин и женщин, стало расти. К фаллопиевым трубам, матке и клитору у женщин добавились яичники – важную роль в их открытии сыграло появление хороших увеличительных стекол. Тогда же, в XVII веке, британский врач Хелкия Крук в своей книге «Микрокосмография» впервые выдвинул безумную для того времени гипотезу, что женские половые органы – не просто «вывернутые наизнанку» мужские, а женский оргазм не всегда нужен для зачатия, хотя, конечно, беременность более вероятна, если оргазм у женщины был. Несмотря на смелые мысли, высказанные британцем, взгляды на женскую и мужскую анатомию, а также на процесс секса и зачатия менялись очень постепенно, на протяжении XVIII и XIX веков. Так, например, споры о необходимости женского оргазма для зачатия продолжались, и даже блуждающая по телу женщины матка все еще рассматривалась как вполне реальное заболевание. В суровую Викторианскую эпоху вполне пристойным методом его лечения считался массаж: до появления вибраторов врачи пальцами доводили своих пациенток до оргазма, исцеляя их от истерии. Ответ, почему в этом не находили ничего непристойного, помогает лучше понять, как воспринимали секс медики и ученые той эпохи – с их точки зрения, половой акт без одновременного участия мужских и женских гениталий был невозможен. Поэтому массаж вагины пальцами, а впоследствии и вибратором (с ним доктора уставали к концу трудового дня меньше), не рассматривался ни врачами, ни пациентками как измена, разврат или просто что-то сексуальное.
Только к XX веку начали появляться первые исследования не процесса зачатия, не конструкции половых органов, а физиологии секса в целом. О том, кого считать основателем сексологии как науки, можно спорить, но самым успешным кандидатом нам кажется уже упоминавшийся во второй главе Магнус Хиршфельд: «голосовать» за него стоит хотя бы потому, что именно он открыл в Берлине первый в истории человечества Институт сексуальных исследований. Само по себе это событие могло бы оказаться формальностью, не будь Хиршфельд блестящим общественным деятелем. Изучая труды своих предшественников, он пришел к выводу, что гомосексуальность не должна быть уголовно наказуема, и создал первую в мире ассоциацию, боровшуюся за права геев. Его петиции подписывали Альберт Эйнштейн, Лев Толстой, Эмиль Золя, Герман Гессе и Томас Манн. Хиршфельд был одним из членов феминистской организации «Лига защиты матерей» (напомним, все это происходило в начале XX века, когда людей переставали принимать в приличном обществе за куда меньшее): он лично организовал кампанию за декриминализацию абортов. В самом институте Хиршфельда располагался Музей секса, который позиционировался как образовательный: туда водили учебные классы немецких школ.
