– Как внизу дела? – обернулся к вошедшему матросу капитан.
– Александр Михайлович, всё нормально, только в кают-компании чашки разбились.
Не дождавшись указаний Алексей, коротко взглянул на работу авторулевого, занял место возле стойки машинного телеграфа с левого борта и стал смотреть вперёд, стараясь увидеть препятствие или огни, но видел только огромные волны встречающие «Шенск» ударами. Рядом на переборке располагалась радиостанция. Через некоторое время из динамика раздался слабый голос: «Мэй дэй, мэй дэй…». Парень повернулся капитану… А капитан… или от усталости, или от шума шторма на слышал сигнала.
– Слышу сигнал по рации, – громко доложил матрос, – похоже, помощь просят.
Капитан и штурман подошли поближе. Виктор повернул ручку громкости. Точно. Вызывала яхта. Сигнал был слабым, часть слов терялась, радиостанция, наверное, была маломощная, но общий смысл разобрать было можно: «Спасите, терплю бедствие, потерял ход, волны заливают, нахожусь…»
И вот тут Алексей разобрал знакомые «сорок три северной широты» и «девять западной долготы». Затем далёкий голос по-английски стал говорить о том, что вышли из порта Рибейра на прогулку и не успели вернуться до шторма. И снова: «Мэй дэй». Даже не говорил он, а кричал, но сигнал был плохой, слабый, прерывался…
– Тонет кто-то, – констатировал Виктор.
Капитан молчал.
Алексей решил подсказать:
– Это же где-то рядом, координаты наши. Может фонарем по морю посветить?
Капитан молчал и смотрел вперед, на накатывающие ряды волн.
– Александр Михайлович, – рулевой смотрел на капитана, – координаты рядом.
– С чего это вы решили? – официальным тоном спросил капитан.
– По карте посмотрел.
– А это ваше дело на карты смотреть? Станьте-ка снова на руль.
Алексей удивился такой реакции, но подошел к штурвалу и переключил управление на «ручное». А Виктор ничего не сказал, быстро взглянул на «каменное» выражение лица капитана, отошёл в штурманскую рубку и склонился над картой.
Океан продолжал испытывать старый лесовоз и его экипаж на прочность. А сигнал из радиостанции больше не был слышен…
Только свист ветра, удары волн, шум пены, да постанывания корпуса «Шенска». И внизу, в машинном отделении, натужно работал на повышенных оборотах насос, который выкачивал воду из первого трюма. Лесовоз боролся с очередным в своей долгой жизни штормом.
За ночь ветер ослабел, волнение поутихло. Утром решились выйти на палубу, пять-шесть баллов совсем не пугали. Вместе со старпомом (сразу после вахты) пошли боцман и Алексей, снова заступивший на мостик к рулю, но рулил «Феликс». Сразу увидели трещину опоры, подпирающей надстройку, во внешнем коридоре правого борта.
– Ничего, подварим, – боцман подмигнул, – мелочь.
– Там ещё в первом трюме течь, – вставил своё слово Алексей.
– Насос справляется, – вступил в разговор старпом, – после Гибралтара зайдём, наверное, в Сеуту, посмотрим. А может, и так до Соренто дотянем. Главное – шторм заканчивается.
– Да, уж, – поддержал боцман, обходя надстройку с кормы на левый борт и осматривая места возможных повреждений, – такой штормяга. Ураган! Вот потрепал. Пожалуй, все десять баллов.
Старпом и матрос следовали за ним.
– Хорошо, что курс на волну держали, – сказал старпом, – а то могли запросто…
Старший помощник, даже не закрыв рот, молча и медленно шел по коридору левого борта, осматривая открытые балки и торчащий утеплитель на месте сорванного подволока.
– Не хрена себе, – присвиснул боцман, – метров шесть железа вырвало. Стоять. Осторожно, борта нет.
Алексей посмотрел на то место, куда указывал боцман – отсутствовало не менее двух метров фальшборта возле главного трапа.
– Это что же за силища, так металл вырвать. Там же сталь миллиметров шестнадцать или больше и сварка, – удивился матрос. – Это, наверное, когда нас на критический угол завалило…
– Да уж, мне капитан говорил, – кивнул старпом, – одного градуса не хватило…
– Что, паря, в штанишки не намочил? – боцман бодро хлопнул Алексея по плечу.– Вот оно как бывает. Видел раньше настоящий шторм? Ну, ничего, в порт станем – всё починим, а пока нужно этот проход закрыть. Да… и матросам сказать, не забыть бы, тросы обтянуть…
Экипаж опять заработал по ходовому расписанию в обычном режиме.
Ветер насвистывал лихую песню, про то, как гонит тучи, поднимает огромные волны и опрокидывает корабли, а океан глухо подпевал ему, ударяя гребнями волн в борт теплохода. Радиостанция молчала.
Война за десять минут
Ко мне во дворе подбежал мой товарищ Игорь и выпалил:
– Знаешь соседа нашего, дядю Федю? Ну, с третьего этажа.
– Это который хромой?
– Ага. Представляешь, он с японцами воевал.
– Врешь.
– Не вру, пойдём, спросим.
Мы пошли к гаражам, где всегда можно было найти невысокого старика, который приволакивал левую ногу. Вот и сегодня он был возле своего гаража, и как всегда в серой кепке.
– Дядя Федя, – бойко подскочил Игорь, – расскажите, как вы воевали.
Дед обернулся – перед ним два соседских пацана: один из первого подъезда, а второй над ним живет, в пятнадцатой квартире.
– А что же вам рассказать?
– Ну, про войну. Вы ведь раненый.
Дядя Федя присел на табурет, левая нога не гнулась – вытянул её, и начал рассказ.
– Забрали меня в армию весной тридцать девятого года и отправили на Дальний восток. А в то время Япония на Халхин-Голе провокацию устраивала. Ну вот, выдвинули нашу часть в Монголию, на помощь. Сидим в окопе, ждем команду. А японец в атаку попёр. Поле пустое, ровное. Поднялись они, значит, и идут. Ну и нам тоже команда – в штыковую. Вылез я из окопчика, бегу. Штык вперед. Вижу, японец на меня бежит. Орёт чего-то. Я его штыком ткнул в живот, думал, всё. Но не тут-то было. Он за винтовку уцепился, глаза выпучил и штык выдернуть не даёт. Вот так мы с ним и кружили с минуту, наверное, пока меня пуля сзади не ударила. Мы вместе с японцем и завалились. Тут для меня всё и закончилась – комиссовали под чистую. Вот и вся война.
– А медаль вам дали?
– Нет. Ранение сзади, да ещё в такое место, – дядя Федя похлопал себя по ляжке возле ягодицы, – в те времена, не за всякое ранение награды давали. Да и, если честно, я ведь никакого подвига не совершил.
Отошли мы от ветерана, так и не поняли – герой он или нет. Но то, что воевал с японцами, это точно.
Абитуриент
Гена Конев гулял по Воронежу. А почему бы ему не погулять? Скоро школу заканчивает. Погода хорошая. Да и присмотреться хотел на счёт будущей профессии. Гена уже года как три хотел быть милиционером, после того, как увидел, что его сосед Вова прошел в форме по двору. Так ему понравилось, как Владимир выглядел: брюки отглажены, пуговицы на кителе и ботинки блестят, кокарда на фуражке, погоны… А ещё Вова ходил в секцию, «железки тягал», качался; форма сидела идеально на крепкой, подтянутой фигуре, короче, красавец. И пистолет в кобуре…
И этот вид старшего товарища так плотно запал в душу подростка, которому нравилось читать книжки про подвиги, про военных, что увидев парня из собственного двора «в погонах», решение «куда поступать и кем быть» родилось мгновенно и задержалось надолго.
В этот день после занятий в школе решил Геннадий сходить к институту МВД, узнать про режим, про специальности, в общем, подробности.
Проживал Конев от института далеко, на улице Тютчева, на другом берегу Воронежа, ехал с пересадками и немного не рассчитал маршрут: троллейбус повернул возле лесопарка в обратном направлении. Чтобы больше не мудрить с транспортом Гена решил пройти через парк; по всему выходило, что идти недолго.
Парк был большой, про облагороженность только намёки, так что, скорее, это всё же был лес, только в черте города. Шел Гена, воздухом дышал, птичек слушал и даже белку заметил, которая ловко перепрыгивала по веткам с дерева на дерево, то ли убегая от кого – то, то ли торопясь в свое жилище, чтобы успеть до темноты. Дорожки в парке всё время разделялись, меняя направления. Гена направление держал по солнцу, чтобы было чуть впереди и слева так, что промахнуться мимо института на проспекте Патриотов не должен был. Но уже после третьего поворота парень вышел на небольшую …даже не полянку, а так, проплешинку среди деревьев, на которой пересекалось сразу шесть тропинок. Легкая заминка в выборе направления и …справа раздался голос:
