Алексей, балансируя телом, наклоняясь почти под тридцать градусов, подошел к штурвалу и пожал руку Юре, который стоял возле рулевой колонки, держась за неё:

– Как тут? – шепнул Алексей.

– Скоро поворачивать, – Юрий кивнул на капитана, – Нервничает. Видишь, как волна идёт. Будет точно в борт.

– Как «Феликс», держит? – спросил Алексей, намекая на авторулевого, которого матросы между собой, шутя, называли «Железным Феликсом».

– Держит пока, но рыскает сильно. Балов девять точно будет. Ладно, пойду я. Разрешите смениться, – Юра громко обратился к капитану.

Капитан обернулся, окинул взглядом обоих матросов:

– Меняйтесь, – кивнул он. И затем сразу обратился к помощнику, – Витя, что там с поворотом?

Третий помощник выглянул из штурманской:

– Александр Михайлович, сейчас определюсь и можно поворачивать.

– На какой ложимся? Сто восемьдесят два?

– Как обычно, – подтвердил «третий»

Капитан взглянул на Алексея:

– Возьми управление, пообвыкни.

– Есть, – матрос переключил рычаг на рулевой колонке, – Курс двести десять.

Управлять длинным и тяжёлым судном в шторм – это непросто. Обычно неопытные рулевые не учитывают инерцию и начинают крутить штурвал, как будто управляют электромашинкой в парке аттракционов, стараются следить носом судна за стрелкой компаса и ожидают мгновенной реакции на поворот руля. Но картушка компаса реагирует на каждый удар волны отклонением градусов на десять – пятнадцать: это что же сразу рулить? – волна через некоторое время пройдёт, колыхнув баком, и нос судна сам вернётся на прежний курс, до следующей волны. Но если не управлять – мощь океана развернёт – таки постепенно посудину, которая перед стихией равна щепке. А ещё у руля в воде есть инерция, и пока-а это само судно отреагирует… Да и удары волн непосредственно в руль, тот что под водой, на курс влияют. В общем, только опыт в помощь. Но у каждого теплохода свой характер. Когда – то давно другой теплоход, на котором приходилось походить Лёше, за непредсказуемость поведения при резких поворотах был в народе прозван «Фантомасом», хотя, конечно же, у него было нормальное название.

Алексей, держа руки на штурвале, и стараясь удержать равновесие при сильной качке, недолго понаблюдал, куда уводит нос и насколько поворачивается картушка при крене, затем немного повернул руль.

– Ну, как почувствовал? – спросил капитан, не оборачиваясь, так как всё ещё разглядывал атакующие валы.

– Вроде нормально, – подтвердил Алексей, – слушается.

– Витя, – громко позвал «мастер» штурмана, – что там со временем?

– Можно поворачивать, – отозвался «третий»

– Курс сто восемьдесят два, – четко произнёс капитан.

– Понял. Сто восемьдесят два,– отрапортовал рулевой и повернул штурвал.

Секунд двадцать ничего не происходило, но затем нос пошел влево и тут же в правую скулу «Шенска» океан нанес мощный удар тяжёлым валом – нос переместился скачком, а сам теплоход начал валится бортом к подошве волны. Алексей едва не упал, настолько большим стал наклон. Капитан также напрягся и уперся рукой в стойку возле иллюминатора. В штурманской рубке что-то упало, а Виктор чертыхнулся.

– Что там, – спросил капитан, – что упало?

– Лампу зацепил. Нормально всё, – ответил штурман,– Леша ты резко не закладывай, а то перевернёмся.

– Я не резко, лево десять положил, – оправдывался рулевой, – но волна ударила.

– Что на курсе?– поинтересовался капитан.

– Держу сто восемьдесят два, – Алексей смотрел, как картушка мотается от цифры «сто пятьдесят» до «двести десять».

– А с креном как?

Виктор аккуратно, держась за что только можно, добрался до места рулевого и включил лампочку над кренометром:

– Тридцать семь градусов.

– Да, неплохо закладывает, – буркнул капитан.

А в это время справа накатывал очередной вал. Набрав силу в открытом океане, подгоняемый ветром, гребень высотой был почти вровень с мостиком и тянулся в обе стороны докуда доставал взгляд. Или это так казалось потому, что ночь, а ночь искажает размеры предметов. Как бы то ни было, но «Шенск», только успев выровняться, максимально упав к подошве волны, уже снова начинал валится налево, поднимая правый борт. Вал напирал, грозя накрыть. В иллюминаторах левого борта небо исчезло – только бушующее море. А справа… стена неумолимо надвигающейся опасности. От напора воды корпус судна стонал и был готов переломиться. Когда создалось визуальное ощущение, что мачты проткнут волну и в это отверстие нырнёт в глубину весь теплоход, капитан, цепляясь за стойку и стараясь удержаться на ногах, обернулся к рулевому:

– Сколько крен?

Алексей обернулся к прибору и присмотрелся:

– Тридцать девять.

В этот момент теплоход правым бортом завалился вправо, и пополз под накатывающуюся волну.

– Крен?! – крикнул капитан.

– Сорок один, – Алексей увидел, как стрелка совсем немного не дошла до красной черты, буквально пару делений.

– Александр Михайлович, – штурман повернул голову от радара, в котором он рассматривал береговую линию, искаженную штормом, и старался определиться с местоположением, – может поменять курс? Сейчас завалит.

Очередная волна, которая довела стрелку кренометра до красной черты, но не позволила пересечь её, окатила теплоход мириадами брызг, ускорила решение капитана:

– Держи на волну, – распорядился он, – как увидишь вал, крути штурвал на него.

– А курс? – спросил Алексей.

– Какой, на хрен, курс? На волну… право полборта!

Алексей повернул штурвал, но теплоход пропустил ещё один удар разозлившегося Нептуна.

– Крен сорок два, – доложил рулевой, – руль вправо пятнадцать.

Пережив ещё один сильнейший удар «Шенск» начал поворот направо и через несколько минут картушка колебалась возле цифры «двести двадцать».

– Пока так держи, – распорядился капитан, – но смотри на волну, хотя … так вроде нормально.

Высоко поднятый нос судна нырнул в надвигающуюся волну, брызги ударили в иллюминаторы. Корпус завибрировал – гребной винт «хватанул» воздух. Гребень волны, разрезанный надвое форштевнем теплохода, прошел вдоль всего корпуса на уровне мостика. А старый лесовоз уже встречал новый вал…

– Вот же гадство, – ругнулся Виктор, – это мы попали не по мелочи. Как считаете, Александр Михайлович, какая сила? Волны, вон, метров по двенадцать.

– Ну, двенадцати нет, – прикинул капитан, – но шторм крепкий. Я в таком давно не был. Груз бы не потерять. Алексей, что там с креном?

– Сейчас двадцать девять показал.

Возле двери выхода на правое крыло, на стене заморгал красный огонёк вызова. Виктор снял трубку и, послушав, обратился к «мастеру»:

– Из машины звонят, течь в первом трюме. Уже семьдесят сантиметров.

– Насосы включили?

– Работают. Как бы не было больше. Что делать – то будем. Может к берегу?

Капитан осматривал волны, бьющие в нос и молчал.

– Александр Михайлович.., – начал штурман.

– Какой к берегу… Ты слепой? Только на волну. Дай трубку. Алё, машина. Что там у вас? А активней качать не можете? Другие трюмы как? Ладно, контролируйте. Обороты сбавьте до среднего. Повесь, – капитан передал трубку Виктору и спросил рулевого – Сколько крен?

– Двадцать восемь последний, – ответил Алексей.

– Хорошо. Пока так пойдём. Поставь на автомат и пройди по помещениям, посмотри как обстановка.

Алексей, помогая себе руками, «крабиком» начал обходить палубы. В коридорах всё было нормально, но вот в кают-компании на полу лежали осколки от разбитых чашек, которые были сорваны с крючков-подвесов – придётся с утра Наташе-буфетчице поработать. На камбузе кок, старый морской волк, заблаговременно, всё, что могло упасть, сложил в раковины моек, включая разделочные доски и ножи. Вахтенный обошёл все помещения – всё в норме, закрыто, обжато, течи не видно, хотя запах сырости… но куда без него.

Поднявшись опять на мостик, Алексей остановился возле карты, чтобы оценить пройденный путь. Обычно по спокойной воде теплоход, в зависимости от течения проходил около шестидесяти миль за четыре часа вахты; сегодня за последнюю вахту пройдено около десяти и последняя точка штурманом была поставлена правее проложенного курса, то есть координаты почти те же: сорок три северной и девять западной (с хвостиками). Алексей посмотрел на приборы, особенно его порадовал курсограф – за время пока парень стоял на руле начерченная линия была гораздо более ровная, чем сейчас, когда управлял «Феликс» – вот оно мастерство. Парень довольно усмехнулся, гордый собой, и зашёл на ходовой мостик. Капитан стоял всё также, в центре, на груз посматривал; вид у него был уже более спокойный. Ну, правильно: курс изменили, бортовая качка уменьшилась, и хоть течь открылась в трюме, но насосы пока справляются. Виктор приник к тубусу радара и крутил ручки настроек, определяя очередную точку места.