Вскоре и по учёбе более-менее наладилось, почти по всем предметам, кроме английского. Нет, на занятия Кирилл приходил, письменные задания выполнял, учил, что задавали, но отвечать к доске не выходил – это был его не самый умный, но протест против конкретного педагога – двойки в журнале его не пугали: среднее всё равно на «три» получалось.

Через несколько дней послали Кирилла прополоскать тряпку для доски, прямо посреди урока – забыли на перемене. Ближайший умывальник в туалете. Зашёл парень в мужской туалет, а там два старшеклассника черкают что-то на стене. Понятно: два симулянта про учителя или про одноклассника какого-нибудь «мысль» записывают. И текст приблизительно известен… был раньше (из опыта прошлой школы), поэтому Кирилл особо и не вчитывался, подошёл к раковине и открыл воду. Но вот разговор заставил обернуться.

– Ты сюда смотри, вот функция снижается, вот икс… Видишь? А здесь по экспоненте… Вот так. А теперь на формулу смотри… Степенная функция… А логарифм при значении…

Кирилл всмотрелся в надписи: график, оси, логарифмы, знаки равенства…

– Если даже в туалете не глупости на стенах пишут, а формулы… В правильную я школу перевёлся, – думал парень, возвращаясь в класс.

Практикант-ветеринар Альберт прибыл на ферму и после недолгих поисков нашёл своего руководителя на ближайшее время Семёна Макаровича, мужчину лет под пятьдесят, некрупного, но жилистого, с бурым от загара лицом и бесцветными водянистыми глазами, специалиста, сразу видно, бывалого и опытного. Почему Альберт сделал такой вывод? Да очень просто. Макарыч (как он сам просил себя называть, для скорости общения) в десять утра уже был слегка пьян, но в журнале делал записи, сверяясь с таблицей на стене. А это значит, что ума не пропил и понимает, что такое ответственность, раз не продолжил выпивать, а работал. Макарыч сразу предупредил:

– Работа у нас деликатная и точная. Быки – это тебе не кролики. Он силу свою должен чувствовать. Он же на ферме главный. Хозяин.

– Кто он? – удивился Альберт.

– Бык.

– А разве он один? Нам в институте говорили, что на тридцать коров в среднем один производитель. А у вас тут ферма голов на триста.

– А ты, парень, соображаешь. Прям шпион…этот, как его … Менделеев. Правильно говоришь, восемь их. Вот таблица, – и Макарыч указал на стену.

Альберт начал читать: нормы кормления, рацион производителей, показатели белковомолочности, группы…, а вот: Геракл, Елисей, Буян…

– Ладно, студент, пойдём, – Макарыч встал и взял небольшой потёртый чемоданчик, – дело у нас сегодня важное. Графа лечить будем.

– А что случилось? – Альберт еле поспевал за широко шагающим ветеринаром.

– Вчера Марс Графу кольцо вырвал…

– Как это?

– Да как… рогом зацепил и дернул. Я ж тебе говорю, это не кролики – силища аховая. Почти тонна живого веса. Сейчас зайдем, ты поосторожней будь, они новых не очень любят.

За разговорами подошли к отдельно стоящему зданию, возле которого располагались унавоженные выгородки с вкопанными мощными столбами. Как только открыли дверь в стойло, барабанные перепонки завибрировали от многоголосого рёва – это несколько разномастных, но одинаково огромных и грозных быков повернули морды от кормушек и дружно поздоровались, а может и возмутились, что нарушили их жвачную идиллию.

– Нам в конец, – сообщил Макарыч.

Альберт первый раз входил в подобное помещение; как себя вести с быками он знал только теоретически. Но ощущение было такое, что несколько пар глаз от злости наливаются кровью, нацеливаются на него, а заграждения не выдержат напора могучих тел, и всего секунда остаётся до момента, пока его затопчут, сомнут, подкинут рогами. Альберту захотелось забраться под потолок и сидеть там, обнимая одну из балок перекрытия: главное, чтобы повыше от земли и подальше от этой компании. Но Макарыч уверенно шёл вдоль рогатых голов, и был спокоен. Практикант на трясущихся ногах бочком и с расширенными зрачками продвигался следом, стараясь держаться максимально далеко от быков.

– Студент, чего ты там замер? Иди быстрей. На-ка, подержи, – Макарыч протянул Альберту раскрытый чемоданчик.

Практикант, бледный, как изображение чахотки, принял чемодан на слабые руки, а сам не сводил глаз с «пострадавшего». Граф действительно был сильно травмирован: нос был разорван надвое, одна его половина свисала набок: вместо носа был кровавый нарост. Глаза быка под курчавым лбом смотрели с угрозой, через мускулистой горло глухо рокотало, а рога… Рога вот они, каждый сантиметров по тридцать, твердые как… Альберт даже не хотел думать, как что – он хотел побыстрее выйти.

– Так, – бодро заговорил Макарыч, – сейчас укольчик сделаем. Ты, студент, смотри и учись.

Ветеринар набрал в крупный шприц раствор из ампулы и, не тратя времени на разговоры с Графом, быстро сделал ему укол в шею. Почти сразу глаза животного помутнели и тонна агрессии упала на колени. Макарыч зашёл в стойло и примерился небольшим ножом:

– Парень, подойди поближе, – позвал он практиканта.

В несколько движений, обстругивая морду быка, как деревянную чурку, Макарыч обрезал кровавые наросты – Граф косил мутными глазами и постанывал.

– Он, что не спит? – дрожащим голосом спросил Альберт.

– А чего ему спать?– отвечал опытный специалист. – Сейчас зашьём, выспится. Глянь, где там иглы.

Через несколько минут нос был пришит на место, рана обработана.

– Ну, вот и хорошо, – Макарыч рассматривал свою работу, – теперь подживёт пускай несколько дней, а потом кольцо на место поставим.

– А сразу нельзя? – поинтересовался парень, жалея трясущегося беспомощного быка, который, как ему казалось, плакал.

– Сразу нет, должно срастись, а кольцо травмировать будет. Пойдем, ещё много работы. Солнце ещё высоко, – пошутил Макарыч.

Уходили ветеринары почти в полной тишине, только сопение слышно и позвякивания цепей при переступании быков на своих местах. Видимо, все производители понимали, что происходило в дальнем стойле, и они не решались шуметь, чтобы и им не сделали неприятной операции.

Через несколько дней Макарыч после корректировки своих рабочих записей сообщил:

– Сегодня после обеда пойдем кольцо Графу вдевать, – и продемонстрировал Альберту подпружиненное кольцо сантиметров десяти в диаметре с острыми концами.

Альберт заходил к быкам уже уверенно, да и встречали они немного по-другому, более мирно ревели, больше по привычке. Но в этот раз, когда Макарыч показался в поле зрения Графа, бык свой мирный рёв сменил на стон, попятился вглубь стойла, и всё тело его сотрясала мелкая дрожь.

– Видишь, волнуется, – Макарыч пролез под бревна стойла, – ну ничего, мы быстро.

Практикант увидел, как наставник опять сделал быстрый укол и бык, как и в прошлый раз, упал на колени. Взгляд Графа затуманился и бык запищал как мышонок, если так можно сказать про тот звук какой он издал своим могучим горлом, но ощущение было именно такое.

Не поддаваясь сентиментальности, Макарыч быстрым и сильным толчком проткнул «пострадавшему» носовую перегородку и соединил концы кольца.

– Ну, вот, – сказал он, похлопывая Графа по шее, – в следующий раз поосторожней будет. Пойдём, парень, за здоровье… по маленькой, сегодня можно.

Альберт пожал плечами, соглашаясь. А как не согласиться – ясно, кто на ферме реальный хозяин.

Жарким летним утром у майора милиции Лунина заболело горло. Странно так: на улице жара под тридцать, ветерок теплый не способен простудить, скорее обозначает направление, откуда в принципе может дунуть. И состояние не болезненное, как обычно бывает при простуде: не трясёт, слабости нет, и температура нормальная – сорок два градуса, то есть тридцать шесть и шесть. Но горло болит… и глотать больно.

Чтобы не доводить болезнь до тяжёлой формы, а победить в зародыше, отправился майор в ведомственную поликлинику. В регистратуре выдавая карточку сообщили: