– Светлана Ивановна в отпуске, идите в двадцать второй кабинет. Турайкина примет.

– Ваш доктор Шишкина? В отпуске? Ну что ж… На что жалуетесь? – спросила симпатичная женщина в двадцать втором кабинете.

– Вот, горло, – Лунин потер рукой повыше воротника, – глотать больно.

– А температура какая?

– Нормальная, только глотать больно. Вы мне каких-нибудь таблеточек пропишите, да я пойду, а то сейчас самые отчёты…

– Посмотрим, – доктор взяла «ложечку», – откройте рот. К свету повернитесь.

Несколько секунд рассматривала горло:

– Ничего я у вас не вижу. И давно болит?

– Второй день. Да и болит только, когда глотаю, а так нет.

– Странный случай, – задумчиво смотрела на майора Турайкина, – сходите вы к лору.

Лунин направился в лор-кабинет, благо, что находился он недалеко, на этом же этаже:

– Здравствуйте, что у вас? – спросила крупная высокая женщина с короткой прической медно-рыжих волос.

– Горло болит.

– А к терапевту заходили?

– От него и направили…

– А-а, открывайте рот. Та-ак. Воспаления не вижу. Идите-ка вы к стоматологу.

– Зачем? – удивился майор, – У меня зубы не болят. У меня горло…

– Вы знаете, иногда бывает, что от зуба боль отдает. Фантомная. Пусть вас стоматолог осмотрит, потом зайдёте, скажете результат.

Лунин спустился этажом ниже и занял очередь к стоматологу за конопатым парнем в клетчатой рубашке.

– Присаживайтесь, – пригласила стоматолог, – что случилось?

– Горло болит – сообщил майор.

– А ко мне почему? Это вам к терапевту.

– Да, был я у терапевта. Потом к лору ходил. А вот от лора к вам. Сказали, что могут быть фантомные боли от зубов.

– Да? – с сомнением посмотрела на Лунина доктор.

А что смотреть: нормальный офицер, в форме, слюна не течёт, глаза не подкатывает.

– Давайте посмотрим, открывайте рот. Ничего у вас я не нахожу, – резюмировала доктор после тщательного осмотра.

Через пару минут офицер вновь открывал дверь в знакомый кабинет.

– Ничего не нашли, вот опять к вам, – Лунин стоял перед лор-врачом.

– Идите к невропатологу, это нервное.

– Да вы что? И что я там скажу?

– А так и скажете…

Лунин опять пошел на первый этаж. Пока шел, попробовал глотнуть, слева в горле четко отдавало колющей болью. Хорошо, что у невропатолога очереди не было.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, на что жалуетесь?

Майор, понимая странность ситуации, произнёс:

– Горло болит. Вот тут, слева.

Специалист сдвинула очки на кончик носа и с интересом уставилась на пациента:

– Так, так. Горло? А почему вы ко мне?

– Потому, что к терапевту я ходил, к лору ходил, к стоматологу тоже ходил, никто ничего не находит. Вот лор меня к вам и направила, нервы, говорит, могут быть.

– Очень интересно. Присаживайтесь, – и женщина взялась за резиновый молоточек.

На этот раз проверка была подольше: и обстучали всего по сгибам, и палец к носу, и стоя, руки в стороны…

– Всё у вас хорошо.

– Это я знаю, только, извините, но горло ведь болит. Я хотел бы…

– Идите к терапевту, пусть она смотрит, – безапелляционно направила Лунина к выходу из кабинета невропатолог.

– Опять вы? – удивилась Турайкина, – Я думала, что вы уже ушли.

– Куда же я уйду? Мне бы таблетку от горла или полоскание какое.

Врач пристально изучала пациента, а потом заявила:

– А мне думается, что вы симулируете.

– В чём же моя симуляция? – удивился офицер. – Ничего не прошу, только таблетку, чтобы выписали. Мне бы горло вылечить. Я же не прошу больничный или путёвку. Пропишите таблетку, да пойду я. Итак уже полдня в поликлинике провёл.

– А к лору вы заходили?

– Да, конечно же. И к лору, и к стоматологу, и невропатологу… Никто ничего не находит, а глотать больно.

– Откройте рот. Не красное. А как болит?

– Вот когда глотать, внутри болит, слева, здесь.

– Идите к психиатру.

Майор уставился на терапевта:

– Я что, по-вашему, сумасшедший?

Терапевт отвела взгляд и спокойным голосом произнесла:

– Сходите, нужно все вероятности изучить.

Лунин в большом сомнении, но с желанием достичь-таки правды о своём здоровье поспешил в подвал, где размещался кабинет психиатра:

– Здравствуйте.

– Вы ко мне? – удивилась полная женщина, которая уже собиралась снимать белый халат.

– Извините, я вам сейчас скажу… но вы не думайте, что я сумасшедший, – заговорил майор, – понимаете, у меня болит горло. Подождите, понимаю, что звучит глупо, но я уже всех обошел, никто ничего не находит.

– Вы точно ко мне?

– Скорее всего, нет, но раз направили, вы черкните, что-нибудь в карточку. Турайкина говорит, что нужно все вероятности проверить.

Психиатр рассматривала странного офицера:

– А вы спите хорошо? В командировках на Кавказе были? Бои не сняться?

– Всё у меня хорошо, сплю как младенец, никакой крови не вижу. Горло у меня болит, а никто не понимает причину, – огорченно опустил голову Лунин.– Пойду я, наверное.

Вернулся майор к терапевту, протянул карточку, а там записей, как после проф-осмотра, результатов анализов только нет. Турайкина долго изучала и эти, свежие, и отлистала несколько листов назад:

– Случай точно лора, идите туда.

– Да вы издеваетесь?! – возмутился Лунин, но опять пошел.

– О, вы опять ко мне, – встала навстречу лор.– И что, никто ничего не нашёл?

– Может рентген сделать? – подсказал майор.

– Сейчас, погодите, есть у меня одно предположение. Вот сюда присядьте.

Лунин сел на указанный стул и с удивлением наблюдал, как доктор наматывает бинт на пальцы.

– Высуньте язык, – доктор крепко сжала кончик языка забинтованными пальцами и потянула на себя.

– Э-э-э, – завозмущался майор, которому чуть не отрывали язык.

– Вот и причина, – удовлетворённо констатировала лор, отпуская язык, – у вас ожог корня языка, там волдырь.

– И что делать? – проговорил майор теперь уже по настоящему больным языком.

– Да ничего, горячего не пейте, и само пройдёт. Ну, содой можете пополоскать.

– Вот же специалисты», – думал Лунин по пути к месту службы, принимать и анализировать свои отчёты. – Что, сразу не могли обследовать, как положено? А то почти что в придурки записали. Чуть уже сам не поверил, что чокнулся…

Начался 1945 год. Красная Армия завершала разгром фашистских соединений. Боевые действия шли в Польше, Пруссии и вот-вот должны были перейти на территорию Германии. Ожидая, что солдаты, потерявшие за время войны от действий нацистов имущество, близких и родных, могут проявлять излишнюю агрессию и жестокость, 19 января 1945 года И.В. Сталин подписал специальный приказ «О поведении на территории Германии». В этом документе, может быть не в очень доходчивой для малограмотных и обозлённых людей форме говорилось о том, что уничтожать нужно только противника, который с оружием в руках и ни в коем случае не тех, кто сложил оружие и сдаётся. И уж однозначно не трогать мирное население.

Командующие фронтами продублировали приказ Сталина изданием собственных: 21 января приказ утвердил командующий 2-м Белорусским фронтом маршал К.К. Рокоссовский, 27 января – командующий 1-м Украинским фронтом маршал И.С. Конев, а 29 января с приказом маршала Г.К. Жукова ознакомили войска 1-го Белорусского фронта. Все приказы запрещали красноармейцам «притеснять немецкое население, грабить квартиры и сжигать дома».

Вечером, когда темнело уже, на передовой, в расположении артдивизиона Н-ской дивизии пронесся слух: «Жуков прибыл». Вроде бы дело обычное: прибыл разобраться в обстановке лично, уточнить и отточить в мыслях детали будущего наступления не по докладам штабистов и не по картам, а своими глазами, в привязке к местности. Однако слава Георгия Константиновича, как «крутого» полководца, который решал вопросы с нерадивыми и некомпетентными командирами быстро и по существу, заставила многих подтянуться, застегнуться и почиститься, насколько это можно было сделать в условиях передовой.