— Ну, согласна. И что из этого следует?

— А то, что гораздо больше они похожи на полицаев, чем на элитную дворцовую стражу. Велели им, видимо, смотаться куда-то, разобраться там как следует, ну и наказать кого попало, так они и спешат "кого схватить, кого проткнуть". Для войны они оснащены убого, но для полицейских функций и этого достаточно, да и подвижность высокая.

— Так тогда это вполне могут быть и не наёмники, а рабы вроде той же скифской полиции в Афинах.

— Да какая разница? Заморские рабы-дикари — тем более идеальные каратели. На чужом острове им бежать некуда, как и с подводной лодки, из местных никто им не брат и не сват, чтобы его жалеть, и в каменоломни никому из них не хочется, так что служебное рвение — куда там до них настоящим вольным наёмникам! Сравни с теми же мамелюками средневековых египетских султанов или там, допустим, с турецкими янычарами — разве не такие же точно "псы режима"?

— Ну Макс, ведь по твоей логике тогда получается, что и афинские полицейские рабы-скифы — тоже "псы режима"?

— Абсолютно верно. Просто в Афинах сам режим немного другой — для граждан, по крайней мере. Для метеков — не уверен, что так уж прямо принципиально отличается от критского. А на Крите ведь и не полис ни разу, и вряд ли там было хоть какое-то понятие о гражданстве. Ихний Кносс — это ведь даже и не город в нашем понимании, а дворцовый комплекс и его обслуга — как превилегированная, так и не очень, а все, кто в неё не входит — вообще быдло вроде тех же египетских феллахов и с теми же примерно правами. Скорее всего, и религиозно зазомбированы по самое "не балуйся", но официоз только с силовой поддержкой эффективен — дурак схавает, умный промолчит и сделает вид, будто схавал, а смелого правдоруба как раз вот эти черномазые родину любить и научат.

— Макс, ну ты прямо фашизм какой-то описываешь вроде спартанского.

— Боюсь, Юля, как бы даже и не хуже. Спартиаты, по крайней мере, не отбирают у своих илотов всего и не гноят в дворцовых хранилищах, выдавая только паёк, а вот что Египет, что Крит — судя по вот этим здоровенным критским пифосам в подвалах дворцов — ага, и античный социализм тоже есть учёт, контроль и хлебная монополия.

— Пифосы-то тебе чем не угодили? Ведь прекраснейший же образец мастерства критских гончаров!

— Ага, размерчик горшков в натуре впечатляет. Во-первых, сама же говоришь, что образец мастерства. Вот и прикинь, каково тому бедолаге-гончару такую бандурищу вылепить и обжечь? Во-вторых, каково было её в подвал дворца затащить? А в-третьих, каково её использовать? Вот прикинь, если там зерно — стоит тот пифос в яме, засыпать удобно, а вот высыпать? Это же подымать его надо даже не вдвоём, а вчетвером, чтоб не уронить и не раскокать, да наклонять, а из-за неширокого горла ещё и не всё высыпется — представляешь, каково туда совком лезть те остатки выгребать? Ну и вот нахрена сдался такой мазохизм, спрашивается? Ведь делали же и нормальные амфоры, которые и сделать гораздо проще, и один человек подымет, а двое — вообще легко. Так нет же, подавай этим скопидомам-плюшкиным побольше, чтоб больше вместилось, и чтоб никто не унёс, а что неудобно из такой посудины пайки быдлу раздавать, так то проблемы быдла, а главное — это удобство учёта и контроля. Обезьяны доминантные — они ж страшно любят сгрести всё под себя, а потом контролировать и распределять.

— Макс, пифосы и сейчас используются и греками, и римлянами. Диоген — тот самый, который "отойди и не заслоняй мне солнце" — на самом деле жил не в бочке, а в очень большом пифосе. Представляешь размеры? Вряд ли меньше тех критских. Ну, это, конечно, самые большие, основная-то масса была поменьше…

— А форма?

— Да почти такая же, только дно не плоское, а округлое.

— Так это ж ключевой момент. Нынешний пифос, получается, гораздо удобнее наклонять, чтобы выбрать оттуда остатки содержимого.

— Ну, в общем-то да. Но всё-таки делать из этого ТАКИЕ выводы…

— Тётя Юля, там же было не только это, — вмешался мой наследник, — Там ещё и люди работали не на дому, а приходили на работу во дворец и получали за работу паёк.

— Да, это было, Волний, и не только на Крите — и в микенской Греции тоже был такой же дворцовый тип хозяйства. На разве это обязательно признак такого муравейника или улья, как твой папа описывает? У него у самого люди работают на мануфактуре, а не дома, и тоже получают паёк.

— Так это же рабы, тётя Юля. Где же им ещё работать, если у них ещё нет дома?

— Разве ТОЛЬКО рабы? У твоего папы есть там и свободные рабочие, которые тоже точно так же приходят на работу.

— Ну так это же БЫВШИЕ рабы, которых папа освободил. Кто решил остаться, те работают теперь как вольнонаёмные. В Лакобриге у нас уже целый рабочий посёлок есть для таких людей.

— Так я же тебе, Волний, об этом как раз и говорю. Там ведь тоже общество, как и у нас в Оссонобе, а вовсе не такое, как твой папа представляет себе крито-микенское. А чем ваша мануфактура в Лакобриге так уж сильно отличается от дворцовых мастерских Кносса? Ну, я не о машинах и механизмах, конечно, говорю, а о самой организации работ. Бывают такие общества, в которых подавляющее большинство людей ходят и даже ездят на работу на другой конец города, и так каждый день кроме выходных и отпуска, но и эти общества — вовсе не муравейник, — Юлька имела в виду, естественно, наш современный социум, — И даже те, кто работает сам на себя, не всегда работают на дому, а часто совсем в другом месте, в которое тоже ходят или ездят работать каждый день.

— Ну тётя Юля, они же не за паёк работают, а за деньги, которые сами решают, как и на что потратить, да и вообще, они отработали день, сколько положено, и никому больше ничего не должны и не обязаны. И никто им после работы мозги не полощет — ну, тем, у кого жена дома нормальная, а не стерва, — мы расхохотались всей компанией.

— Это — да, — усмехнулась и Юлька, — Но почему ты думаешь, что и на Крите эти люди, которые работали в дворцовых мастерских, жили не так же?

— Ну… Это самое, — мой спиногрыз замялся.

— Деньги, — подсказал я ему, — Критский бронзовый талант — это очень большая для простого работяги сумма. Не знаю, мог ли он заработать её за месяц, но уж точно не за неделю и не за день. А если он и получил его за месяц работы, то как его разменять? Где мелкая разменная монета для его повседневных мелких покупок?

— Ну Макс, ну ведь менялись же и без монет! — напомнила историчка.

— Так это, Юля, менялись те, кому было ЧЕМ меняться. А что понесёт на рынок для обмена работник дворцовых мастерских, которому его продукция НЕ принадлежит?

— Но ведь что-то же он получал?

— Паёк, о котором ты и сама прекрасно знаешь. Так если уж он даже жратву на прокорм семьи — заметь, в сельскохозяйственном преимущественно социуме, где купить её не проблема ни разу, если есть на что — получал со склада натурой, то что говорить о товарах длительного пользования, которые заведомо гораздо дороже? Разве не логичнее считать, что и их он тем более получал с дворцового склада?

— Ну да, есть в общем-то в письменных источниках и сведения о таких выдачах — более поздние, правда.

— Ага, "линейным письмом Б", которое уже на языке греков-ахейцев, отчего его и смогли расшифровать. Ну а кроме языка делопроизводства что изменилось?

— Да ничего, собственно — даже странно как-то.

— Странно, что элита сменилась, а народу это глубоко до лампочки Ильича?

— Ну да, в общем. Упадок Кносса после извержения Санторина понятен, но ведь вне дворцов нет никаких следов завоевания — такое впечатление, что ахейцам, когда они приплыли на Крит, кроме элиты никто и не сопротивлялся особо.

— И это при том, заметь, что и ахейцы должны были от того извержения нехило пострадать. Пепел — ладно, его-то ещё могло ветром на юго-восток в основном унести, но цунами должны были захлестнуть и Грецию, а там береговая линия изрезана посильнее критской — представляешь, как поведёт себя волна в сужающемся заливе? Там потери как бы и не поболе критских могли быть, так что силу ахейцев я бы не преувеличивал.