Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Ну, с ним пока ещё ничего не случилось. Его порицают, но никто не трогает.

— Леонтиск — эллин и полноправный гражданин Коринфа. Да и ему ли не знать своих сограждан-эллинов? Ему не нужно объяснять, как опасно быть НАМНОГО лучшим, чем любой из окружающей его толпы. Я думаю, он и сам ничуть не менее талантлив, чем купленный мной у него парень-скиф, но он с детства приучен "уважать общество" и не раздражать сограждан СЛИШКОМ ярким превосходством над ними. Поэтому он жив и не затравлен, но в результате Коринф и вся Эллада имеет в его лице не ВЕЛИКОГО, а просто очень хорошего скульптора, а великий потерян для них точно так же, как и вот этот скиф, которого я увёз из Коринфа. Так что не он первый и наверняка не он последний…

— Глупцы, конечно, — согласилась милетянка, — Вот так же примерно и афиняне затравили Сократа.

— И Сократа, и Алкивиада, и Фемистокла, да и сам Перикл избежал остракизма только за счёт потакания толпе. Для этого он притеснял и доил союзников, а такое разве могло кончиться добром? Не просто глупцы — обезьяны! Ты была уже в нашем зверинце?

— Ну, уж туда-то Аглея сводила меня в первый же день — интересно, конечно! Но вот эти с их собачьими мордами не очень-то похожи на людей.

— Это те самые псоглавцы, которых ваши географы с лёгкой руки Гесиода где только не помещали, — пояснила ей моя, — А на самом деле они живут только в Африке, и как ты могла убедиться, это никакие не люди, а обыкновенные обезьяны. И ты не только на головы их пёсьи смотри, а ещё и на их поведение — ничего не напоминает?

— Верно, оно очень похоже на поведение дурно воспитанных людей, — признала гетера, — Ваши дети поэтому и дразнят друг друга обезьянами?

— Да, мы для того и привезли их из Африки, чтобы показывать нашим детям, на кого похож дурно воспитанный человек, — ответил я ей.

— Но внешнее сходство не так уж и велико.

— Есть и более похожие, — я имел в виду макак-маготов, тоже в нашем зверинце уже имевшихся.

— Да, я видела и их, но и они не настолько похожи на людей, чтобы объяснить эту вашу странную философию, по которой люди произошли от обезьян.

— Ну, не от таких обезьян — ещё более похожие на людей и покрупнее, близких к людям размеров, водятся южнее, в глубине Африки. Их встречали там моряки Ганнона Мореплавателя и приняли за диких волосатых людей, но живыми захватить не смогли и привезли в Карфаген только их шкуры. А были когда-то и совсем человекоподобные, мы бы с трудом от человека отличили, но это было настолько давно, что и памяти о них не сохранилось. Те из них, которые не развились в людей, давно вымерли, поскольку люди — даже голопузые дикари — оказались совершеннее их и лучше приспособленными к жизни.

— Меня вот и удивляет в вашем учении то, что у вас всё живое меняется…

— Погоди, я ей сейчас покажу, — сказал мне Серёга, пока я прикидывал, как бы ей подоходчивее разжевать, — Вот, смотри, — геолог принёс из другой комнаты две каменюки и показал милетянке одну с крупной раковиной аммонита, — Что это такое по-твоему?

— Ну, похоже на бараний рог, кажется…

— Да, похоже. А вот это? — он показал вторую каменюку.

— Такой же, но только… Таких маленьких бараньих рогов не бывает…

— Вот именно. А на раковину улитки не похоже?

— Ну, есть некоторое сходство, но именно вот таких улиток я никогда не видела и даже ничего о них не слыхала.

— Правильно, сейчас таких нет нигде. Когда-то очень давно их было много, но они все вымерли, и от них остались только вот такие окаменевшие раковины. Теперь есть только современные моллюски, которых не было во времена этих, — Серёга не вдавался в тонкости вроде той, что аммонит — не брюхоногий моллюск, а головоногий, родственный современным кальмарам и каракатицам, а не улиткам — по раковине это хрен докажешь.

У Клеопатры Не Той серёгины образцы забрала посмотреть Аглея, а уже у неё — духовенство. Рассматривают, меж собой переглядываются, качают головами.

— Так что же это получается? Что история создания богами мира, которую они сами открыли нашим предкам, неверна? — спросил Ретоген, — Возможно ли такое? — сам он наверняка считал свой вопрос чисто риторическим, так что отвечать на него следовало как можно аккуратнее.

— Я не знаю, святейший, всех подробностей, открытых богами тем людям, что жили на земле задолго до нас. Знаю только, что в те незапамятные времена люди жили гораздо проще, чем теперь. Не было у них городов, не было и учёных, а сильно ли знания простого тёмного крестьянина об устройстве мира отличаются от знаний малого ребёнка? И тебе ли не знать, святейший, что детям надо всё объяснять проще, чем взрослым — так, чтобы им было понятно, но упрощение — это всегда и невольное искажение точности, и то, что мы рассказываем детворе, не так уж и редко бывает далеко от правды? Боги поведали людям то, что сумели объяснить им просто и понятно для их малых знаний, а их дети и внуки, наверное, и запомнили не всё, а только то, что поняли, и только так, как поняли из пересказов своих отцов и дедов. Стоит ли удивляться всем накопившимся за множество не владеющих письменностью поколений неточностям? И стоит ли порицать за это предков? Как сумели, так и передали будущим поколениям, и уже за это они достойны похвалы, — мы с верховным жрецом Нетона не настолько были оба сильны в греческом и говорили, конечно, уже по-турдетански, а гетере переводила Аглея.

— То есть боги открыли людям истину, но люди поняли её неверно?

— Ну, так уж прямо и неверно. Очень кратко и неточно, скажем так.

— Верно, но неточно? — жрец рассмеялся, и это был хороший признак, потому как обычно, когда "не могут поступиться принципами", то и чувство юмора отключается.

— В Элладе сейчас очень многие разочарованы наивностью нашего эллинского мифа о создании богами мира, — добавила милетянка, когда ей перевели, — А это ведёт в свою очередь к разочарованию и в самих богах. Все, кто достаточно образован, понимают, что истина должна быть сложнее, и философы ищут её, но то, что они находят, нелегко примирить с простой и наивной верой предков. А ваше новое учение, если я правильно его поняла, даже и на их фоне какое-то — ну, СЛИШКОМ новое, что ли? Гелиоцентризму учил Аристарх Самосский, и я слыхала, что его взгляды разделял и Архимед, но даже он при всём своём авторитете не осмеливался учить этому открыто. А у вас ещё и атомистика Демокрита Абдерского, тоже не очень-то одобряемая большинством. Демокрит, правда, не разделял аристархова гелиоцентризма, но Млечный Путь считал густым скоплением звёзд, которые сливаются для наших глаз в единое целое по причине их близости между собой и удалённости от нас. Вы тоже так считаете?

— Да, мы тоже разделяем это учение Демокрита. То большое звёздное скопление мы называем Галактикой, в которую входит и наше Солнце, и ближайшие к нему звёзды, а Млечный Путь — более удалённая от нас её часть, — объяснил ей Серёга.

— А его учение о множественности обитаемых миров?

— При нашем уровне знаний его нельзя ни доказать, ни опровергнуть, — ответил я, — Предки не оставили нам сведений о них, и мы не знаем, открывали ли им его боги, но существование других миров, во многом подобных нашей Земле, не противоречит логике. Верить в них или нет — личное дело каждого, но приходится, по крайней мере, допускать возможность их существования, как допускал её и Демокрит.

— Личное дело каждого? В эллинских полисах так не считают. Ваш Абсолют, как я его поняла, напоминает Анаксагора Клазоменского — его Мировой Ум. Но и судьба Анаксагора не очень-то завидна — его обвинили в безбожии и осудили, и только Перикл едва убедил судей заменить смертный приговор изгнанием из Афин. Обвиняли и судили и Аристарха Самосского за то, что "двигает Землю", и его счастье, что он хотя бы уж не отрицал богов, иначе ничто не спасло бы и его. А Демокрит, хоть и сумел оправдаться перед судом сограждан, не избежал репутации умалишённого, и только Гиппократ смог вернуть ему его доброе имя. Судьба Сократа вам известна, и хотя сейчас, конечно, уже не те времена, но ведь и судили его за гораздо меньшие разногласия с общепринятым.

31
{"b":"622196","o":1}