Воин достал меч и замахнулся на моего брата! Мгновение…

Кровь обагрила уличный песок…

— Мне конец! На этот раз точно конец! Конец! — шептала я, в бессилии сжимая кулаки. — Пять лет! Пять лет жила спокойно, а теперь… теперь всё кончено! Надо ж было мне задремать в волчьей шкуре так близко к деревне!

— Перестань, и так голова болит, — простонал за моей спиной Дёма.

Я вздохнула с облегчением, по крайней мере он жив. Это не могло не радовать. Я слабо помню, что случилось после того, как рыжебородый занёс меч. Память словно отключилась, и работали только рефлексы. Воспоминания обрывками: занесённый меч… потом провал в памяти… вкус крови. Я сжимаю сильнее зубы. Кричит… и снова провал… Потом я бегу в теле лошади. Я же никогда ещё в неё не превращалась. Почему так? Чувствую на мне, какой-то всадник, но него я не боюсь. Я хочу его спасти. Слышу топот и понимаю, что за мной кто-то гонится. Снова, как пять лет назад! Почему?! Почему так! Опять!

Теперь мы здесь. В какой-то заброшенной медвежьей берлоге или чем-то вроде этого. Я почти не ранена, только царапины. Тем всадником оказался Дёма. Он был серьёзно ранен. И не выжил бы, если я бы только… а может зря я это сделала? Но Дёма мне был, как брат, я не могла просто так позволить ему умереть! Только, что он со мной сделает, когда проснётся и узнает, что человек в нём умер, а зверь родился…

— Что я наделала? — снова прошептала я. — Что я наделала? Почему всё так?

Мне стало трудно дышать, и слёзы снова накатились на глаза. Почему люди так жестоки? Они своих готовы убивать!

Так я сидела и плакала у входа в эту «землянку», пока Дёма не застонал и не заворочался. Похоже, ему снился кошмар. Превращение будь оно сознательным или нет, оно всё равно отнимает все силы, и превращённый, очнувшись на несколько секунд, снова погружается в сон. Так случилось и с моим приёмным братом. После того, как моя кровь попала в его рану, он стал задыхаться, а потом лежал около двух часов, без единого вздоха. Не могу предать, как мне было страшно тогда, мне казалось, что я его убила.

Но мои тревоги были развеяны глубоким судорожным вздохом и несколькими невнятными фразами. В тот момент в моей голове была только одна счастливая мысль: «живой…»

Уже была глубокая ночь. Пока Дёма спал, я несколько раз успела стрижом облететь округу и подняться в небо свозь колючие лапы елей. Всё было спокойно. Я ещё утром отозвалась от погони, похоже, нас никто не искал. А всё-таки, что я сделала с рыжебородым? Почему я этого не помню?

Стон утих. Дёма снова заснул, но ненадолго. Через минуту он закричал:

— Оборотень! Помогите! — и вскочил, тяжело дыша. — Ну, и сон. А… Анфа, а ты чего не спишь посреди ночи?

Похоже, он ещё не понимать, где находится, а всё, что случилось утром, считает сном.

Я хотела что-то ответить, но слёзы не дали мне произнести хоть слово.

— Ты плачешь? — он всё ещё был заботливым страшим братом. — Тоже кошмар приснился?

Он обнял меня, как раньше, от этого ещё сильнее потекли слёзы. Он не простит, когда узнает! Не простит! Я не могу уже вернуться в деревню. Он последний близкий мне человек. Что же я сделала? Зачем я подвергла его пять лет назад такой опасности? Он ещё даже, наверное, не понимает, где мы.

— Не плачь. Это был всего лишь сон!

— Нет! Это не сон! — наконец-то сумела проговорить я, оттолкнув Дёму. — Разве ты не помнишь, что случилось утром!?

— Утром? А что утром? По-моему, ничего особенного. Дождь был. Мы дома сидели, — он всё ещё не понимал, что происходит. — А почему так холодно и комары кусают? Ты опять окно оставила открытым?

— Да как ты не понимаешь?! — я вскочила. — Это было вчера! Вспомни, что было сегодня!

— По-моему, это ты что-то путаешь, — немного помолчав, спокойно ответил Дёма. — Не хочешь ли ты сказать, что мой кошмарный сон был правдой?

Я молчала. Слёзы опять не давали говорить. Но мой брат продолжал:

— Мне приснилось, что ты чудовище, оборотень. Разве это может быть правдой?!

Мне больше не хотелось плакать. Вопрос прозвучал, как риторический. Да и слово «чудовище» больно вонзилось в моё сердце. Сейчас мне впервые хотелось ударить своего брата.

— Ты же говорил, что не видишь в оборотнях ничего плохого! И тот белый волчонок только защищал своих! И ты бы поступил бы так же! А теперь слова берёшь назад!?

— Я так не говорил, — Дёма замахал руками. — Я не имел ввиду, что оборотни плохие. Я почти сказал, что в моём сне оборотень выглядел, как чудовище.

Глубоко вздохнув, чтобы хоть немного успокоиться, я продолжала молчать. Так вот, значит, он какой! Я бы поняла, ели бы он испугался, даже разозлился. Но чтобы назвал чудовищем!

— В конце концов, возможно, знать в каком-то смысле права, — развёл руками брат. — Наверное, оборотни — чудовища, иначе, их бы не ловили и не убивали. И кстати, почему мы в лесу? Что случилось? Я не понимаю.

— Ты и себя готов назвать чудовищем?! — не выдержала я, пропустив мимо ушей последние слова.

— Почему это? — он всё ещё не понимал. Похоже, недавно превращённые не чувствуют в себе изменений. — Я же просто человек!

— Да какой же ты дурной!? — кричала я, уже не сдерживаясь. — Ты даже сон от реальных воспоминаний отличить не можешь! Там был не сон! Да, я оборотень! Чудовище, если хочешь! Но и ты теперь такой же!

— Анфа, у тебя, наверное, жар, — Дёма спокойно подошёл ко мне и потрогал лоб. — Ты говоришь ерунду. Ты не можешь быть оборотнем! — последняя фраза прозвучала настойчиво, я даже почти поверила в это. — Так, что забудь и никому больше такое не говори. Уже темнеет. Пошли домой.

Брат взял меня за руку и чуть ли не потащил за собой, но я вырывалась.

— Ты глупец! — опять выкрикнула я. — Если вернёшься, тебя убьют! Прошу, поверь, что ты оборотень! Не делай глупостей!

— Ты заигралась! — брат уже не выдержал. — Так и скажи, что ты с кем-то поссорилась и мириться не хочешь! Но ты прямо сейчас пойдёшь домой!

Он с силой схватил мою руку и дёрнул её, но я превратилась в волка и зарычала, ведь слова оказались бесполезны. Дёма сделал шаг назад, споткнулся и упал на ковёр из сухих иголок.

— Нет! Я сплю! Сплю! — шептал он в ужасе.

— Ты не спишь, — заговорила я, оставаясь волчицей. — Теперь ты мне веришь? Я и есть тот белый волчонок.

Дёма кивнул, в лёгких сумерках, которые я видела вместо ночной темноты, это было отлично видно.

— Тогда слушай, — я выровняла голос и села. — Пять лет назад я только хотела найти семью взамен отнятой. Я выбрала вас, не понимая, чем это может кончиться. Я прошу за это прощение. Сейчас как раз случилось то, чего я так боялась. Это тоже моя вина, за которую я уже не прошу прощения, потому что не заслуживаю. За укрывание оборотня тебя хотели убить, но я не могла им это позволить. Жаль, я не успела тебя спасти, поэтому, чтобы ты не умер от той раны, что нанёс тебе рыжебородый, пришлось обратить тебя. Ты уже никогда не будешь человеком.

— Но… но… — от страха Дёма не мог связать слова. — Но я же… не превращаюсь.

— Это ненадолго. Если проживёшь месяц, не превращаясь, то станешь чудовищем и потеряешь себя, — я превратилась в человека. — Теперь ты должен выбрать: вернёшься домой — убьют, уйдёшь со мной — проживёшь ещё какое-то время, но уже, как зверь.

— Но мама… я должен вернуться, — Дёма встал, уже не боясь меня.

— Она им не нужна. Если она убьют такую милую добрую женину, как она, то вся деревня вполне может восстать, а это никому не нужно. Не думаю, что и тебя хотели убить. Они прекрасно понимали, что вы все эти годы не знали, кто я. Ты попал по горячую руку. Им нужно было меня спровоцировать, чтобы доказать всей деревне, кто я. Но, их план не удался. Похоже, они забили, что зверь, загнанные в угол, на много опасней, чем обычное дикое животное.

Дёма молчал несколько секунд. А я в мыслях удивлялась своему спокойствию и той размеренной речи. Всё-таки страх, иногда помогает мыслить здраво.