— Как же так, без людей, проводов…

— Долгие проводы не обещаю, но люди будут, — Тимка нехотя потянул топор из-за пояса и добавил. — Вот только веток сырых нарублю, чтобы костер сигнальный разжечь…

Отойдя в сторону, он поглядел на небо и протянул ладонь вверх, встречая первые капли нарождающегося дождя.

— Вот ведь, прогулялись на разведку! Еще и молодняку хотели показать, как в проходы ходить!

Поймав напряженной взгляд Мани, явно не решающейся что-то спросить, он обреченно махнул рукой.

— Все будет, тетка! Все! И ферма твоя, и пироги в ней с чаем и какавой!

Только подожди чуть! Радка! Радка!! Твою дивизию!.. Слезай! Промокнешь и простудишься!

Сыто срыгнув, Прастен сгреб остатки костей со столешницы и бросил их под соседнюю лавку, откуда сразу же послушалась возня щенков и хруст разгрызаемого ими лакомства, прерываемого редким обиженным повизгиванием.

— Ну, надумал? Готов принять мое предложение? — знатный русобородый воин, вальяжно рассевшись напротив руса, лениво повел рукой, ничуть не сомневаясь в ответе. — Добавлю, что каждому из набираемой тобой сотни можешь, смело обещать не только, весомый надел в прокорм, но и семью ветлужских холопов лично от меня!

— Нешто уже полон набрал на Ветлуге? — с усмешкой вмешался в разговор Веремуд, сидящий рядом с братом. — Или нашими бывшими смердами этих воев пожалуешь?

Однако слова его пропали втуне[34], оба собеседника были чересчур заняты друг другом и своими мыслями.

— Не сердись, инязор, мне бы еще подумать, — сухо прокашлялся Прастен и, наконец, бросил косой взгляд в сторону хозяина подворья, — а пока не мешало бы горло промочить.

Он потряс кувшином, на дне которого едва плескалось одержимое, и Веремуд с готовностью приподнялся и крикнул, рассчитывая, что его услышат за пределами горницы.

— Параська! Вино закончилось! Неси таврическое, что Прастен привез!

Через минуту дверь сеней хлопнула и мимо стоящих около порога воев тенью метнулась дворовая цевка, старательно натягивая на лицо испачканный сажей платок.

Вытянув на стол тяжелый глиняный кувшин, оплетенный лозой, она растерянно воззрилась на запечатанную воском деревянную пробку, вбитую почти по самое горло, и попыталась сковырнуть ее ногтями.

— Сами разберемся, — Прастен перехватил Параську за руку и внимательно изучил ее припухшее лицо, уже покрывающееся в двух местах синими разводами, после чего оттянул ворот глухого платья вниз, вызвав на женском лице болезненную гримасу. — Да уж… Иди отдыхай, болезная!

Дождавшись, когда дверь за прислугой закроется, он сокрушенно покачал головой.

— Гневишь своих богов, пресветлый инязор!

— Соблюдали бы извечный покон гостеприимства, так никто бы и не покусился на вашу дворню,— равнодушно пожал плечами эрзянский князь, — Твой брат мог сразу предложить моим воям сенных девок… Нешто не найдется слабых на передок? Не обеднел бы!

— Нет у меня послушной дворни. И над остальными людишками я ныне не властен, как бы мне иного не хотелось — скривился Веремуд от очередного осознания новых реалий, в которых ему пришлось жить, однако тот факт, что «гость» распоряжается в его доме как у себя, был ему гораздо обиднее старых ущемлений. — А девка эта пр ряду на хозяйстве сидит, за ее увечья мне верви платить по полной! А за насилие над ней вдвойне!

— Община еще и приплатит, когда Параська твоя ей в подоле мальчишку принесет! — язвительно хохотнул инязор и, заметив нарождающееся бешенство в глазах Веремуда, незамедлительно подлил масла в огонь. — А может, и себе подрастишь замену на место одного из подстреленных мною боевых холопов! А уж если девка принесет двойню…

— То не мои люди были, но воев этих я за своим столом привечал, а одного и вовсе малолетства знаю! — просчитано вскипел тот, и рука его зашарила на столе пытаясь нащупать завалившийся за краюху хлебный нож. — Точнее твоими стараниями знал!..

— Охолонь!! — резко оборвал его действия Прастен, пытаясь голосом удержать брата от необдуманных поступков. — Лучше достань мне Евангелие отцовское, что тебе по наследству перешло.

Веремуд нехотя встал, перекрестился на темный резной образ деревянной иконы, стоящей в красном углу и поднял крышку сундука, на котором сидел. Достав оттуда сверток и развернув дорогую парчовую ткань, он бережно передал ветхую, книгу в почерневшем серебряном окладе Прастену!

Инязор между тем не унимался, усиливая свой, напор на братьев.

— И в самом деле, не горячись, Веремуд, людишки эти понесли заслуженное наказание за свои поступки… Разве что ты лично отдавал им указание ветлужцев на меня навести, и они лишь исполняли приказ? — эрзянский князь обратил свою ухмылку к порогу и уточнил у стоящего там воина. — Как считаешь, Маркуж?

Упомянутый инязором ратник превосходил статью всех, находящихся в горнице. Эрзянин, казалось, полностью состоял из мышц, бугрящихся даже под короткой кольчугой. Переваливаясь, как вставший на дыбы медведь, он шагнул к столу, и невесть откуда взявшимся ножом легко поддел тугую пробку и вознес кувшин к своему щербатому рту, заливая красным вином иссиня-черные пряди короткой бороды. Кадык его часто заходил, а на выскобленном добела столе стала неопрятно растекаться неровная лужа.

— Эй! — возмутился Прастен. — Оставь хотя бы половину!

— Кха… Что кричишь под руку! — прокашлялся тот, поперхнувшись. — На, забирай!

С сожалением оттолкнув бутыль от себя, Маркуж плюхнулся на лавку и обратился к инязору.

— Княже…

Инязор милостливо кивнул, всем своим видом показав, что величание его иноземным, не совсем соответствующим его статусу титулом, доставляло ему немалое удовольствие. Между тем дальнейшие слова, Маркужа поломали весь выстроенный им прежде разговор.

— Думаю, не стоит нам тут ждать пришествия ветлужцев, кто бы им весть о нашем присутствии, не сообщил. А ведь сообщат, всех тропинок не перекроем! Но и спешить вперед, чтобы упасть в ноги к наместнику Сувара, нам не следует. Сам знаешь, один раз признаешься в своей немощи, и с тобой, никто считаться не будет. Да и будет ли он нам помогать, если у самого пожар в доме разгорается? Может, вернемся назад? С земли тебя никто не гнал…

— Не гнал?! А кто разорил мою родовую усадьбу?! Где я потерял своих лучших воев?

— Хм… не сердись, княже, но потерял ты их в набеге на Выксунку, а усадьбу лишь в отместку сожгли! Говорил я тебе, что не стоило соваться туда столь малыми силами! Надо было от других родов помощи дождаться или хотя бы принять ту долю, что Овтай тебе сулил! А уж получил по сусалам в ответ, так чего на обидчика пенять? Не спеши! Пусть ныне он нас потеснил, и соседи возмущены твоими притязаниями.

— Моими?! Притязаниями?! Будто я не для них старался!! Прииски железные не должны принадлежать лишь одному роду!

— Каждый ведь одежку Овтая на себя примеряет, пресветлый. Сначала ты одного разоришь, потом другого попросишь имуществом поделиться… Я прошу тебя, погоди чуток! Восстановим отношения с соседями и через годик, глядишь, уже вместе с ними прииски подомнем! Ведь никто тебя княжеского достоинства пока не лишал, а это главное!

— Пока?! — взъярился было инязор, но тут же махнул рукой на собеседника, прекрасно понимая, что его медвежья грация всегда распространялась и на произнесенные им слова. — Попробовали бы! В любом случае, уже поздно что-то менять и сомневаться! Анбал скоро будет здесь! С большой ратью! Я ему все-таки дальний родич, и он не позволит какому-то выскочке…

— А почему я об этом узнаю последним и совершенно случайно подслушав разговор твоих людей? — прервал его Маркуж, нарочито удивленно разводя руками. — Нешто я провинился пред тобой, княже, что такие важные вести до меня доходят от досужих сплетников?! Ведь раньше ты вел со мною речи лишь о кратковременном приюте в суварских землях! Так ведь? И то только для того, чтобы пополнить щедротами наместника казну и на нее набрать охотников удаль свою молодецкую потешить, после го мы должна были вернуться обратно домой!