— Поэтому у Мурома булгарское название Кан-Мурдас?

— Видимо потому. А еще многие из нас осели у северян и на левом берегу Днепра, потому я и удивился, что вы меня назвали этим именем.

— То есть мурдасы осели совсем близко к древним русам?

— С ними и жили, пока угры не прогнали их с Дона. Так что Бикташ ныне решил исправить ошибку своих родичей, дав роту одному из немногих мурдасов, ушедших на полуночь.

— Ты еще не выполнил свое обещание! — недовольно вмешался угорец.

— Мы не можем попасть в твои земли из-за рати Чумбылата!

Кий понял, что настал час для насущных проблем. Гости напоены, накормлены, выслушаны… Пора начинать разговор о том, чтобы они убрались прочь и не заслоняли путь на Урал. А еще неплохо было бы получить расчет, за пролитую ветлужскую кровь. Желательно серебром, единственным известным ему мерилом человеческих страданий.

— Так что же у тебя случилось, Бикташ?

— Гордыня наша нам боком вышла… — неуверенно начал угорец, скорбно покачав головой. — Полусотник ваш посеял во мне ее семена, посулив, что взяв под себя торговлю железом в наших краях, мы сможем встать над многими, по крайней мере, в благости заживем…

— А что не так?

— Все так, все так… Серебра у нас ныне в достатке, вот только жить нам на старом месте никак не возможно. После неудачного похода в ваши земли Масгут сильно озлобился на нас.

— За что? За то, что отказались идти на верную смерть под залпы наших камнеметов?

— Эта хитрая лиса выставила нас перед наместником виновниками общей неудачи!

— Лучше так, чем принять свою погибель, — Кий запнулся и наугад добавил, следя за реакцией собеседника, — заранее зная, что она неминуема!

— Вы предупреждали, чтобы мы себя поберегли, я помню, — наклонил голову в знак благодарности угорец. — Но одним наветом дело не кончилось. Спустя год эта же лиса донесла до наместника слухи о нашей с вами торговле, и к прежнему его недовольству добавилось новое.

— Учельцы сами берут у нас цемент, что им за дело до…

— До чужой гостьбы, сбивающей им цены?..

— …

— А после того, как Масгута убили… — Бикташ внимательно оглядел дрогнувшее лицо Вовки и с досадой покрутил головой, сузив глаза в недобром прищуре. — Вот значит как?..

— Так! А вы спалили старую Переяславку! И оставшихся там жителей! — зашипел мальчишка, не замечая порицающий взгляд Кия.

— Ни мы, ни приданные нам эскелы[23] в том участие не принимали! Не смотри на меня так, не дорос еще до моих седин, отрок!

— Мы помним. Поэтому приговор вынесен лишь тому, кто отдавал приказы…

— Ну да! — перешел на крик угорец, поднимаясь с лавки и выставляя вперед ладонь с растопыренными пальцами. — Только вот охраняли его поместье мои люди, а наместник приказал казнить каждого второго из бывших там! Пять человек! Пять моих воев!!

Кий, до этого времени стоявший в углу шатра, мгновенно переместился за спину угорского сотника и положил руку на рукоять ножа. Не ровен час, Бикташ выхватит из какого-нибудь тайника оружие, тем более Вовка и не думал отступать под напором собеседника.

— Мы-то в чем виноваты?! Твоих охранников даже пальцем не коснулись!

— Лучше бы коснулись, тогда смерть не была бы такой позорной, — Бикташ словно бы сдулся и тяжело опустился за стол, позволив Кию незаметно выдохнуть. — Удача покинула и нас, и наместника, а потому… Если коротко, то роту мы разорвали, а получив в ответ неправедные обвинения в мятеже, решили уйти Вяткой на Чепцу. На своей земле нас бы в покое не оставили, а Кутафия я знаю давно, не раз бывал по торговым делам у него в Солдырском городке…

Дальше угорец говорить не стал и махнул рукой, отвернувшись в сторону.

— Сколько у вас всего мужей? Со смердами? — вышел из-за его спины Кий, делая вид, что все это время взволнованно мерил шагами невеликое пространство тесного шатра. — Есть ли погоня?

Выдержав пытливый взгляд Бикташа, Кий добавил.

— Мы не собираемся на вас нападать, равно, как и передавать эти сведения кому-либо на сторону. Обещаю.

— Две с половиной сотни мужей с семьями, из них справных воев сто с небольшим. — Угорец неосознанно коснулся поврежденной кольчуги на левом боку и добавил. — Погони можно не опасаться, ушли…

— Наместник больше ничего не предпримет?

— Он понимает, что с большей частью учельских воев мы прошли огонь и воду, поэтому те скорее сделают вид, чем на самом деле пойдут против нас. Учитывая, что мы оставили им свои дома и пастбища, а сверх этого отдарились серебром и по слухам с нас теперь взять почти нечего, в этом можно быть почти уверенным! А позвать помощь извне наместник и хотел бы, да не может. Ради нас Булгар пальцем не пошевелится, у них самих смута.

— Беспорядки в стольном граде?

— Да, потому мы и рискнули. Наместник рад был бы призвать курсыбай, чтобы срубить наши головы, однако Биляр даже у себя мятеж давил ратью казанчиев… — услышав покашливание со стороны затаившегося в углу Микулки, Бикташ пояснил, — поместных бояр по-словенски.

— А что курсыбаевцы? — вновь вмешался Кий. — Это ведь постоянное войско? Чем заняты?

— Царь Шамгун их распустил. Они отказались вести братоубийственную войну между правителем и его подданными. А их глава Субаш и вовсе скрылся в Мардане, у Селима Колына. Оттуда беженцев, как известно, не выдают. — Бикташ тяжело вздохнул и сознался. — Кроме того, когда мы уходили, окрестности Учеля уже вовсю полыхали, игенчеи[24] и ак-чирмыши Мартюбы взбунтовались.

— И войска, и пахари?

— Да, казна пуста. Война с Русью, а потом и степью опустошили ее, а новые поборы ложатся на всех тяжким бременем. Нас это коснулось в меньшей степени, но все же стало предпоследней каплей, которая, как известно, точит камень… Последняя же состоит в том, что по слухам Шамгун для подавления восстания в Мартюбе нанял половцев!

— И чем он будет им платить?

— Тем, что они сами смогут взять!

— Прискорбно.

— Ныне не только мое племя снимается с места, однако многие просто не знают куда идти.

— А куда бы ушли вы, если не к Кутафию?

— На заход солнца, в Паннонию[25], вслед за нашими предками! — Угорец попытался гордо вскинуть подбородок, но вовремя понял нелепость такого жеста и нехотя прервал его, поникнув головой. — Пока же мы и до Чепцы можем не дойти, люди устали и многие уже ни во что не верят. Много раненых.

— Если договоримся, то с лечением поможем, а в остальном… В чем причина стычки с Чумбылатом?

— Боится, что мы потом пойдем против него. Бережется попусту, надо признать.

— Разве? Вы что же, не придете на помощь Кутафию, если черемисы вверх по Вятке земли занимать начнут?

— Куда же мы денемся? — вздохнул Бикташ.

— Выходит, кугуз прав?

— В чем?! Что обрекает мой род на погибель? Что стремится завоевать чужие земли?!

— Земли, с которых черемисов когда-то согнали, — возразил Кий.

— Согнали, потому что они сами заняли их без спроса! — рявкнул Кутафий.

— Э… народ! Чего спорить про седую древность? — неуверенно выкрикнул со своего места Вовка, но на него уже никто не обращал внимания.

— Нам не сговориться! — поджал губы чепецкий предводитель. — У вас своя правда, у нас своя. Потому я и решил ударить первым, зная, что все решает сила. Не пришел бы я, пришел ижмаринский кугуз ко мне в дом. Не в начале лета, так в конце. Не через год, так через два.

— И что ты собираешься делать? — равнодушно поинтересовался Кий.

— У Чумбылата три сотни воев против справной сотни угров и их женок с луками. Укрепились родичи Бикташа неплохо, и сражаться за свои семьи все будут до конца. Да и смерды их чужим сразу не сдадутся, а это не так уж и мало. — Кутафий окинул взглядом собеседников и язвительно раскрыл свою неизменную улыбку. — С вашей помощью оружием обе стороны снабжены в достатке и если обескровят друг друга, то мне это только на руку — еще лет десять покоя. Вас же в низовья Пижмы мы не пропустим, завалим телами новгородцев, коих вы еще не всех пожгли!