— Я помню время, когда наш храм был выше великого монастыря Нары. А потом люди решили все переделать и отобрали у храма великую лестницу. Вот негодяи, хоть бы нас спросили.

— Да плевать мне! И вообще, сделай с ней хоть что-нибудь!

Ёсихико не хотел слушать жалобы на реконструкцию храма. Его больше волновало то, что он не мог попасть к себе в комнату из-за обиды Сусерибимэ.

Чуть было не отвлекшийся Окунинуси-но-ками снова повернулся к двери.

— Сусери… до сих пор мы отлично ладили друг с другом. Почему же сейчас ты так злишься?

В ответ с другой стороны двери послышалось раздраженное:

— Внутри себя ответ поискать не хочешь, а?

Сусерибимэ процедила эти слова так озлобленно, что Ёсихико бросил на Окунинуси-но-ками мрачный взгляд. Он уже догадывался, что если оставит богов спорить друг с другом, кризис в отношениях не только не разрешится, но и усугубится.

— Неужели Сусери злится за тот случай?..

Окунинуси-но-ками прислушался к ее словам, положил руку на сердце, склонил голову и, наконец, сознался:

— Я всегда считал, что она не знает… о том, что когда мы с Котосиронуси 27 ходили наблюдать за людьми, на самом деле мы шли прямиком в кабаре…

Хонока сочувственно посмотрела на Когане, в очередной раз пытавшегося сбежать от реальности.

— Или за тот раз, когда я пошел знакомиться со студентками?..

Ёсихико приложил пальцы к вискам — ему казалось, что голова его болит сильнее с каждой секундой. Он начал понимать, почему Окунинуси-но-ками показался ему таким привыкшим к человеческой жизни.

— А, или она увидела то письмо, которое отправила стриптизерша?..

Стоило Окунинуси-но-ками договорить, как дверь вдруг распахнулась, а уже в следующее мгновение сквозь проем с неподвластной глазу скоростью протянулась нога Сусерибимэ и ударила богу точно в живот.

— Мерзавец! Неужели ты до сих пор не наигрался с девушками?!

Окунинуси-но-ками пролетел через весь коридор, проскользил мимо ног Хоноки и кубарем покатился по лестнице.

— Сам себе… яму вырыл… — прошептал Ёсихико.

Может, Окунинуси-но-ками и заслужил этот пинок — прямо сейчас он явно наговорил лишнего.

— Не будь я богом, помер бы, наверное… — простонал Окунинуси-но-ками, остановившийся в неестественной позе после удара о стену.

Может, он и чувствовал боль, но говорил довольно спокойно. Видимо, человеческий облик не мешал богу быть гораздо крепче людей.

— Сусерибимэ унаследовала немалую часть характера своего отца, главного нарушителя спокойствия божественного мира, синего бога Сусаноо-но-микото. Могу заверить, что ее нрав столь же свиреп, — тихо произнес Когане, сидевший у ног Ёсихико.

Ёсихико и раньше смутно догадывался о том, что эта женщина не из терпеливых и безропотных, но после увиденного пинка ему хотелось извиняться перед ней уже за то, что он посмел взглянуть на нее. Теперь он понимал, почему Когане так поморщился, увидев ее имя в молитвеннике.

— Прямо сейчас я жду, пока лакей исполнит мой заказ. Пока он не закрыт, я в Идзумо не вернусь! — воскликнула Сусерибимэ и оглушительно хлопнула дверью.

Ёсихико поежился от звука, затем неуверенно подошел к Окунинуси-но-ками, все еще лежавшему под лестницей вверх ногами.

— ...Вот надо было тебе ее злить?

Ёсихико помог богу подняться и глубоко вздохнул. Окунинуси-но-ками не только не смог убедить ее, но и вынудил пойти на принцип.

— Ничего другого в голову не пришло… — со вздохом ответил Окунинуси-но-ками, поглаживая болевшую от удара голову.

Может, он и не был плохим парнем, но его беззаботность играла роль ложки дегтя.

— Она попросила меня заставить тебя раскаяться. Ты готов пойти на это? — спросил Ёсихико, прислоняясь к стене.

Он уже догадывался, что это невозможно.

Окунинуси-но-ками посмотрел на Ёсихико ясным, не таящим ни капли злобы взглядом:

— Если придумаешь, как это сделать, расскажи.

— Так я и думал.

Ёсихико обхватил голову. Любвеобильность Окунинуси-но-ками проистекала из его “сути”, из стремления оставить после себя как можно больше потомков. Заставить его раскаяться в этом не проще, чем изменить историю.

— ...Я немного не понимаю, — проговорила озадаченная Хонока, спускаясь вместе с Когане по лестнице. — Сусерибимэ должна понимать Окунинуси-но-ками… лучше, чем кто-либо иной.

Ёсихико поднял взгляд. Если подумать, Хонока сказала правду. Будучи главной из жен Окунинуси-но-ками, Сусерибимэ не могла не знать о неизменной природе своего мужа. Наверняка она уже не раз пробовала заставить его раскаяться.

— ...Тогда почему она попросила меня?..

Окунинуси-но-ками посмотрел на Ёсихико так, словно и сам впервые обратил на это внимание. Не будет преувеличением сказать, что Сусерибимэ с самого начала оставила лакею заказ, исполнить который невозможно в принципе.

— ...Мне доводилось исполнять приказы, которые я считал невозможными, — заметил Окунинуси-но-ками, усаживаясь на пол.

— Ты сейчас о том, как тебя гонял Сусаноо-но-микото? — уточнил Ёсихико.

Окунинуси-но-ками кивнул. Божественный тесть дошел даже до того, что пытался убить его.

— В тот раз я справился благодаря тому, что Сусерибимэ проявила милость, но на самом деле мне кажется, что в первую очередь ее отец хотел посмотреть, как я поступлю, — продолжил Окунинуси-но-ками, вспоминая события, случившиеся тысячи лет назад. — Как справится с угрозой мужчина, просящий руки драгоценной дочери? Готов ли он пожертвовать жизнью ради любимой? Он испытывал меня.

— Испытывал… — пробормотал Ёсихико, складывая руки на груди.

Неужели теперь Сусерибимэ испытывала его? Неужели хотела посмотреть, как поступит лакей, столкнувшись с невыполнимым заказом? Не сходилось в этой догадке лишь то, что богиня не имела никаких причин проверять решимость Ёсихико.

— Я бы еще понял, если бы она испытывала тебя, но с какой стати меня ко всему этому приплели?

Если Сусерибимэ хотела проверить чувства неверного мужа, никто не мешал ей портить кровь ему одному. Но пока Ёсихико и Окунинуси-но-ками раздумывали о капризах судьбы лакея, вдруг вновь заговорила Хонока:

— ...Потому что ты человек.

Ёсихико и Окунинуси-но-ками одновременно подняли взгляды и посмотрели на обладательницу тихого голоса.

— Наверняка потому, что ты человек, Ёсихико… — повторила Хонока с непроницаемым выражением лица.

— Потому что я человек?.. — пробормотал Ёсихико, нахмурившись.

Ему вспомнились слова Когане:

“Когда душа, полнившаяся божественным величием, тускнеет, она начинает распарываться”.

— Так вот оно что… не потому что я лакей, а потому что человек?..

Ёсихико сумел краем глаза заглянуть в чувства Сусерибимэ и осознал тупую боль, которую она все это время прятала.

“Потому что ты дочь Сусаноо-но-микото, одного из трех детей Идзанаги-но-ками”.

С самого детства она постоянно слышала эти слова.

Благодаря им она научилась гордиться доставшейся от отца непреклонностью и редкими даже по меркам богов-мужчин силой воли и ростом, но…

Она единственная среди химегами могла встать перед мужем и бросить вызов опасности своими силами. Другие боги выбирали в жены хрупких, добрых, скромных богинь.

К тому же ее муж, Окунинуси-но-ками, не ограничился строительством страны и уходом за ней. Он изо всех сил стремился распространить свою кровь, чтобы все больше людей жило на новой земле. Для этого ему пришлось обзавестись множеством жен во всех уголках Японии.

А ей, как главной жене, поддержке и опоре, приходилось терпеть и снисходительно смотреть на всё это.

“О Ятихоко, о Окунинуси-но-ками. О мои дорогие люди. Всех вас хочу спросить я”.