Он бормотал и бормотал, а онигири перед ним так и оставались нетронутыми.

Проснувшись на следующее утро, Ёсихико увидел, что бога нищеты и след простыл.

В углу осталось только аккуратно сложенное одеяло, которое парень одолжил старику.

На столе лежал молитвенник, открытый на странице с именем Кюки. Поверх имени стояла красная печать в виде старинной золотой монеты — словно насмешка над титулом бога нищеты.

— Он…

Ёсихико смотрел на печать в молитвеннике и чувствовал, как его пробирает холодный утренний воздух. Поставив печать, бог сообщил, что ему больше не нужна помощь с поиском дома. Ёсихико не хотелось раздумывать об оборотной стороне этого послания и о том, почему бог ушел, даже не попрощавшись.

— Он благодарил тебя без конца, — сказал Когане и моргнул зелеными глазами. — Сказал, ему повезло, что последним из людей он встретил именно тебя.

Рядом со сложенным одеялом лежала пустая тарелка. Вчера бог нищеты никак не мог решиться и съесть предложенное угощение. Когда Ёсихико вернулся из ванной и увидел, что тот так и не приступил, он даже поторопил бога вслух.

— Я мог бы ему еще сделать, раз он их так любит… — проговорил Ёсихико, поднимая тарелку с пола.

Сердце терзала тупая боль. Ёсихико не смог оказать богу нищеты достойный прием, но сумел ли даровать хотя бы теплый ночлег?

И пусть Ёсихико так и не смог остановить его, но все же…

— ...Э? — вдруг Ёсихико заметил в складках одеяла скомканный листок бумаги и вытащил его на свет. — Это же от новогодней лотереи, откуда оно здесь?..

Мятый листок оказался билетом лотереи, проводившейся в конце прошлого года. Сейчас, после объявления результатов, их не продавали, и Ёсихико не помнил, чтобы покупал его.

— Это прощальный подарок от Кюки, — пояснил Когане, спустившись с кровати и заглянув в руку Ёсихико. — Если правильно молиться богам нищеты и угождать им, они могут превращаться в богов удачи. В былые времена они перед уходом оставляли в домах золотые монетки и прочие ценности, но сейчас, растеряв силу, видимо, способны лишь на такое. Похоже, так он пытался отблагодарить тебя за еду и ночлег.

Ёсихико вновь опустил взгляд на мятый лотерейный билетик. Ему вспомнилось, как бог нищеты вчера причитал при виде онигири и не знал, как благодарить хозяина.

— ...Так он, значит, очень и очень выигрышный? — спросил Ёсихико.

Когане в ответ прищурился и назидательно заметил:

— Этот дар предназначен твоей совести. Прими его с благодарностью.

Ёсихико еще раз посмотрел на билет. Ему вечно не хватало денег, и обычно выигрыш в лотерею мог заставить его светиться от счастья, но сейчас обрадоваться никак не получалось.

С учетом того, как сильно он стремился избавиться от старика, его чувства получались в некотором смысле противоречивыми. Возможно, кто-то даже захочет отругать его за те попытки всучить бога нищеты кому-то еще. Тем не менее, сейчас он держал в руке прощальный подарок бога и переживал сложную гамму чувств.

И осознание того, что старика не стало, ложилось на сердце тяжким грузом.

Правильно ли он поступил по отношению к богу нищеты?

Весь рабочий день Ёсихико провел в унынии. Он то и дело размышлял, не мог ли поступить лучше, не мог ли отыскать дом поскорее. Может, ему стоило смотреть на дома исключительно с божественной точки зрения, а не с людской? Вскоре его мысли зациклились. Пусть Ёсихико и заработал печать, символизировавшую конец заказа, в глубине души он не считал, что его работа закончена. Не помогали даже мысли о том, что теперь, без бога нищеты, что-либо придумывать бесполезно.

— Я дома… — вошел Ёсихико домой, едва переставляя ноги.

Он открыл дверь комнаты и остановился на несколько секунд, переваривая открывшуюся картину.

— О-о, досточтимый лакей, уже пришел?

Его кровать и книжный шкаф сместились с привычных мест, чтобы освободить место для доски сёги посреди комнаты. За доской сидели Когане и вроде как исчезнувший бог нищеты.

— ...Почему ты здесь? — только и смог, что выдавить из себя Ёсихико, вырвавшись из ступора.

Он уже успел подумать, что ему после напряженных размышлений начало мерещиться всякое.

— Ну-у, по правде сказать, с утра я выходил отсюда с намерением сгинуть, но у меня никак не выходил из головы вкус тех рисовых шариков с мисо, которые я накануне ел.

— ...И?

— Я подумал о том, что смог поесть такую вкуснятину только потому, что находился в мире людей, и решил еще немного поработать здесь богом.

Ёсихико сел где стоял и схватился за голову. Конечно, он обрадовался тому, что бог нищеты все-таки не сгинул, но со многим он не мог так просто смириться. Ради чего, спрашивается, он весь день страдал?

— ...Ладно. То, что решил продолжить быть богом это хорошо… но почему ты у меня дома?

Он поставил печать, тем самым объявив об окончании заказа. Больше ничего не заставляло их связываться друг с другом.

— Я пришел сказать Когане, что передумал исчезать, он меня и пригласил, — бог нищеты указал по ту сторону игральной доски. Лис кивнул.

— Он сказал, что будет потихоньку искать себе новый дом, вот я пригласил его подбодрить немного.

— Но это мой дом!

— А что такого? — мгновенно переспросил Когане, и Ёсихико обомлел.

Его радовало, что бог нищеты не исчез. Он был счастлив снова увидеть старика. К тому же сейчас их не связывал заказ, так что Ёсихико мог не опасаться мучений с поиском дома для бога. Присутствие Когане означало, что в их дом бог нищеты заселиться не сможет. И хотя казалось, что жаловаться Ёсихико ровным счетом не на что…

Он продолжал мрачно смотреть то на передвинутую мебель, то на доску сёги, то на сидевших вокруг нее богов.

— И моя комната…

Откуда они вообще взяли доску? Вернут ли потом кровать и шкаф на место? Будет ли бог нищеты заходить еще? Если да, будут ли они устраивать такое каждый раз? И раз уж на то пошло, как Когане вообще играет в сёги лапами?

— А-а-а-а, черт побери!

Ёсихико захотелось побиться головой обо что-нибудь, но он не нашел подходящего объекта, в ярости расчесал волосы, схватил со стола мятый лотерейный билетик и выскочил из комнаты. До того он собирался беречь знак признательности бога нищеты, но теперь Ёсихико казалось, что ему просто необходимо развеяться. Сначала обменять билет на деньги, а затем купить на них что-нибудь баснословно дорогое.

Пятнадцать минут спустя Ёсихико ворвался в комнату с оглушительным грохотом.

— Какого черта, бог нищеты?! Этот твой билет без выигрыша! — взревел он, едва распахнув дверь.

Бог нищеты пожал плечами и уставился в пол, Когане смерил Ёсихико презрительным взглядом и нравоучительно ответил:

— Вот так, Ёсихико, и бывает, когда боги теряют силу.

Ёсихико не смог придумать хлесткий ответ. Он лишь рухнул на колени и хрипло пролепетал:

— Но… но хотя бы триста иен…

Его тихие слова так и не достигли божественных ушей.

Конец февраля попадает в первый месяц лунного календаря, по которому год начинается с весны, однако холод стелется по улицам Киото даже в эти дни. Поэтому Хонока все еще ежилась под покровом теплого пальто, с которым вовсе не хотела расставаться, и шла по проторенной дорожке против потока спешивших домой студентов.

Хоть девушка постоянно смотрела под ноги, ее волосы танцевали на ветру, открывая лицо. Проходившие мимо парни замечали его и невольно провожали Хоноку взглядами. Белые, словно снег, щеки девушки еще сильнее подчеркивали ее хрупкую красоту.

Наконец, Хонока услышала тихий звон и подняла взгляд к ясному, ничем не примечательному зимнему небу. На его фоне возносился, играя тихую мелодию перезвоном чешуи, белоснежный божественный змей-дракон толщиной примерно с руку девушки. Зрелище, недоступное обывателю, давно стало для Хоноки частью жизни, и она провожала создание взглядом.