— И часто она сюда приходит? — спросил Когане. Богиня кивнула.

— Д-да… и даже сейчас она продолжает носить цветы… Кажется, в школе ей не особо нравится… — Накисавамэ-но-ками ненадолго прервалась, чтобы получше выбрать слова. — Груз небесных глаз слишком тяжел для нее… трещина между ней и людьми, которые не видят богов и духов, со временем превратилась в глубокий овраг…

Когане прищурился. Он помнил слова Котаро о том, что Хонока ни с кем не пересекается и часто бывает в одиночестве. В мире людей нередко случается такое, что необычные становятся изгоями. Неважно, виноваты в этом достоинства человека или недостатки, ему остается лишь смириться, однако ситуация все равно сложилась непростая. Хотя, конечно, трения между людьми не находили понимания у Когане.

— Я у-уверена, она пожалела меня. Она увидела во мне, плачущей в одиночестве на дне колодца, отражение себя…

— ...Понятно, — ответил Когане и вздохнул.

Подумать только, что одинокая богиня и одинокая девушка встретились здесь и прониклись друг к другу чувствами.

— Уважаемый Хоидзин, Хонока очень добрая девушка. Поэтому в ней так много одиночества и печали… Она небесноглазая, но ничем не поможет помочь тем, кто исчезает на ее глазах. Хоноке не с кем разделить боль, ей приходится терпеть ее и жить дальше… — от мыслей о Хоноке Накисавамэ-но-ками прослезилась, затем чуть улыбнулась сама над собой. — Может, мне стало бы легче, если бы она жаловалась на то, что ей не нужны такие глаза...

Хонока никогда ни в чем не обвиняла Накисавамэ-но-ками. У нее не получалось высказывать эмоции, поэтому цветы она дарила с невозмутимым выражением лица.

— ...Я не могу растопить печаль, которая скопилась в ее сердце, — прошептала Накисавамэ-но-ками, глядя на свои маленькие ручки, а затем подняла взгляд на Когане. — Хонока почти не улыбается и не плачет. Однако я знаю, что в душе она обливается слезами постоянно. Сколько бы я ни плакала вместо нее, я не могу залечить ее раны…

Хоноке дали не только жизнь в этом мире, но и небесные глаза. До сих пор они сковывали ее словно проклятие.

Для чего ей глаза, если она не может спасти тех, кто исчезает?

Наказание, которое заслужили все люди, назначили ей одной.

— ...Только одну вещь я так и не понял… — Когане неспешно моргнул и посмотрел на богиню внутри колодца. — Судя по твоим словам, вы доверяете друг другу. Тогда почему ты в первую очередь не попросила ее вытащить тебя отсюда?

Может, Хонока и не справилась бы в одиночку, ничто не мешало Накисавамэ-но-ками поднять эту тему в разговорах. Однако если вспомнить реакцию Хоноки, она явно услышала об этом впервые.

— Почему же она сбежала? — тихо спросил Когане.

Накисавамэ-но-ками стиснула зубы и притихла. Наконец, она медленно и тихо проговорила:

— Потому что я… никогда не рассказывала ей о том, что хочу выбраться наружу… Возможно, Хонока сочла это предательством…

— Ты ведь могла догадаться, что этим все и кончится, разве нет? От близких людей желания не скрывают, — Когане прищурил зеленые глаза. — Или ты почему-то не могла ей рассказать?

Накисавамэ-но-ками шумно вдохнула. Видимо, слова Когане попали в точку.

Сожаление проступило на ее лице.

— Я… правда хотела посмотреть на внешний мир вместе с Хонокой. Я надеялась, что смогу хоть ненадолго увидеть надвигающуюся весну так же, как она… — Накисавамэ-но-ками моргнула, чтобы прогнуть подступившие слезы, и продолжила: — Но… но на самом деле…

Здесь ее голос сорвался и стал хриплым. Вместе с этим по щекам ее прокатились крупные слезы.

— Достопочтенный Хоидзин… я обязана извиниться перед лакеем… — богиня посмотрела в небо, даже не пытаясь вытереть слезы. — Н-на самом деле я…

Слезы падали на дно колодца и расходились кругами по скопившейся воде.

Затем Накисавамэ-но-ками озвучила правду. Когане вздохнул и вновь посмотрел туда, куда убежал Ёсихико. Пока что тот не возвращался.

— ...Как же ты поступишь, Ёсихико?.. — протянул Когане, покачивая хвостом.

— М-мне очень неловко за мою дерзость, ведь мы только познакомились…

В тот день, когда Хонока, привлеченная звуками загадочной песни, заглянула в колодец, она увидела внутри похожую на маленькую девочку богиню. Та быстро догадалась о таланте Хоноки и заговорила, глядя на девушку влажными глазами:

— ...Не могли бы вы сорвать мне цветок?

Полная безмятежных сельских пейзажей земля рядом с домом матери Хоноки всегда приносила девушке умиротворение. Поступив в старшую школу, она стала часто приезжать сюда, чтобы сбежать от городского шума, причем нередко одна. Холмы, деревья и вода мягко улыбались ей, дарили душевный покой и комфорт.

— Я н-не могу выбраться наружу. Поэтому буду очень рада увидеть цветы, которые цветут здесь весной. Я хочу увидеть весну! — стоявшая по пояс в воде богиня изо всех сил тянулась к Хоноке, а та смотрела на нее озадаченным взглядом. — Я н-не могу покинуть колодец. Я не знаю, что происходит снаружи… Я провела здесь уже, наверное, тысячу лет…

— ...Одна? — наконец, спросила Хонока хоть что-то.

Маленькая богиня обрадовалась и подняла взгляд.

— Да. Моя работа — сидеть здесь и плакать, принимая на себя людскую печаль.

Из-за влажных глаз узница колодца и правда походила больше на маленькую девочку, чем на богиню.

— Поэтому… можно вы дадите мне цветок?..

Хонока ничего не ответила и отошла от колодца.

Оне не отказалась и не отвергла богиню.

Просто она слишком изумилась, смутилась и потому поторопилась.

До сих пор она лишь наблюдала за богами и не ожидала, что одна из них попросит ее о чем-то.

К тому же она не знала, что на дне темного колодца живет плачущая богиня, несущая на себе груз людских печалей.

Живет совсем одна…

Отойдя к ториям, Хонока какое-то время стояла неподвижно, приводя мысли в порядок. Она думала о том, как с детства сторонилась людей и привыкла быть одной. О том, сколько времени та богиня провела внутри колодца.

И о том, что она не вздыхала о своей судьбе и пожелала лишь посмотреть на весну…

Со стороны колодца вновь раздалась тихая песнь:

И заря, и дождь, и ветер,

Человек и жук, и вепрь —

Ты гуляй под небесами,

Меж цветов и древ, и гор.

Коль тоска темнее мрака,

Мне позволь её оплакать,

За тебя молюсь часами,

Обращая к кругу взор.

Наконец, Хонока развернулась и побежала от храма. Найдя на грядке маленькую фиалку, она какое-то время боролась с совестью, но в итоге тихо извинилась и осторожно сорвала цветок. С ним она вернулась к колодцу, где вновь засомневалась. Она так долго жила, старательно избегая контактов с другими, что теперь слова не приходили ей в голову.

Она стояла, а сжимавшая фиалку рука дрожала от волнения и напряжения.

Наконец, фиалка упала в колодец богини, и та расцвела улыбкой, затмившей красоту цветка. Хонока, украдкой подсмотревшая за ней, ощутила, как в давным-давно замерзших глубинах ее души появилось немного тепла. Ей показалось, что богиня улыбается вместо нее, давным-давно забывшей, как выражать чувства.

Так Хонока, прежде лишь провожавшая взглядом исчезающих богов, впервые смогла сделать одному из них маленький подарок.

— Хонока!

Ёсихико сумел справиться с мешавшимся под ногами песком и покинуть территорию храма. Затем пробежал мимо входа в культурологический центр и, наконец, схватил Хоноку за руку на дороге, с левой стороны которой открывался вид на Аманокагуяму.

— П-подожди!

Даже несмотря на пиджак школьной формы, Ёсихико понял, что сжимает весьма хрупкую ручку. Несколько стушевавшись, он выдохнул и ощутил лицом дуновение холодного февральского ветра.