Получается, всё это время убийца следил за ними! Он дождался пока детектив уедет, и совершил своё чёрное дело!

— Ну как вам фото-презентация, Антон Леонидович, впечатляет? — всё тем же тоном поинтересовался Воронцов.

— И больше ничего? Никакой записки?

— Нет, это всё. А к чему записки, Антон Леонидович? По-моему, здесь и так всё предельно ясно!

— И что же вам ясно, господин Воронцов? — нахмурившись, уточнил детектив.

Сам он пока решил воздержаться от поиска ответа на вопрос почему именно он назван в качестве адресата — обстановка, а точнее общество не располагало к логическим умозаключениям.

— Во-первых, снимки прислал сам убивец, во-вторых, он бросает вам вызов! Понимаете, именно вам, а ни кому-то другому! А газету подключил для огласки, чтобы быть в центре внимания! Психи это любят! Здорово, что конверт попал именно ко мне, представляю, какой убойный материал получится.

— Вот именно — убойный! Только писать вам его придётся из следственного изолятора! — с трудом сдерживаясь, предупредил Холмс. — Как вы собираетесь доказывать свою непричастность? На этом конверте повсюду ваши отпечатки. Никто не видел, как его бросали в ящик, следовательно, вы теперь — главный подозреваемый! И на месте правоохранительных органов я запер бы вас на пару суток до выяснения обстоятельств!

Металл, прозвучавший в голосе детектива, не произвёл на журналиста никакого впечатления.

— Стоп, машина! Вам ничего не удастся на меня повесить: имеется железное алиби. Вчерашний вечер, начиная с 19–30, я провел в компании двух очаровательных крошек, очень милые близняшки — рекомендую! Расстались мы лишь под утро — они это подтвердят. А конвертик на отпечатки, конечно, проверьте, вдруг чего интересного найдёте. Эх, Антон Леонидович, зачем вы так, я же к вам по-хорошему!

— Боюсь, у нас с вами разные представления о хорошем, — недовольно проворчал Антон. — Адрес близняшек дайте, будьте любезны!

— Хотите навестить? — хохотнул Глеб, но под сердитым взглядом собеседника замолчал и поднял руки вверх, признавая неуместность шутки.

— Хочу уточнить ваше алиби. Кстати, теоретически, вы могли быть сообщником.

— Теоретически мог! — с готовностью закивал Воронцов. — Но за теорию ещё никого не сажали! Интересуетесь моим алиби, стало быть, берётесь за расследование, Антон Леонидович? Значит, принимаете вызов? Так и напишем!

— Я вас проверю от и до! — угрожающе предупредил детектив и тяжело вздохнул, заметив, как в нахальном взгляде журналиста отразилась восторженность, ранее сопровождающая комментарии психотерапевта Рюмина.

— Замечательно! Я согласен! Проверяйте, только дайте добро на статейку, впрочем, я её в любом случае напишу…

— Кто бы сомневался!

— Антон Леонидович, ну давайте жить дружно! Зачем ссориться, когда есть перспективы взаимовыгодного сотрудничества?

— Что вы имеете в виду? Лично для себя я здесь никакой выгоды не вижу!

— Ну как же, а возможность реабилитироваться? С Маргаритой Майер вы ведь, признайте, прокололись! Теперь понятно — это входило в план убийцы, он рассчитывал втянуть вас в эту историю и помериться силами, но победит, как говорится, сильнейший!

— Значит, преступник разработал гениальный план, а я как слепой котёнок пошёл у него на поводу — хороша реабилитация. Под стать вашей извращённой фантазии, вам бы не статейки, а книжки писать, Воронцов!

— Зачем мне такое счастье? Писатель в нашей стране — не профессия, они же копейки получают. Меня статейки вполне устраивают, а вас я обязуюсь представить в лучшем свете! Согласны? Ну не отказывайтесь: такой блестящий материал намечается! А с фотографиями — это будет просто бомба! — восторгался журналист, сопровождая свой призыв бурной жестикуляцией.

— Нет, фотографии я забираю! — Антон решительно спрятал конверт в стол. Воронцов ответил насмешливым взглядом.

— Да и забирайте, вам ведь прислали, а себе я копии сделал!

— Кто бы сомневался, — усмехнулся детектив, подумав, что такие вот ярые охотники за сенсацией немногим лучше маньяков. — А публикацию фотографий вы обсудите со следователем.

— С каким ещё следователем? — насторожился Воронцов.

— С Бруталовым, который ведёт дело об убийстве, к нему и поедем. Чего застыли, Воронцов? Вам ведь бояться нечего, разве не так? А конверт с фотографиями — это улики, мы не вправе скрывать их от следствия. Мне проблемы с полицией не нужны.

— А я…

— А вы — свидетель! — Антон насмешливо наблюдал за растерявшим всю свою дерзость журналистом. — В чём дело, господин Воронцов, неужели следователя боитесь? С чего бы это — вы же ни в чём не виноваты! Или я что-то неправильно понял?

Глеб, наконец, взял себя в руки и выдавил кривую улыбку.

— Разумеется, мне нечего бояться. Просто не хочется время терять — материал нужно срочно готовить. Но если вы так настаиваете.

— Не настаиваю, можете писать свои статейки, я сам отвезу конверт. Но вы же понимаете, что в связи с этим событием, вам в любом случае придётся общаться с доблестными представителями ОВД. И, мой вам совет, это лучше сделать добровольно, а то ведь они обычно не церемонятся. Могут прямо в редакцию явиться и, взяв под белы рученьки, увести на допрос, который вот сейчас, на данном этапе, пока ещё можно заменить обычной доверительной беседой. Так что вы выбираете?

— А как насчёт подсказки, типа, звонок другу или помощь зала? — мрачно пошутил журналист. — Ладно, умеете вы уговаривать, едем к вашему следователю.

— Отлично, спускайтесь вниз, а я…сейчас приду.

Антон дождался, пока за недовольным репортёром закроется дверь, и вытащил спрятанный конверт, собираясь последовать его же примеру. Фотографии Бруталов, конечно, изымет, необходимо сделать копии для собственного расследования. О том, что его теперь точно не миновать красноречиво свидетельствовал имевший место инцидент. Похоже, журналист прав, и убийца, кем бы он ни был, действительно бросил детективу вызов. Но почему именно ему? Видимо, этот вопрос ещё долго будет оставаться открытым!

От следователя Антон, взмокший и раздражённый, вышел только через полтора часа. Экзекуция Воронцова ещё продолжалась, но Холмс и не думал ему сочувствовать, напротив, надеялся, что железная хватка Бруталова отобьёт у того охоту афишировать смерть Риты во всём её кровавом ужасе. А если эти фото увидят родители девушки или просто впечатлительные сердобольные люди, склонные к инфарктам и инсультам? Сам он не может запретить Воронцову использовать снимки, вся надежда на следователя. Лично из него тот уже выжал все соки, пытая детектива вопросом, который он неоднократно задавал себе сам: почему именно он? Да откуда же ему знать!? Кто разберёт, что творится в голове у психически неуравновешенного человека? Впрочем, кое-кто может попробовать…

Виталий Павлович Рюмин встретил его с прежним восторженно эйфорическим настроением и снимки убитой девушки его отнюдь не испортили, скорее наоборот.

— Посмотрим что тут у нас, о, как интересно! Получается, это существо за вами следило! — оживлённо заключил он.

— Да, это существо… зачем ему это, можете объяснить? Уже понятно — он или она, в общем, оно, в смысле существо следило за Ритой, но почему снимки прислали именно мне?! Чего он от меня хочет?!

— Давайте попробуем рассуждать логически…

— Думаете, в данном случае это уместно?

— Уместно, поскольку в поступках убийцы логика как раз присутствует, это доказывает поэтапность его действий. Сначала подготавливается почва: странный аромат, возникающий словно неоткуда, песни на радио, само убийство, сопровождающееся всеми вышеперечисленными атрибутами и, наконец, конверт адресованный вам. Всё логично.

Антон так не считал, но спорить не стал, хотелось одного — понять.

— Хорошо, допустим. И что же, по-вашему, он хотел мне сказать этими фотографиями? Зачем понадобилось посылать их в газету? Это же стопроцентная огласка! А может быть, он хочет остановиться?