— А ты ещё глупее, чем я думала, несостоявшийся братец! Мне просто интересно было наблюдать, как ты суетишься, бьёшься головой о стену и ничего не понимаешь! Твой сын глуп и примитивен, Элен! Я намного умнее его, теперь ты это видишь? — издевалась Надя, злорадно вглядываясь в искажённое лицо актрисы.

Оказавшись на миг вне поля её зрения, Антон сделал ещё один шаг и быстро, пока она не успела переключиться, спросил:

— А где сейчас Маркин? И какую роль он играет в вашей истории?

— Никакой! Я навестила его в больнице, сказала, что полиция, обнаружив парики и шмотки на съёмной квартире, решила сделать из него козла отпущения. Он испугался и сбежал — трус несчастный, сейчас, наверное, пытается куда-нибудь улететь. Ну всё, довольно болтовни! Пора действовать!

— Вы же не думаете, что я позволю убить мою мать у меня на глазах! — возмутился Антон.

— Можешь отвернуться! Впрочем, могу начать тебя! Ты такой же, как она: яблочко от яблоньки…

— Надя, нет! — взмолилась Элен. — Антон здесь ни причём! Не трогай его! Тебе ведь нужна я, отпусти его, пожалуйста!

Лицо Нади исказилось от ярости:

— Какая трогательная сцена: мать готова умереть ради сына! Опять ложь! Ты — двуличная, лживая сука!

— Надя, будьте благоразумны! Я не закрывал агентство — ключи забыл. Моя секретарша может появиться в любую минуту.

— Твоя секретарша появится не скоро! Я позвонила ей от имени соседки — вызвала домой. Живёт она не близко: час туда, час обратно, а там и рабочий день закончится! Но ты прав, свидетели нам ни к чему — замкни двери!

— Не могу! Я ведь сказал — ключи не брал, думал, Римма здесь будет. Мой комплект лежит в кармане плаща, в шкафу. Подайте, если хотите.

Детектив понимал, что здорово рискует: стоит Наде обнаружить пистолет — им конец! Но ему были понятны и её опасения: женщина не станет рисковать, оставляя свою жертву без присмотра! Секунду она подозрительно разглядывала Антона, зрительно измеряя расстояние между ними — не такое уж большое! Проклятие, когда он успел так приблизиться? А шкаф находится в другом конце кабинета, если она сейчас отойдёт, он непременно воспользуется ситуацией!

— Возьми сам! — велела она, наконец. — Только без глупостей!

Антон сделал вид, что пытается оттянуть этот момент, и неуверенно покосился на дверь:

— Я точно не помню…Возможно, забыл их дома.

Надя понимающе улыбнулась:

— Надеешься, сюда кто-нибудь явится?! Хватит тянуть время! Достань ключи и закрой своё чёртово агентство! Иди медленно! Подними руки, чтобы я их видела!

— Ладно! Я понял! — Антон поднял руки и медленно направился к шкафу.

Как хорошо, что он забыл положить оружие на место! Если бы пистолет лежал, как обычно в столе, Надя ни за что не позволила бы к нему приблизиться! Плохо, что у него не так много опыта в подобных вещах. Стрелять за всю свою практику детективу пришлось лишь однажды, и то не на поражение, а просто, чтобы отвлечь преступника! Сердце бешено колотилось, удары гулко отдавались в висках. Никогда ещё он не был так близок к смерти, к своей смерти: обезумевшей, прекрасной, поменявшей косу на нож! Надя не сводит с него глаз, это плохо. Ну, пожалуйста, отвлекись хоть на мгновение! Вот она дверца шкафа, вот он плащ, всё, что ему нужно — пара секунд. Если бы мама смогла…

— Мама! — позвал Антон. — Как ты?

— Не отвлекайся! — рявкнула Надя. Антон тоже позволил себе ненадолго забыть о приличиях:

— Что ты с ней сделала, убийца?! Она же без сознания!

— Притворяется!

— Она потеряла много крови!

— И это только начало! — Надя настороженно склонилась над бледным лицом женщины, пытаясь уловить дыхание. Глаза актрисы были закрыты. Проклятье! В её планы не входила столь несвоевременная и лёгкая кончина, нет, Элен должна мучиться долго и страшно!

Это было то, чего так ждал Антон — «смерть» отвлеклась на секунду, и он ощутил в руке успокаивающую тяжесть пистолета. Следующей секунды ему хватило, чтобы прицелиться и сделать выстрел.

Сознание возвращалось постепенно. Первой пришла боль. Не такая острая, как сразу, но достаточно сильная, чтобы понять — это не сон, всё происходит на самом деле. Май пошевелился, пытаясь определить источник боли, не вышло — болело всё. Он застонал и снова замер, уткнувшись лицом во что-то мягкое и тёплое.

— Тише! Тише! Не шевелись, — шептал знакомый голос откуда-то издалека. Чьи-то руки успокаивающе гладили его волосы.

Он попытался приподняться:

— Ангелина!

Она мягко, но настойчиво опустила его голову обратно — на свои колени.

— Тебе, наверное, нельзя двигаться. Увы, я не медик, большего сказать не могу. — Девушка грустно усмехнулась, впервые пожалев, что не послушалась отца. В медицинском образовании есть свои плюсы. — Я как смогла, перевязала рану рубашкой. Обработать, к сожалению, нечем. Здесь даже воды нет.

Май покосился на забинтованную грудь:

Спасибо. Куда он попал?

— Между сердцем и ключицей. Крови не очень много, похоже, пуля осталась внутри. Как ты себя чувствуешь?

Он невольно улыбнулся:

— Мы перешли на ты? Я думал, это случится не раньше первой брачной ночи.

Она немедленно залилась густым жгучим румянцем и отвернулась:

— Судя по плоским шуткам, тебе уже легче.

— «Тебе» — мне нравится, как это звучит! И потом, между нами уже столько всего было, чем не близость?

— Ты целился в меня, — тихо напомнила девушка.

— Но не выстрелил.

— А смог бы?

Корчась от боли, он с трудом поднялся и сел на пол рядом с ней.

— Ты же видела — не смог. Прости, я не хотел тебя в это впутывать и понятия не имел, кого они ищут.

— Кто они?

Май устало прислонился к стене, буквально вжался в неё, чтобы хоть немного унять боль.

— Слуги наркобарона. Ты нужна им, чтобы с помощью твоего отца переправить товар через границу.

— А ты? Кто ты? — голос звучал тихо, но требовательно.

— Идиот, растративший жизнь впустую, — усмехнулся Арбенин и тут же закашлял от боли. — Хотел отомстить этому самому барону, и вот что получилось. Но это долгая история, расскажу как-нибудь потом.

В синих глазах отразилось удивление:

— Ты, правда, думаешь, что у нас будет это потом? Тот человек собирался стрелять снова! Он не убил тебя лишь потому, что не успел — позвонил мой отец, и они все ушли.

— Что ж, возможно, они договорятся и тебя отпустят.

Ангелина заботливо поправила его повязку и грустно улыбнулась:

— Тоже мне следователь! Я же их всех видела! Разве ты не знаешь, что свидетели долго не живут?

Он протянул руку и осторожно коснулся её лица, погладил по щеке, заправил растрепавшиеся волосы.

— Прости! Если бы не я, тебя бы здесь не было. Не хочешь мне, как следует врезать? Я настаиваю.

Она погладила его руку и прижала к своей щеке.

— Если бы у нас было больше времени, поверь, я бы так и сделала. Но его нет, к тому же тебе и так досталась — лежачего не бьют. Если не возражаешь, я лучше сделаю кое-что другое.

Ангелина наклонилась к нему и осторожно, чтобы не причинить боль, нежно поцеловала в губы. Май судорожно вздохнул, в глазах защипало — давно забытое ощущение подступающих слёз. В последний раз он плакал ещё ребёнком.

— Я этого не стою, — прошептал он, отвечая на поцелуй. Боль отступила на задний план, сейчас имели значение только её мягкие, послушные, с готовностью подчиняющиеся каждому его движению губы.

— А я не торгуюсь! — шепнула она, отстраняясь, но он, превозмогая боль, снова притянул её к себе. Какое-то время они просто сидели, обнявшись и молчали. Май напряжённо думал.

— Помоги мне подняться, — попросил он через несколько минут.

— Зачем? Тебе нельзя двигаться! — запротестовала Ангелина.

— Какой смысл соблюдать постельный режим? — усмехнулся Май. — Сама сказала — свидетели долго не живут! Помоги мне подняться.

— Зачем?!

— Хочу размяться.

Ангелина неохотно помогла ему встать. Арбенин внимательно осмотрелся, сделал несколько осторожных шагов и удовлетворённо кивнул.