- Точно передаст? – переспросил Бокучар, не обращая внимания на слова советника.

- Такого раньше не бывало на моей памяти, чтобы наместник убивал людей царя, а потом донос сам на себя писал. Но думаю, что передаст. Ведь вы берете всю вину на себя.

Когда Мокроус сказал слово «донос», Бокучар покосился на свой большой, покрытый черными порами нос.

- Тогда шли ворона. Я же не зря все это проделал.

- А зачем вы это проделали? Зачем себя погубили?

- Шли письмо к князю, советник. Я хочу суда.

- Но это же…

- Что?

- Смертная казнь. Это верная смерть!

- Вот и хорошо, что верная. Так ему и надо.

- Кому «ему»?

- Бокучару.

Мокроус уже не знал, что и думать. Если бы его руки могли опуститься, он уже давно бы их опустил, но вместо этого запечатал письмо и встал из-за стола. Бокучар его остановил.

- Напиши еще одно письмо.

- А это кому? Какому-нибудь божеству?

- Я с вашими богами говорить не хочу. Напиши в Выселки. Там, на постоялом дворе сейчас находятся два знахаря. Пусть прибудут сюда. Мне нужна их помощь.

«Хоть лекарей хочет видеть, - подумал Мокроус. - Может еще не все потеряно. Но откуда он узнал о них?».

- И смотри, чтобы их никто и пальцем не смел тронуть, а то я... – Бокучар сжал руку в кулак с такой силой, что пальцы захрустели.

Мокроуса передернуло. Этот звук напомнил ему хруст под дверью, в избе огненников.

Олег и Теодор Кительсон стояли на опушке посреди Глухого Бора и смотрели на небо. На руке у Олега сидел молодой ястреб.

- У меня шея устала, Тео.

- Уже скоро. Он сказал, что солнце будет над нами, когда вороны полетят. Оно как раз над нами.

- Первый полетит к царю – его мы пропускаем. Второй наш, так?

- Именно. Смотри! Вон!

- Где? Куда?

Над их головами бесшумно промелькнула черная тень.

- Я не разглядел. Это был ворон? Это был наш ворон? У него было письмо?

- Я не видел.

- Плохо, Тео. А если это был самый обычный ворон. Что, если мы поймаем не ту птицу. Царь не получит письмо. Очень плохой план. Он мне сразу не понравился. Ведьмин план, как же иначе. Здорово!

- Вон второй!

- Что делаем?

Олег замер в нерешительности.

- Пускай ястреба. Скорее!

Олег вскинул руку, и хищник скрылся в море яркой весенней лазури. Друзья смотрели в небо и ничего не могли увидеть: солнце было прямо над ними.

- Интересно, каково ему внутри Бокучара.

- Жарко и тесно, если я правильно представил себе наместника.

- Я не шучу, Тео.

- А зря. Нам ничего не остается кроме шуток. Такой случай для меня в новинку. Признаюсь, я раньше даже не слышал о подобном. Переселение душ - это же просто чудо! Ивовая Ведьма, должна быть очень могущественной, раз способна на такие вещи.

- Могущественная и безрассудная. Она вмешивается туда, куда не следует.

- Это куда же она вмешивается? Не в судьбу ли, ты хочешь сказать?

- Называй, как хочешь. Есть определенный порядок вещей установленный…

Теодор Кительсон прищурил глаза ожидая услышать «богами», но Олег заметил это взгляд.

- Кем-то...

- Эгей, да ты сильно вляпался, мой друг.

Олег посмотрел на сапоги, слегка покрытые пылью.

- Не пойму. Во что я вляпался?

- В фатализм. Ты же хотел сказать, что ведьма меняет судьбы, этими своими перемещениями душ, ведь так? Душа, в твоем понимании, нечто неподвластное нам, но ведь, ты только что убедился в обратном. Не пора ли поменять взгляды? Пора поверить, что мы можем влиять на очень многие вещи. Я верю, однажды, мы сможем менять все по своему усмотрению.

- Не хотел бы я увидеть эти времена. Смотри, ястреб.

- Мы обязательно вернемся к этому разговору, после, - сказал Теодор Кительсон и отошел, чтобы дать птице приземлиться. В когтях хищник держал мертвого ворона, на лапе убитого висело письмо.

Олег оторвал письмо и пробежал по нему глазами.

- Наше?

- Они ждут двух знахарей из Выселок. Не будем медлить.

- Вот это другое дело. Вперед!

Ястреб словно понял, что он справился со своей работой, перехватил тушку ворона и вновь скрылся за верхушками деревьев.

***

- Как вы быстро добрались.

- Извольте, как же мы могли медлить, когда великий человек в беде!

«Хотят получить побольше златцев», - думал Мокроус.

- Никак не возьму в голову, откуда он знал, что вы в Выселках?

- Слава идет впереди нас.

- А ваши имена?

- Захар из Простора, - сказал Теодор Кительсон.

- И Увар, оттуда же, - подхватил Олег.

- Стало быть, у вас там в Просторе, преподают знахарское ремесло?

- Как мы уехали, так больше и некому преподавать.

- Увар, а мы с вами не могли видеться где-нибудь?

- Сомневаюсь, я впервые в ваших краях.

- Или… скажите, нет ли у вас отца или деда, вольного охотника?

- Чего нет, того нет.

- Что же. Просто вы очень похожи на одного старика…

- Может, посмотрим на страждущего? Нас ведь для этого вызвали?

- Извольте. Он в обеденной зале. Ловит муху, упавшую в суп.

Все трое прошли сени и остановились у входа в обеденную залу.

Бокучар сидел не во главе стола, а на его углу. Он так низко склонил голову, что борода оказалась в похлебке. Наместник пытался поймать муху, плавающую в супе, но букашка все ускользала.

Теодор Кительсон напустил на себя серьезный вид.

- Давно он так?

- Первый день.

Олег, незаметно для советника подмигнул другу и спросил Мокроуса:

- А в лесу он не был давеча?

- Был. Как вы узнали?

- Это, печально известная, волчья лихорадка, - сказал Теодор Кительсон и тяжело вздохнул. Так тяжело, как только мог.

- Но откуда она у него?

- Вероятнее всего, он прошел мимо куста, с черной волчьей ягодой, а в это время года она цветет рьяно, как никогда. Ягоды настолько раздутые, а стенки их настолько тонкие, что слабое дуновение ветра способно разрушить этот нежный кокон, из которого полетят во все концы крошечные, и очень ядовитые для человеческого разума, семена. Думаю, что он задел, одну из таких ягод и немного подышал семенами.

- Сколько здесь живу, никогда о таком не слышал. Как говорите? Черная волчья ягода?

Олег взял слово:

- Как только человек вдохнет эти семена, так у него тут же отнимаются ноги и руки. К счастью это быстро проходит. На следующее утро, он уже может ходить, но, к несчастью, вместе со способностью ходить приходит и жажда крови. Чаще всего это проявляется убийством, а то и несколькими. К тому же, больному напрочь отбивает память, он путает слова, забывает названия, имена.

- А убийства.

- Да?

- Сколько их может быть?

Знахари переглянулись. Теодор Кительсон заговорил первый:

- Был случай у нас в Просторе, когда один лесоруб подхватил такую заразу. Он убил полдеревни, пока не был излечен... путем отделения головы от тела лопатой. А начал он свой кровавый поход с бродячего торговца. Почему-то, человек, больной волчьей лихорадкой всегда начинает с малознакомых ему людей и заканчивает самыми близкими. Тех кого он не видел до болезни, он будто вовсе не замечает.

- Какой ужас! – воскликнул Мокроус.

«Вот ты и сочиняешь, Тео», - подумал Олег.

- Надеемся, - сказал Теодор Кительсон за себя и за Олега, - он не успел никого убить?

- А если и успел, то нет ли другого способа излечить его, кроме отделения головы от тела? Неужели только это?

- Конечно, нет. В тот момент, когда крестьяне нашли способ «помочь» несчастному, мы были далеко, иначе бы, удалось спасти многих и самого больного тоже.

- Но как? Как ему помочь?

- Сначала скажите, успел ли он уже навредить кому-нибудь?

- Это так важно?

- Да, - сказали в один голос знахари.

- Он убил троих. Трех царских людей, – сказал Мокроус и схватился за голову, словно только сейчас осознал всю глубину трагедии. - О боги! Как лютый зверь, всех троих! Какой кошмар!