После того как все проёмы были завешаны, в доме стало ещё темнее. Остаток дня пролетел в хлопотах — требовалось прибраться, натаскать воды и перенести во флигель большую часть припасов. Сидевшая без работы принцесса замёрзла больше всех. Никза, который колол дрова неподалёку, наоборот, разделся по пояс. Мроаконка не преминула отвесить пару шуток по поводу его телосложения, на что эдлер грубо ответил, что её бабское дело — помалкивать и варить борщ. Раззадоренная Дратса скинула плащ, желая доказать, что тоже умеет махать топором.

— Стой, дальше не надо, — сказал Никза под гогот охраны.

— Думаешь, мне и показать нечего, вахлак?

— Таргу покажешь, — он разогнул спину и прищурился.

Ева-Мария поднялась и ушла в дом. События последних дней утомили её: королеве хотелось покоя и тишины. На улице Никза с Дратсой соревновались в рубке чурбаков. Кучка у Дратсы была больше, и довольная женщина похвалялась, что на мах уделает всех халдорских мужиков. Затем дирижабль улетел, и наступил вечер; Элия разожгла очаг и принялась готовить еду.

Ужин состоял из мясной похлёбки и оладий; кроме того, гассер приволокла в дом бочонок рома. Девушки с негодованием отказались от выпивки, поэтому Дратса позвала охранников — тех не пришлось долго упрашивать, и трапеза плавно перешла в пьянку. Сидевшая на куче мехов принцесса недовольно кривила губки: ей не нравилось общество солдатни и смачные запахи со стола, и она удалилась в другую половину дома. Стена, вдоль которой тянулись нары, нагрелась от огня; королева прижалась к грязным камням и задремала, не обращая внимания на громкие голоса мроаконцев.

— Ну и жлоб этот Никза, мог бы побольше бухла оставить, — сетовал один.

— У него никогда не допросишься. Ведёт себя так, словно выпивка в кладовых — его собственность.

— В каком-то смысле так и есть, — ответила Дратса. — У них с халдором всё общее.

— И даже жена? — в шутку спросил охранник.

— А ты что, не слышал про kharah hlud?

— Я думал, это бабушкины сказки.

— Ха-ха-ха! — она запрокинула голову, и ром пролился ей на грудь. — Чёрт возьми, твою ж мать!

Они пили и веселились всю ночь, а под утро заснули мертвецким сном. Разбуженная холодом Элия Кельвин с трудом разогнула онемевшие ноги. Накинув плащ, она перешагнула через лежащие на полу тела и вышла на улицу. Тишина и красота снаружи завораживали: воздух в долине был полон бодрящей весенней прохлады, над горами горел рассвет, по склонам шуршал снег. Полюбовавшись пейзажем, фрейлина собрала грязную посуду и отправилась к озеру.

Вслед за ней проснулась и Ева-Мария: ей было холодно. На зов никто не отвечал, и она на ощупь выбралась из дома. Охватившее её чувство одиночества и беспомощности стало таким сильным, что она прислонилась к стене и заплакала; подбежавшей Элии пришлось потратить немало времени, прежде чем королева успокоилась.

День прошёл в бесконечных заботах — принцесса требовала к себе внимания, как маленький ребёнок, мроаконцы отсыпались, и вся тяжесть дел свалилась на мисс Кельвин. Сегодня их никто не охранял: девушки, по сути, были предоставлены самим себе, но даже не помышляли о побеге.

К вечеру пьяницы зашевелились и стали приходить в себя. Первой выползла Дратса: холодный воздух и вода оказали на неё благотворное влияние, и она, пошатываясь, вернулась в дом распинывать остальных. Опохмелившись, мроаконцы принялись за еду. Вскоре на столе опять появился бочонок, запахло спиртом, голоса звучали всё громче и развязней. Ева-Мария в раздражении встала с места. Элия взяла её под руку, но один из стражников, осмелев, схватил принцессу за платье и потянул назад.

— Уже уходишь, красотка? — с пьяной ухмылкой спросил он.

— Ей пора спать, — насмешливо ответила Дратса.

— Я бы согрел её постель сегодня ночью.

— Укороти щупальца, она собственность халдора.

— Жаль, — охранник скосил глаза на фрейлину. — А эта тоже?

Женщина икнула и залилась смехом.

— С такой-то рожей? Нет, на неё никто не претендует.

— Подумаешь, нос сломан, зато фигурка что надо.

Элия сделала вид, что не понимает мроаконский, и торопливо увела королеву в другую комнату.

— Эй, Кельвин, стой! — позвала Дратса.

Она встала и неровной походкой направилась в спальню. Девушки сидели на кровати, держась за руки, и со страхом слушали крики мроаконцев.

— Тащи её сюда, позабавимся! — гоготали воины.

— Пошли, — скомандовала гассер, беря фрейлину за плечо.

— Нет, — тихо сказала та.

Выругавшись, Дратса схватила Элию за волосы, оторвала от принцессы и поволокла за собой.

— Оставьте её в покое! — испуганно воскликнула Ева-Мария.

— А ты сиди тихо, — предупредила мроаконка. — Как бы ненароком не поранить твой драгоценный животик.

— Вы ведь женщина! Как Вы можете так поступать с другими?

— Ха-ха-ха! Ты смешная, — Дратса вытолкнула фрейлину за занавеску, а сама села на нары. Ева-Мария почувствовала на своей щеке её пьяное дыхание. — Мне плевать на людей: я хищник, избавляющий мир от бесполезных и слабых. Те, кто мне нравится, живут подольше, остальные умирают. Думаешь, меня просто так сюда послали? — она положила руку на живот принцессы и слегка надавила.

— Пожалуйста, не надо, — чуть слышно произнесла королева.

— Ахаха, — пьяно засмеялась Дратса. — Не бойся, я тебя не трону. Надоело делать за мужиков их грязную работу.

Ева-Мария окаменела. В это время за стеной послышался пронзительный крик Элии.

— Похоже, там становится весело. Пойду поиграюсь с малюткой Кельвин, — мроаконка вышла, оставив принцессу в ужасе и смятении. Через некоторое время мисс Кельвин вернулась и молча легла на своё место.

— Элия, — прошептала Ева-Мария.

— Со мной всё в порядке, Ваше Величество, — ровным голосом ответила фрейлина.

— Честно?

— Да.

— Вы кричали!

— Я обожглась.

— Они издевались над Вами? — принцесса возмущённо поднялась на локте.

— Какая разница? Спите. Не нужно больше вопросов.

— Я обо всём расскажу королю!

— Это ничего не изменит, — Элия повернулась к стене, её голос был тихим и печальным. — Я давным-давно не чувствую боли. Все мои чувства умерли с ним.

— Эй, цыпочки! — бухая в хлам Дратса ввалилась в спальню, ногой отпихнув ползущего за ней квада. — Какие чувства? Что за сказки? Кельвин, из-за гассера что ли хнычешь?

— Убирайтесь отсюда! — взвизгнула Ева-Мария.

— Вот дура! Я тебе таких красавцев… получше твоего Неая… Блин! — мроаконка запнулась о войлочный коврик и с руганью повалилась на пол, где вскоре захрапела.

К утру в доме у озера всё стихло: ром кончился, а с ним прекратились и ночные гульбища. Жизнь потихоньку вошла в обычную колею: женщины жили в доме, а четверо охранников — во флигеле неподалёку. Никто не сидел без дела: вода в озере не годилась для питья, и приходилось топить собранный в горах снег, рубить дрова, таскать уголь. Конечно, ввиду своего положения Ева-Мария была избавлена от работы, и вся тяжесть быта легла на плечи Элии Кельвин: бедной фрейлине приходилось мыть, шить, стирать, готовить за всех, так как Дратса не проявляла особой склонности к ведению хозяйства. Единственное, что могло хоть как-то компенсировать многочисленные неудобства — возможность прогулок. Иногда Элия и Ева-Мария поднимались по пологому склону горы, где на подтаявшем снегу росли карликовые ивы и растения с большими яркими цветами. Воздух здесь был чист и свеж, насыщен запахами земли и весны. В целом же один день походил на другой, и все они тянулись бесконечно. Принцесса облюбовала каменистый бережок озера и подолгу сидела у прозрачной воды со ступкой в руках. Предыдущая жизнь казалась нереальным сном, и Ева-Мария всё реже вспоминала о ней. Последнее время ей овладела странная апатия: она могла часами молчать, глядя в одну точку, или уснуть среди разговора. Пару раз прилетал дирижабль, и королева вручала неразговорчивому Никзе длинные письма для Хазара с просьбами избавить её от прозябания в Лло, на которые ни разу не получила ответа.