Наше поражение и очень невыгодный Парижский мирный договор задушили русскую морскую торговлю, поэтому стала быстро развиваться торговля сухопутная, в особенности с Австрией, которая активно покупала у России скот и меха. Во второй половине XIX столетия торговый оборот с этим государством рос необычайно: с каких-то 6 миллионов до 20 миллионов рублей[164]. В тот период Россия торговала и с Пруссией, мощным игроком на европейском экономическом рынке. Чтобы поддержать интерес купцов, раззадорить их коммерческий пыл, в 1857 году министерство торговли ввело новый тариф, снизивший пошлины и отменивший некоторые запреты на привоз товаров.
Крымская кампания влияла не только на макроэкономику и торговлю, но и на мелкое, ярмарочное предпринимательство, к примеру на раешников. Эти бородатые дядьки носили за спиной крепко сбитые деревянные синие или зеленые ящики, райки. В них были оконца для глаз. Публика отщелкивала монеты и льнула к окулярам, раешник крутил рычаг, картинки, заикаясь, медленно сменяли друг друга под прибаутки весьма скабрезного характера. Во время Восточной войны раешники тешили ярмарочное общество комичными и совсем незлыми сценками из жизни Константинополя. Были и патриотические картины на злобу дня: мохнатые казаки, непременно в меховых шапках, при усах и в широченных шароварах, молодецки бьют турку, дают прикурить супостату на фоне намалеванного суриком солнечного сияния (означавшего, должно быть, будущую победу) и смутной зеленой полосы, под которой значилось: «Река Прутъ».
Крымская война в европейской моде
Русский стиль парадоксальным образом стал популярным во Франции, несмотря на то что ее войска сражались с русскими в Крыму. Такой неожиданный всплеск интереса можно объяснить тем, что Восточная кампания в целом была не слишком популярна среди просвещенных европейских интеллектуалов, многие с трудом понимали, что армии Сент-Арно[165] и Раглана[166] делают в Крыму. Бои шли за пределами Франции, где-то очень далеко, и русские не казались кровожадными врагами, как бы ни старались карикатуристы. Солдат царя Александра не боялись, а скорее жалели. Костюмы же сочли интересными, равно как и пестрые наряды турок. И те и другие примеряли француженки. «На последних Лоншанских гуляньях в Париже появились пальто “Омер-Паша” и панталоны “Question d’Orienf (“Восточный вопрос”, вероятно, они напоминали турецкие шальвары. – О.Х.)»[167]. «В Париже начали появляться шубки, мантильи, пальто под названиями à la Russe, à la Moscovite, à la Menchikoff (в честь генерала светлейшего князя Александра Сергеевича Меншикова, столь неудачно командовавшего русской армией в Крыму. – О.Х.)» [168].
Упомянутая мантилья Moscovite появилась в 1853 году, что подтверждают журналы моды: «Она может служить намеком на наш салоп – широкое пышное манто, доходящее до колена, с широкими же рукавами и меховым отложным воротником. Она делается почти исключительно из бархата и обшивается спереди, вокруг пол и рукавов, широкой опушкой из соболя»[169].
Еще одно описание этой вещицы приведено в журнале «Гирлянда»: «Московитка – вроде шубы сзади и манто спереди. Уборку переда составляют бархатные полосы, размещенные вроде петлиц (brandebourgs), начинаясь от верха и к низу все увеличиваясь. Эти петлицы перемешаны с аграмантами[170]. Низ плечика сзади обшит довольно большими пуговицами, сделанными из аграманта в виде виноградных листьев и оканчивающимися маленькими желудями. Одна пуговица побольше прочих и также с желудем на конце, служит застежкой этой уборке на обоих плечах. Эта выдумка прелестна»[171].
Помимо русского, во Франции и Англии увлекались восточными мотивами. Но в конце 1840-х – самом начале 1850-х годов этот интерес был поверхностным: мужчины иногда носили восточные халаты и фески дома, а их супруги горячо обсуждали странное изобретение американки Блумер – укороченное платье с шальварами в турецком стиле.
В конце 1853 года, после объявления войны, вторжения русских войск в Дунайские княжества и победы нашего флота при Синопе[172], даже несведущие в вопросах светского стиля обыватели стали прицениваться к восточным тканям и вещицам. Модные журналы быстро сориентировались и поддержали новую ориентальную волну. В мае 1854 года парижские обозреватели сообщали: «У модисток готовятся многие наряды à Voriental и, таким образом, первые плоды Восточного похода будут состоять в нескольких новых модах. Это нам кажется совершенно в порядке вещей, и мы скорее удивляемся, отчего до сих пор в нашей моде нет ничего турецкого»[173].
В начале сентября англо-французы высадились в Евпатории с пугающей быстротой, 20 сентября в сражении при Альме отбросили войска князя Меншикова и приблизились к Севастополю, который стали засыпать снарядами 17 октября. Затем они мужественно выдержали и отбили атаки русской армии под Балаклавой, о чем с победным пафосом сообщила влиятельная «Таймс». В общем, у союзников был повод гордиться собой, а у модников – носить восточные вещи, казавшиеся теперь трофеями войны, которая вот-вот должна завершиться. Осенью парижские портные представили новинки – кофточку «Султан» и манто «Дервиш»:
«Вместе с арабским бурнусом[174] явился турецкий наряд – это basquine Sultane, прелестная кофточка для домашнего туалета. Этот восточный наряд делается из черной тафты и убирается разрезными бархатными лентами, которые нашиваются сверху вниз. Рукава с отделкой в том же вкусе, что и полочки кофты, обшиваются также широкой кружевной оборкой черного цвета. От этой новости веет воздухом Азии»[175].
«[Манто “Дервиш”]. Полный широкий плащ из дамского сукна, убранный широкой тесьмой, составленной из трех полос, разделенных гладкими лентами, и обшитый широкой бахромой. Покрой этого наряда таков, что когда рука приподнимается, то из широкой полы образуется род висячего рукава, который довольно изящно рисуется на руке»[176].
Известная модистка мадемуазель Натали придумала тогда восточное платье: «Из черной тафты с тремя цветными воланами. Края воланов делаются небольшими зубцами и обшиваются узенькими сборчатыми лентами вместе с черными кружевами»[177]. Тогда же в моду вошли цвет «rouge Turk» (красный турецкий), созвучный оттенку османских фесок, и платки «Селям» с букетиками и гирляндами, вышитыми цветной бумагой[178].
После завершения Восточной войны стало модным называть новинки именами крупных побед союзных войск. В 1856 году появился мост Альма, в 1858 году – площадь Альма и бульвар Севастополь. Тогда же французская модная пресса сообщила о новом оттенке зеленого – «vert Azov» (или «vert d'Azoff»). «Азовский зеленый» – еще одно мемориальное название. Им союзники увековечили весьма удачную серию вылазок британской «Легкой эскадры» на побережье Азовского моря, предпринятую в период с мая по ноябрь 1855 года. От этих рейдов настрадались не только наши гарнизоны, но и жители прибрежных городков. Тем не менее петербургские щеголихи, прослышав о модной европейской новинке, тут же обзавелись бурнусами и платьями этого крайне непатриотичного оттенка.
