Кажется, новые петровские войска были повсюду – на парадах, шествиях, праздничных и траурных церемониях. Их славословили священнослужители во время публичных молебнов, об их подвигах сообщал церковный календарь, перечислявший недавние «виктории», одержанные петровскими войсками. Армия и особенно ее громкая победа в Северной войне становились темами маскарадов. В 1710 году Петр I завел обычай публично отмечать победу под Полтавой. Первое празднество было устроено в июле того же года у Петропавловского собора. Как можно догадаться, главными участниками действа, помимо царя, были его верные гвардейцы – преображенцы и семеновцы.

Эпизод из По

С офорта М. Мартена младшего Коллекция О. А. Хорошиловой

Юст Юль был свидетелем этого события: «Царь вышел к Преображенскому полку, построенному за крепостью, и отдал приказание, чтобы Преображенский и Семеновский полки расположились кругом на площади у собора… На амвон взошел архимандрит Феофилакт Лопатинский, ректор патриаршей школы в Москве, и совершил под открытым небом всенародное служение, заключившееся молебном. Затем раздался сигнальный выстрел, и открылась пальба с крепостного вала… Преображенский полк, которому сам Царь подавал знак к стрельбе, участвовал в общем салюте перекатным огнем. Повсюду выстрелы произведены были в три приема. Поздоровавшись сначала с окружающими его лицами, потом с полком, Царь спросил чару водки и выпил ее за здоровье солдат. Воздвигнутая на площади пирамида, приходившаяся в центре того круга, который образовали полки, была увешена 59-ю взятыми в Выборге знаменами и штандартами. С площади мы последовали за Царем в кружало. Его величество задал там пир. На пиру этом по обыкновению веселились и пили под гром пушечных выстрелов»[26].

В сентябре 1720 года при стечении большого количества горожан состоялось водное действо, посвященное морским победам России – Гангутскому[27] и Гренгамскому[28] сражениям. Под грохот пушек по Неве медленно прошли захваченные шведские корабли, и потом начался фейерверк.

Самые пышные и многолюдные действа были устроены в Петербурге и Москве в 1721 и 1722 годах в честь подписания Ништадтского мирного договора, подведшего итог Северной войне. И опять гвардейцы Петра Великого стали их центральными участниками, они проходили торжественным маршем перед горожанами, под залпы пушек им вручали награды.

Неудивительно, что после победы в Северной войне и всех этих многолюдных военных празднеств к петровской армии, в особенности гвардии, начала проявлять интерес светская публика. Дамы и господа с любопытством рассматривали обмундирование, обсуждали шествия с ее участием и отеческую заботу, которую проявлял к своему детищу царь. Обсуждали и наряды самого Петра Алексеевича, он часто носил мундиры, в том числе Преображенского полка, и даже в маскарад являлся в «военном» платье – своем любимом костюме моряка или корабельного плотника. Меншиков иногда надевал похожие наряды, чтобы соответствовать Минхерцу.

Гвардия в определенном смысле вошла в моду, и ей начали подражать. Светские щеголи, нарушая костюмный регламент, копировали гвардейские кафтаны, камзолы и шляпы, о чем тут же было сообщено царю. Реакция последовала незамедлительно. 4 декабря 1724 года по распоряжению царя издали любопытный указ «О неношении форменных цветов и обшлагов, с какими делаются драгунские и солдатские мундиры, людям не служащих в сих командах». Говорилось в нем о том, что в последнее время появилось множество «разных чинов людей», которые носят платье, аналогичное армейскому, и этим провоцируют конфузы и путаницу. А посему им предписывалось такое платье не носить, а шить кафтаны армейского цвета (уж если так хочется), но с обшлагами, и их оттенки не должны совпадать с армейским. Показательно, что некоторые из горожан наряжались «солдатами и драгунами» не щегольства ради, а только экономии для. Не имея возможности сшить «французское» платье, они покупали у солдат и офицеров отслужившие свой срок кафтаны и носили их, не изменив ни отделку, ни прикладное сукно.

Однако этот и подобные запреты не смогли полностью пресечь попытки копировать военный и флотский стиль в гражданском костюме. Находились смельчаки, рядившиеся гвардейскими офицерами или выдававшие себя за матросов. Так было и в правление императрицы Анны Иоанновны. До нее дошел слух, что «многие партикулярные, как вольные, так и дворовые господские люди, ходят в таком платье, какой мундир положено иметь матросам, и под видом оных… чинят многие непристойные поступки, от чего под именем их происходит в тех непристойных поступках напрасное порицание на морских и Адмиралтейских служителей»[29]. А потому императрица повелела вице-адмиралу Ивану Головину издать указ о запрете носить морскую одежду «партикулярным» людям под угрозой внушительного штрафа.

При Екатерине II тоже были истовые любители военного стиля, в особенности среди помещиков. Они обожали рядить своих служителей, в том числе кучеров, в мундиры и даже покупали им внушительного вида холодное оружие. Императрице своевременно донесли об этих проделках, и в 1767 году она «изустно указала», чтобы помещики в Санкт-Петербурге и Москве «служителей своих в воинское платье не наряжали и оружия им носить не давали»[30]. Но, похоже, это распоряжение никак не повлияло на любовь публики к мундирам.

Если императрица не слишком приветствовала это увлечение и светская мода ее времени имела мало общего со строгой военной формой, все кардинально изменилось, когда императором стал Павел Петрович.

Мало того, что Павел I от всей души ненавидел матушку, ее фаворитов, ее реформы и все делал в пику ей. Он был генетическим мундироманом и пруссофилом, унаследовав эти причуды от своего любимого отца Петра III.

Император ощущал себя чужим в шепотливом обманчивом екатерининском Петербурге, и как только он взошел на престол, стал предчувствовать заговор и свою скорую кончину. Павел ждал удара в спину и, веря, что лучшая защита – нападение, нанес удар первым: отправил неугодных в ссылку, организовал тотальную слежку, пытаясь искоренить инакомыслие, задушить екатерининский либерализм и пресечь распространение опасных революционных идей, приведших на эшафот Бурбонов. Павел считал врагами не только матушкиных фаворитов, но и всех до одного французов, а также галльский стиль, в котором усматривал признаки революционной пропаганды.

Павел I

Фрагмент работы художника С. С. Щукина, 1797. ГРМ

Офицер Московского гренадерского полка в форме, введенной Павлом I

Раскрашенная литография середины XIX века

Вицмундир офицера лейб-гвардии Конного полка образца 1798 года

ГММ А. В. Суворова

В опалу попали аби[31] французского кроя, круглые шляпы, длинные волосы, бакенбарды.

Впрочем, свершившаяся в Париже революция – не единственная причина скорых и необдуманных костюмных реформ Павла Петровича. Император хотел тотально контролировать общество, подчинить своей воле и превратить его в армию. Каким образом? Переодел горожан в немецкое платье, похожее на обмундирование своих любимых верных гатчинских полков. При Павле I светская мода превратилась в униформу.