- Это вовсе не те воспоминания, которыми стоит делиться....

Клубок распался.

Вожак стоял, слегка покачиваясь, скалясь, но... стоял... как и гуль, который глухо заворчал, предупреждая, что не отступит.

И перевертыш дрогнул.

Он оглянулся на волчиц.

На детенышей.

На соперника, который подобрался, готовый забрать и чужую стаю...

...старшего щенка удавит, а вот девчонкам позволит вырасти, быть может, возьмет в жены, как это водится, и будет радоваться обильному приплоду.

- Но ты прав, друг мой, - альв присел, скрестив ноги. - Мне случалось забирать не только чужую жизнь, но и чужую боль души, а с нею - и память.

Гуль наклонил голову и издал протяжный рокочущий звук, на который вожак ответил коротким рыком. Он встряхнул гривой и, повернувшись к гулю спиной, затрусил прочь. Вожак прихрамывал, а шкура его сочилась кровью, местами и вовсе висела лохмотьями, но стоило сопернику подобраться. Как вожак рявкнул. И от голоса этого молодой перевертыш упал на брюхо.

...понятно.

...вожак решил не рисковать. Разумно.

...и все равно следует написать в гильдию, пусть пришлют кого на зачистку, пока стая не расплодилась настолько, чтобы вовсе перекрыть дорогу.

- Гарманиэль был стар. Настолько стар, что он помнил не только Императора, но и отца его, которого был удостоен чести лицезреть, - это было сказано презрительным тоном. - Он пытался торговаться... он предлагал Императору плоды священных деревьев и сок их, силу источника, запечатанную в розовом жемчуге, но этого оказалось недостаточно. Позже он сопровождал Обреченных... и всякий раз ему выпадала честь обедать за столом Императора... мне пришлось разрушить его память, пока она не разрушила суть Гарманиэля. И все равно к огромному моему сожалению, я не спас его...

Перевертыши поднимались.

Уходили они явно без особого желания, а щенки так и вовсе долго топтались, порыкивая, видом своим показывая, что разлука недолга, что они-то всенепременно вернутся...

...к кому-то вернутся, и скоро - Ричард не сомневался - найдут менее удачливую добычу, тогда-то щенки и попробуют человеческой крови, что позволит им повзрослеть. Долг некроманта требовал уничтожить всю стаю, но опыт и разум подсказывали, что не стоит переоценивать свои возможности.

- ...ты спрашивал о последнем императоре... он был красив, как и все люди его рода... и столь же безумен. В последнюю встречу он усадил его за свой стол. И подал подушки, расшитые золотом... он наполнил чашу гостя красным вином, только смешано оно было с альвийской кровью, и смеялся, глядя, как Гармониель давится угощением... отказаться - навлечь на себя гнев. Он возлежал на подушках, и четверо женщин, трое из которых были кровными его родственницами, ласкали его... а прекрасные рабыни услаждали взор императора танцем... потом танец ему наскучил, и он стал метать в рабынь ножи. Но те продолжали танцевать, ибо нож был быстрой смертью... ты говоришь, он предвидел... возможно, поскольку там, в чужой памяти, я увидел кое-что, что показалось мне странным. Император поднес Гармониелю ту чашу со словами, что свершенное свершилось, но однажды колесо судьбы вновь повернется... и что те, кто придет, будут лишь хранить трон и страну...

Ричард разломил сухую гномью лепешку и подумал, что мясо за всеми этими разговорами совсем остыло.

***

...Митаса встречала дождем. Начался он в полдень с мелкой занудной мороси, которая не столько осадила пыль на дороге, сколько сама в ней утонула. Но с каждой минутой дождь становился плотнее, и вот уже превратился в гудяшую серую стену, сквозь которую октоколесер пробирался осторожно.

Внутри вдруг стало сыро.

Холодно.

И тоскливо. Вновь вспомнился дом, и на глаза навернулись слезы. Это из-за дождя, конечно... я не собираюсь плакать, ибо это напрочь лишено смысла и вообще, все ведь хорошо.

Почти.

Ричард сидит на полу, разложив вокруг себя бумаги, и двое духов что-то ему объясняют. Альер, который рядом с Верховным судьей смотрится нелепо - трехлетний малыш в роскошных одеяниях - размахивает руками и подпрыгивает на месте. Порой застывает, но даже тогда пальцы на ногах его шевелятся. Неподвижность противна самой его натуре.

Верховный судья, напротив, степенен и скуп на жесты. Порой он напоминает мне престарелого ворона, которому приходится делиться нажитой мудростью с тем, кого он полагает мудрости недостойным.

Грен что-то шьет, легкое и воздушное, то ли занавески, то ли наряд, но главное, с иглами, окруженный сотнею крохотных шкатулок с самым необходимым - будь то бисер, бусины, ленты или кружева - он смотрится весьма гармонично.

К тому же явно счастлив.

Я читаю.

Пытаюсь.

Только не читается совсем. Окна заливает водой, и мир сквозь них представляется чем-то далеким...

- Если он предвидел гибель... и свое возрождение, то не мог ли сделать так, что... именно ты, Ричард, его и вернешь? Соберешь заклятье вместе и...

- Могло, - не стал отрицать Ричард, и знакомые мне монетки появились на столе. А над ними вспыхнула схема, больше всего напоминающая клубок нитей, причем разноцветных и перепутавшихся. - Провидцев не осталось...

- А предсказаний?

В любом внятном мире должно существовать предсказание, а лучше с десяток, предвещающих конец этого мира... даже у нас имелись катрены Нострадамуса, не считая наследия Ванги и пары предсказателей попроще...

- Тебе каких? - осведомился Грен. - Тут в каждом болоте по жабе рокоте... к батюшке как-то один заявился, хотел старые штольни выкупить. Мол, конец света скоро. Всякая нечисть полезет, людей вовсе изведет под корень, а только те выживут, кто в штольнях спрячется. И так ладно языком трепал, что ажно наши заслушались. Только отец мой скликнул совет, позвал старого Мшара, тот, даром, что на ногах не держится, а лозоходец, каких горы не видели, от и вытащил, что серебряные жилы истощились, зато вот изумруды близехонько подошли... откуда тот прохвост прознал?

Удивление было искренним. И даже игла с нанизанной бисериной застыла на мгновенье.

- Предсказаний действительно слишком много, чтобы обращать на них внимание, - Ричард собрал листы и потер переносицу. - Каждый год появляется новый пророк... и начинает предсказывать голод, войну или еще. Правда, лет пять тому волей императора нескольких казнили...

- За что?

- За разжигание смуты... собрали люд доверчивый, мол, надо богам молиться, чтобы простили грешных, увели, стало быть, в место особое, для праведников... имущество продали, какое было, а после и самих праведников... рабства ведь только у нас нет.

- Тогда за дело, - Верховный судья был строг, но справедлив. - Согласно кодексу Арбаха всякий, кто именует себя пророком или предсказателем, любым способом прозревая грядущее, обязан доказать свою силу перед пятью людьми, облеченными доверием. И если все пятеро сойдутся в том, что говорит он правду...

- А если не сойдутся? - Грен перебил судью, но тот не оскорбился, верно, смирившись уже с полным отсутствием должного пиетета.

- Если нет, то пророка, вздумавшего играть с силами Богов, надлежало принести в жертву. Как правило, боги даровали ему долгую и мучительную смерть. В мое время... разумней было воздерживаться от предсказаний... и потому я не способен вспомнить ни одного, в котором предрекалось бы падение мира...

Некоторое время было тихо.

Разве что дождь шелестел по стеклу.

И мерно дробно стучал нож в руках аррванта, нарезавшего морковь. Мясо и лук были готовы, и второй аррвант с видом сосредоточенным перебирал крупы. Не то, чтобы в этом действительно нужда была, но вот... как-то нервничала я, когда эти двое просто застывали.

Гуля потерся о мою ногу.

Приоткрыл глаз и заскулил, намекая, что ему, пострадавшему в битве за наши жизни, не мешало бы подкрепиться.

- Я еще одного не понимаю, - сказала я, смахнув мясные обрезки в миску. - Откуда взялся новый император?