- Рады помочь, - буркнул Ричард и посторонился. - Вот... ходят, понимаете... призраки.
- Печально... вы испугались?
Это уже мне.
- Нет.
- Чудесно, - и улыбка лучезарная. - Редко встретишь особу столь здравомыслящую... призраки не способны причинить вред живым...
- ...если эти живые не лезут туда, куда их не просят. На месте смерти призраки...
- Ничего не случилось, - отмахнулся Генрих. - Полагаю, мы с вами имеем дело с классической преценацией, известной также как зов о помощи, когда душа оказывается в ловушке тела и не имеет возможности получить достойное посмертие...
Это он для меня рассказывает.
Ричард вон кривится. И от мертвой Хиргрид не отходит. Альер же устроился на кровати с балдахином, вытянулся, руки на груди сложил.
Осталось стражу выставить и мавзолей возвести.
- Ее звали Хиргрид, - сочла нужным сказать я. - И она была сестрой...
- ...моего неблагородного предка, судя по всему, - Генрих подобрал листы, пробежался взглядом по верхним строкам и вздохнул. - Надеюсь, вы не станете возражать, что все это является собственностью нашего рода...
- Что вы собираетесь сделать?
Он пожал плечами и поморщился, потрогал левое, будто причиняло оно ему некоторое неудобство.
- Ничего особенного... полагаю, лайра Хиргрид достойна упокоения в семейной усыпальнице, а это... - он погладил листы. - Отправится в архив... мы, будучи верными слугами Императора, сделаем несколько копий для Императорской библиотеки и архива, но оригиналы останутся здесь. Как и все документы, которые будут обнаружены... ты что-то хотел, друг мой?
При этом обращении Ричарда изрядно перекосило. Кажется, Генриха в качестве друга он не воспринимал. Но и возражать не пытался.
- Я побеседую с твоей...
- ...прапрапрабабушкой?
- Именно.
Генрих очаровательно улыбнулся.
- Конечно, не возражаю при условии, что я получу возможность присутствовать при этой беседе. Не отказывайся, Ричард. Два некроманта всегда лучше, чем один.
Ричард явно собирался оспорить данное утверждение, но тряхнул головой и велел:
- Клади ее вот сюда...
Он указал на пол.
- А круг чертить не станешь?
- Нет.
- Хм... - в это «хм» Генрих сумел вложить целую гамму эмоций, от легкого недоверия до удивления.
Впрочем, тело он поднял, не побоявшись замарать белоснежную свою рубаху. И вновь же поморщился...
- Прости, забыл, - Ричард забрал ношу. - Ты выглядишь слишком здоровым...
- Издержки воспитания.
Альер похлопал по кровати и сказал:
- Садись, здесь тоже будет неплохо видно... не бойся, она сухая.
Только пыльная.
Ричард обошел тело слева направо, потом справа налево. Присел у ног. Встал. Переместился к голове. Вновь присел. Генрих следил за его маневрами с неослабевающим вниманием, будто надеясь подметить что-то этакое.
- И долго вы танцевать собираетесь? - ядовито поинтересовался Альер. - Недоучки... видишь, дорогая, в этом проблема. Низшие существа или слишком самоуверенны, или полны необоснованных сомнений, которые и мешают им реализоваться в полной мере. Тогда как человек правильной крови и воспитания всегда четко представляет себе границы собственных сил и возможностей...
- А если не представляет? - поинтересовалась я исключительно ради поддержания беседы, за что и заработала мрачный Ричардов взгляд.
- В таком случае он редко доживает до полных лет...
- Прям как ты, - не удержался Ричард, отряхивая с рук невидимую пыль.
- Я пал жертвой родственного коварства! - вполне натурально возмутился Альер. - А ты теряешь наше время... давай, прекращай танцевать и займись делом.
Ричард вдохнул.
И выдохнул.
Повернулся к нам спиной, которая четко обрисовалась под холщевой рубахой. И как-то эта рубаха, серая и с парой свежих латок, составила разительный контраст с белоснежным одеянием Генриха.
Ричард пошевелил пальцами.
Вытянул сцепленные замком руки так, что кости захрустели и, решившись, положил их на грудь мертвеца. Зажмурился... почему-то я, не видя его лица, точно знала - жмурится.
И боится, что ничего-то не выйдет.
Нет, не самой неудачи, к неудачам он привык, но слишком много посторонних взглядов... я вот смотрю.
И Генрих.
У Генриха за спиной вереница предков разной степени благородности, все же не все, надо полагать, были такими вот редкостными ублюдками, как Харвар, а главное, у Генриха урожденный дар.
Воспитание.
Вера в собственную непогрешимость. И соверши Ричард ошибку, лойр не посмеется... вслух. Лишь бровку приподнимет, выражая удивление, а в глубине души преисполнится уверенности, что высокое искусство некромантии доступно лишь тем, у кого кровь правильная.
Я моргнула, отрешаясь от... что это вообще было?
...эмпатия, - прошелестел шепот Альера. - Свойство нашей крови... наши с тобой предки, милая моя прапраправнучатая племянница, слыли в народе людьми в высшей степени проницательными. Во многом благодаря этому вот качеству. И наперед, не стоит о нем распространяться.
Согласна.
Ричард не простит, если догадается, что я подсмотрела его сомнения.
- Ты взывать будешь или так, дальше станешь изображать статую некроманта при работе? - поинтересовался Альер, перемещаясь к телу. - Сосредоточься... принцип тот же, что и на дороге...
- Прощу прощения, милая Оливия... - Генрих счел возможным сменить диспозицию, оказавшись рядом со мной. - Но вы не могли бы пояснить мне, что именно они делают?
- Увы, - вынуждена была признать я. - Сама не имею ни малейшего представления...
Призрак вдруг задрожал, чтобы в следующее мгновенье обрести плоть. Это выглядело странно, неприятно даже, как если бы полупрозрачную стеклянную фигуру человека наполнили чем-то вроде темной воды.
- Йа...
- Ты, - сказал Альер, - Хиргрид Печальная, последняя из тех, кто посвящен был Вдове-Утешительнице...
...она склонила голову.
- Твою ж мать... - восхищенно произнес Генрих. - Он и вправду это сделал!
Я так и не поняла, кто и что сделал.
- Ты знаешь, кто я? - спросил Альер.
- Да, Ваше Величество, - Хиргрид опустилась на колени и склонила голову, обнажив белую полоску шеи. - Вы тот, чьей волей я могу получить покой и прощение.
- За что тебя прощать, дитя?
- За страх... я... виновата... я испугалась смерти, хотя должна была принять ее со смирением, - ее голос наполнял камеру, порождая тягучее эхо. - Я... хотела жить... так хотела жить... и не нашла своего пути, за то и наказана.
- Боги милосердны. Встань.
Призрак поднялся.
Ее движения были медленными, будто приходилось ей преодолевать немалое сопротивление.
- А теперь, будь добра, расскажи мне... о последних месяцах. О мятеже.
- Я мало знаю.
- Мало - это немного больше, чем ничего. Когда ты вернулась домой?
***
...в месяце наккай, прозванном в народе Большою Жатвой.
Жара.
И экипаж летит по дороге. Лошади идут ровно. В окна видны поля и вереницы рабов, снимающих первое золото пшеницы. Песня их тягучая мешает думать.
...она почти счастлива.
Нет, в храме хорошо, Хиргрид нравится величественная тишина собора, его мрачноватое великолепие. Сложенный из человеческих костей, он больше не пугает, скорее внушает трепет и мысли направляет на верный лад...
Она отодвинула шторку и зажмурилась, подставляя бледное свое лицо лучам. Ах, и матушка... у нее наверняка есть кто-то подходящий, она намекала в письме, осознавая, впрочем, что не в праве принудить жрицу...
...город томился на жаре, и над мраморными дворцами его дрожала марево, в какой-то момент даже показалось, будто дворцы эти объяты невидимым пламенем, но Хиргрид моргнула и иллюзия исчезла.
- Ах, дорогая, - матушка всегда была нетерпелива. - Я уже начала волноваться.
Она сама подала Хиргрид руки, помогая выбраться из экипажа.
