Изучение деятельности суда и арбитража с точки зрения отмеченных здесь проблем приобретает тем большее значение, что до сих пор исследование функций этих органов в сравнительном аспекте проводилось недостаточно углубленно.
Цель данных очерков определяется самим предметом исследования: хотя сущность деятельности суда и арбитража не может быть отождествлена (рассуждения об этом даны во втором и третьем очерках), есть ряд нерешенных вопросов нормативного регулирования, которые подчас создают атмосферу дисгармонии в их функционировании. Эти положения явились объектом нашего внимания. Очерковая форма изложения материала, во-первых, указывает на определенную фрагментарность в заявленной тематике исследования, во-вторых, подчеркивает дискуссионность ряда высказываемых положений.
Очерк 1. Современное понимание сущности правосудия по гражданским делам
В 1977 г. государственный арбитраж получил конституционное закрепление, однако некоторые проблемы, связанные с его функционированием, не утратили актуальности: в их числе вопросы о сущности и месте арбитража в системе органов государства; о том, почему на суд не могут быть возложены функции, ныне реализуемые арбитражем; наконец, о содержании, которое мы вкладываем в формулу-принцип «правосудие по гражданским делам осуществляется только судом» – применим ли этот принцип к гражданскому судопроизводству?
Последний вопрос требует более развернутой характеристики, ибо многие неясности могут быть устранены, если мы точно сформулируем именно эту проблему, попытаемся дать ее объяснение и укажем путь выхода из некоторых сложных ситуаций.
Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик установили, что защита гражданских прав осуществляется судом, арбитражем или третейским судом и в некоторых случаях административными органами, а также товарищескими судами, профсоюзными и иными общественными организациями (ст. 6). Основы гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик, принятые одновременно с Основами гражданского законодательства и уже подвергнутые новации в связи с принятием новой Конституции, подтвердили и неоднократно ранее провозглашенное положение о том, что правосудие по гражданским делам осуществляется только судом (ст. 7)[13]. Встает вопрос о том, в каком соотношении находятся эти две статьи, не противоречат ли они друг другу?
Действительно, ст. 7 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик в первой части указывает, что правосудие по уголовным делам осуществляется только судом, а далее – во второй части – раскрывается глубокий принципиальный смысл этой формулы: «Никто не может быть признан виновным в совершении преступления, а также подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда и в соответствии с законом». В этой формуле, пожалуй, наиболее важным является то, что она адресована и самому законодателю, обязывая его относить разрешение уголовных дел только к компетенции суда.
Следует обратить внимание на то, что уголовное и уголовно-процессуальное законодательство установили возможность рассмотрения в народном либо в товарищеском суде дел о некоторых правонарушениях, за которые закон предусматривает возможность применения (в зависимости от конкретных обстоятельств дела) уголовного наказания или общественного воздействия. Означает ли это, что в одних случаях дела об уголовных правонарушениях могут рассматривать государственные суды, а в других – товарищеские? Обстоятельно исследовавший данную проблему в последние годы Е. И. Филиппов пришел к убедительно аргументированному выводу о том, что товарищеские суды не рассматривают уголовные дела[14].
Есть ли основание утверждать, что только суд может осуществлять защиту гражданских прав способами, предусмотренными ст. 6 Основ гражданского законодательства. Такое заключение будет неверным, ибо защиту гражданских прав могут проводить и иные органы. Ясно при этом, что возникает настоятельная необходимость раскрыть содержание возведенного в ранг принципа положения о том, что правосудие по гражданским делам осуществляется только судом.
В правовой литературе длительное время не уделялось должного внимания указанному вопросу. Потому не вызывает сомнений правильность другого, более общего суждения С. Н. Братуся, А. С. Пиголкина, В. М. Сырых о том, что проблема судебной и внесудебной юрисдикции в их взаимоотношении является пробелом в исследовании правоприменительной деятельности[15]. Некоторые высказывания о содержании рассматриваемого принципа очень кратки и вряд ли могут быть признаны удовлетворительными и существенными. Авторы научно-практического комментария к Основам гражданского судопроизводства по поводу ст. 7 писали: «…никакие другие органы государства, кроме… государственных судебных органов… не вправе осуществлять правосудие по гражданским делам. Рассмотрение некоторых категорий гражданских дел органами государственного и ведомственного арбитража, товарищескими и третейскими судами, а также другими государственными и общественными организациями не является правосудием, ибо суд и только суд является единственным органом, который осуществляет правосудие»[16]. Это утверждение звучит категорично, но мало что объясняет.
Такие суждения важны как посылки для раскрытия понятия и общих правил судебной подведомственности, однако вряд ли они представляют собой принципиальную теоретическую ценность применительно к рассматриваемой проблеме. Нетрудно заметить, что из аналогичных рассуждений можно исходить при характеристике деятельности как арбитража, так и вообще любого иного государственного и общественного органа.
Сравнительно более подробно освещает эту проблему М. С. Шакарян, указывая, что отнесение законом некоторых гражданских дел к ведению органов арбитража и других государственных органов, товарищеских судов и иных общественных организаций, равно как и допущение третейского разбирательства гражданских дел, не колеблет принципа осуществления правосудия только судом. Правосудие осуществляется в строго определенном законом процессуальном порядке, характерном лишь для судопроизводства. Рассмотрение же гражданских дел перечисленными органами не облечено в строгую процессуальную форму[17].
Интенсивные исследования, проведенные в нашей стране в течение 70-х гг., казалось, давали основания считать достоянием истории науки вывод о том, что только суду свойственна процессуальная форма. Однако в 1979 г. М. С. Строгович вновь обращается к этому вопросу: «…при всех условиях необходимо твердо стоять на той точке зрения, что в принципе, в своей основе процессуальные нормы в точном и прямом значении этого понятия – это судебно-процессуальные нормы, это нормы судопроизводства…». И далее: «…мы высказываемся против введения в научный и практический обиход самого понятия «юридический процесс» и относим понятие процесса, процессуального права, процессуальной формы только к деятельности суда и связанных с ним органов»[18]. Однако нам представляется, что исследования В. М. Горшенева (теория права), В. Д. Сорокина (административный процесс), Т. Е. Абовой, И. Г. Побирченко (арбитражный процесс), Е. И. Филиппова (общественно-товарищеский процесс)[19] опровергают данный вывод.
Понимая слабость своей позиции в особенности при анализе деятельности арбитража, принципы организации и деятельности которого нашли конституционное и текущее законодательное закрепление[20], М. С. Строгович признает: «…нормы, определяющие порядок деятельности органов арбитража, права и обязанности спорящих сторон и т. д., в известной мере приближаются к процессуальным нормам»[21]. Когда в научной литературе встречаются выражения типа «в известной мере приближаются», то они свидетельствуют о том, что исследуемый вопрос далек от окончательного решения и уяснения смысла, в данном случае – тех норм, которые определяют порядок рассмотрения хозяйственных споров в арбитраже.