— Он убьет тебя, — сказала я, но мой голос дрожал.

— Ха-ха! — Жак помахала ножом над моим телом. — Он обожает меня. Я вырастила его, сделала все, чтобы он стал тем, кем является сегодня... Я спасла его, а ты ничего не сделала, кроме того, что запутала его, — она прищурилась. — И из-за этого ты умрешь.

Лезвие блеснуло, когда она подняла нож над головой.

— Один разрез, немного слева от пупка, а затем я вскрою тебя и удалю каждый женский орган, который у тебя есть... Я всегда делаю это сначала, в честь моей семьи, в честь моей бабушки, а затем я убью тебя.

Опустив руку, она наклонилась и сделала разрез на моем животе.

Невыносимая боль окутала все мое тело. Я хотела дернуться, убежать, но вместо этого кричала, пока мой голос не охрип.

— Брось нож, — раздался громкий голос Ника. — Сейчас же.

Жак обернулась, в ее руке был окровавленный нож.

— О, хорошо! Ты как раз вовремя, мне нужен помощник. Просто возьми фартук, чтобы не запачкать кровью одежду, я...

Бросившись к Жак, Ник толкнул ее к каталке, выхватил нож из ее рук, а затем наставил его на нее.

Ее лицо выражало шок и недоверие.

— Ты же не собираешься причинить мне вред?

— Совсем нет, — сказал он лишенным эмоций голосом, подтверждая мой худший страх, что он хочет, чтобы я умерла, что, может быть, он такой же сумасшедший, как и Жак. Он наклонился, затем медленно провел ножом по ее шее и сказал низким голосом: — Я хочу тебя убить.

Ее глаза округлились, а затем… все случилось слишком быстро, и Жак только и успела сказать:

— Ник… — перед тем, как упасть на пол, где она и испустила последний вздох.

Я не могла видеть, но могла слышать, и эти звуки, вероятно, будут преследовать меня в снах вечность.

Ник перешагнул через нее и повернулся ко мне.

— Нет! — закричал я. — Не обижай меня, пожалуйста, не навреди мне!

Его лицо исказила боль.

— Майя, я люблю тебя, и никогда не причиню тебе вреда.

От паники мои глаза наполнились слезами.

— Ты сказал сегодня утром… — я не могла вымолвить эти слова. — Ты сказал, что убьешь меня!

Ник выругался и обхватил меня обеими руками.

— Я сказал, убью ее, Жак, не тебя. Я бы не навредил и волоску на твоей голове. Я люблю тебя.

Из-за слез я почти не видела его лица.

— Но ты рассказал про свое прошлое и...

— Полагаю, она рассказала тебе достаточно о своем прошлом, чтобы ты знала, насколько она сумасшедшая... как безумна моя семья, — он сглотнул. — Но это мое бремя, а не твое. Мой отец… — он облизнул губы и медленно начал расстегивать ремни, фиксировавшие мое тело, — ему было... отвратительно то, что сделала наша семья, и когда Жака начала свои деяния, он присоединился к мафии в надежде, что это защитит нас. Мы также нуждались в защите от федералов и от полиции, если бы они когда-нибудь докопались до правды. Сделка была совершена, но мой отец, он знал слишком много, и он был убит, оставив меня разбираться с нашим наследием. В итоге мне пришлось заключить сделку с дьяволом, чтобы защитить женщину, которая вырастила меня. Я никогда не верил, не мог поверить, что она настолько сумасшедшая.

Мое тело было свободным от всех оков, но я все еще не могла пошевелиться. Ник поднял меня на руки и вынем из здания, где я смогла увидеть больше, увидеть большой сарай рядом с домом и ожидавшую нас «Ауди». В тот момент, когда меня благополучно положили на заднее сиденье, он потянулся к моему животу, и его руки снова оказались испачканы в крови.

— Этот порез неглубокий, поверхностный, но, вероятно, тебе адски больно.

Мои зубы начали стучать.

— Д-да.

— Ш-ш, — он поцеловал меня в лоб. — Ты в шоке, просто слушай мой голос. Я хочу забрать тебя отсюда, в безопасное место, где я смогу вылечить тебя… понимаешь?

Я не могла кивнуть, но мне удалось слабо хныкнуть.

Он поцеловал меня в губы.

— Просто не засыпай, поговори со мной.

Влюбиться — это как упасть в бассейн.

~ Расхожее выражение

Николай

Я заставлял ее говорить о самом разном — о ее любимом ресторане в Сиэтле, обо всех местах, которые она бы хотела посетить, — все, что угодно, лишь бы она продолжала говорить связно. Я уже отправил сообщение Фениксу о том, что мы возвращаемся назад в апартаменты. Я сохранил кое-что для экстренного случая, достаточно, чтобы я смог зашить ее, не беспокоясь о том, что у нее останутся шрамы или ей будет больно.

Попасть в апартаменты и подойти к дивану заняло у меня добрых пятнадцать минут.

— Нет! — выдохнула она. — Он белый. Только не на диван.

Чувство вины пронзило меня прямо в грудь, и у меня перехватило дыхание.

— Майя, все нормально… Мне нужно положить тебя прямо сейчас.

— Ты же ненавидишь красное на белом.

— А еще я ненавижу бабочек.

— Что? — воскликнула она.

— Это была шутка, — улыбнулся я. — А теперь ложись.

— Но…

— Не спорь со своим врачом.

— Ужасные манеры в постели, — вздрогнула она.

— Сейчас, Майя, — я аккуратно посадил ее, в то время как Феникс обменялся со мной взглядами и покинул комнату. —Ты знаешь, это неправда.

Ее зубы не переставали стучать.

— Майя, — я взял ампулу морфина. — Я просто вколю тебе небольшое количество, чтобы унять боль, пока зашиваю тебя. Это немного тебя расслабит.

Не дожидаясь ее ответа, я уколол.

Затихнув, она безжизненным взглядом смотрела на меня, пока я медленно зашивал ее живот. Шесть швов. Ничего чрезмерного, ничего угрожающего жизни, но достаточно, чтобы молиться о том, что Жак будет гнить в аду за то, что заставила Майю пройти через это.

— Я могу забрать это, — прошептал я, хотя и ненавидел эти слова, вырывающиеся из моего рта. — Но тогда мне придется забрать все.

— О чем ты говоришь? — Майя моргнула, пытаясь сесть, затем вздрогнула и легла обратно, в то время как я опустился на колени рядом с диваном, на котором она лежала.

— Воспоминания. Скажи только слово, и я заставлю тебя думать, что ты попала в еще одну аварию. Не знаю, сработает ли это, но я могу попытаться, могу забрать плохое.

— О, Ник, — Майя взяла меня за руку. — Ты не можешь сделать это.

— Я могу попытаться.

Она улыбнулась.

— Жизнь — это ад.

— Да.

— Она отстой.

— Так и есть.

— Смысл в том… — ее нижняя губа задрожала, — …что ты не можешь забрать плохое, не забрав хорошее. А хорошее — это ты. Если нужно сохранить плохие воспоминания, чтобы сохранить тебя, тогда я выбираю плохие.

— Но…

Она приложила палец к моим губам.

— Поцелуй меня.

— Моя бабушка практически убила тебя. Я не просто часть русской мафии, но и виновен в том, что притворялся слепым, пока моя собственная плоть и кровь встала на путь убийства. И что еще хуже? Я поощрял это, потому что не хотел быть частью этого. И ты все еще хочешь, чтобы я поцеловал тебя?

— Хочу, но не только сейчас, — прошептала Майя. — Всегда.

— Но…

— Ты споришь. Видишь? Ужасные манеры.

Я закатил глаза.

— Майя, будь серьезна. Наша жизнь… она никогда не будет простой.

— Кто хочет простую жизнь? — Майя пожала плечами. — Дай мне сложную, — ухмыляясь, она провела ладонью по застежке на моих брюках.

— Очень смешно.

Ее рука двинулась дальше.

— И это правда.

Я зарычал.

— Что, черт побери, мне с тобой делать?

— Любить меня, — вздохнула она. — Защищать.

— Пока я жив, клянусь, что буду делать и то, и другое.

Майя провалилась в сон, не вызванный наркотиками, не продиктованный давлением, а от полного истощения. Ее телу нужно исцеляться, и даже больше — ее разуму это нужно.

— Как она? — Серджио был первым, кто спросил о ее самочувствии, когда я два часа спустя вылетел из комнаты, чтобы раздобыть что-нибудь съестное. Она все еще спала, но я забыл поесть и знал, что если не буду заботиться о себе, то не смогу заботиться и о ней.