Майя громко вздохнула и попыталась переключить музыку. Я слегка оттолкнул ее руку, когда въехал на свое обычное парковочное место.

В то время как Энди была светлой, Майя была темной. Разрез ее глаз был гипнотическим, увлекающим, ее зеленые глаза выглядели настолько огромными, словно были нарисованными, ненастоящими. Ее длинные темные волосы были убраны в низкий пучок.

Проводить с ней время — это как целенаправленно резать себя только ради того, чтобы посмотреть на кровавую лужу у своих ног. Мне нужно было защитить ее, но чтобы сделать это, я мог позволить ей находиться рядом только с одним человеком более опасным, чем ее отец.

Со мной.

Стук каблуков Майи был желанным отвлечением от моих мрачных мыслей во время всего нашего пути до двери.

Жак сидела внутри, кожаная куртка плотно облегала ее тело. Ее фирменный знак на книге посетителей переливался в лучах света.

Ее настроение значительно улучшилось с нашей последней встречи, означая, что все должно быть хорошо. И если так и было, то это означало, что она не будет приставать ко мне по поводу семейного бизнеса. Кровь со всех сторон… я везунчик, не правда ли?

— Жак! — я протянул ей руку. — Рад тебя видеть.

— Взаимно, — она поцеловала меня в одну щеку, потом погладила меня по другой и прищурилась. — Ты не спал, не так ли?

— Я спал, — солгал я в ответ.

Энди была мертва, а Петров ждал моей ошибки, чтобы убить свою единственную оставшуюся дочь, от которой я старался держаться подальше. И это не только из-за гребаного контракта, но и потому, что любая мелочь могла спровоцировать ее воспоминания о прошлом, и последнее, что мне было нужно, это чтобы она вспомнила.

Ради нее, не меня.

Жак выругалась.

— Эти ночи влияют на тебя, я знаю. Твой дедушка был бы…

— …был бы доволен, — прервал я, раздражаясь от того, что она заговорила о дедушке перед Майей. — Не так ли?

— Да, — она кивнула и снова похлопала меня по щеке, на этот раз постукивая пальцами по моей челюсти, что означало, что она хотела бы поговорить со мной позже. — Он был бы горд называть тебя своим внуком, мир его праху.

Я уставился на нее.

Жак в ответ просто пожала плечами.

— Сегодня у тебя двое новеньких, Николай, — сказала она, меняя тему. — Они не в порядке.

— Какие у них симптомы? — «они не в порядке» означало, что они близки к тому, чтобы стать бесполезными для Петрова.

— Такие же, как на прошлой неделе… Это, кажется, распространяется.

Черт.

— Хм-м, — сказал я, притворяясь, что думаю вслух, выигрывая время, пока не пойму, что с ними делать. — Продолжай помогать Майе с графиком, а я посмотрю, что смогу сделать, если будет «красная линия», я дам тебе знать.

— Это второй день, — напряженно сказала Жак. — «Красная линия» будет…

— Я дам тебе знать, — огрызнулся я, захлопнув за собой дверь.

«Красная линия» означала устранение угрозы, прежде чем это сделает Петров. Он не давал женщинам шанса умереть с достоинством. Я давал.

Маньяк, который орудует на пирсе, все еще на свободе.

Было найдено еще одно неопознанное тело.

Правоохранительные органы не имеют никакой информации о личности жертвы.

~ «Сиэтл Трибьюн»

Майя

Лицо Жак выглядело страдальческим, а затем она глубоко вздохнула и повернулась ко мне. Выдавив улыбку, она всплеснула руками.

— Что же! Давай просто продолжим с того места, где мы остановились вчера.

— Э-э, хорошо, — я отодвинула свой стул в сторону, чтобы Жак села напротив меня.

В течение часа она объясняла оставшуюся часть расписания, как отвечать на телефонные звонки, и, конечно же, что никогда не нужно задавать вопросов. Я должна была стать мозгом операции, о которой ничего не знала — и так и должно было оставаться.

Я собиралась спросить ее, будет ли мне когда-нибудь позволено знать, что на самом деле здесь происходит, когда Николай влетел в дверь, его глаза потемнели от страха.

— Жак! На пару слов.

Она похлопала меня по руке и встала, а затем последовала за Николаем по коридору.

Мне было слишком любопытно, чтобы оставаться на своем месте. Медленно я отодвинула стул и подошла к двери.

Николай кричал.

Жак кричала.

Но не на английском.

Они говорили по-русски — как будто я снова стала свидетелем разговора своего отца с некоторыми из его подчиненных, но акцента не было.

Послышались шаги, поэтому я рванула обратно на свое место.

Жак пробежала через дверь и схватила со стола свою сумку. Она бросила на меня последний взгляд, покачала головой и ушла.

Что только что произошло?

Я боялась идти к Николаю. Судя по тому, как звучал его голос, он не был счастлив, он полностью потерял свое безразличное хладнокровие и кричал на Жак.

Я заломила руки и посмотрела на часы. Это было смешно. Если бы ему нужна была помощь, он бы о ней попросил, правильно?

Не было ли моей работой помогать ему?

Я проверила расписание. Эти две девушки, которых упомянула Жак, были единственными, записанными на этот вечер.

Мой телефон молчал.

Никаких сообщений не было.

Наконец, я оттолкнулась от стола и встала. Если он уволит меня из-за вопроса, нужна ли ему помощь… У меня как минимум будет «Нетфликс», правда?

Шутка. Мне нужно было сохранять чувство юмора во всей этой ситуации, пока я медленно шла по коридору.

Поскольку я действительно думала об этом, то была в ужасе — больше, чем в ужасе, — от того, что однажды стану одной из тех девушек, которые заходили в его кабинет. Лишь на один день быть одержимой мужчиной в белом халате, а потом просто перестать существовать. Все потому, что я попала в опасность.

И он был этой… опасностью.

Каждая клеточка в моем теле была напряжена, когда я потянулась к металлической ручке двери и открыла ее, только для того, чтобы обнаружить за ней пустую комнату, которою он обычно использовал.

Отступая, я нахмурилась, после чего подошла к следующей двери.

Эта комната так же была пустой.

Осталась еще одна.

— Ну, ничего же не случится.

Даже у самого лучшего врача есть свое маленькое кладбище.

~ Расхожее выражение

Николай

Услышав звук шагов, я успокоил дыхание, отложил чертов скальпель и сфокусировался на том, что Майя будет в моем кабинете через считанные секунды, а я выгляжу так, словно напал на дикого кабана и проиграл.

— Николай?

— Сядь, — проинструктировал я, стягивая окровавленные перчатки с рук.

Наталья приняла решение закончить все против моей воли, что означало, что Жак придется убирать беспорядок, который я начал. Последнее, что мы хотели бы для Натальи, это смерть на улице или, Боже упаси, провести последние несколько недель под кайфом, рассказывая всем, что происходит в моем офисе. Это как раз то, что вывело бы Петрова из себя.

Майя села и скрестила руки.

— Все в порядке, док?

— Мило, — я стиснул зубы. — Никогда не называй меня «док».

— Франкенштейн?

— Давай обойдемся без прозвищ?

— Хорошо, придурок.

Я застонал.

— Мне нужно, чтобы ты нашла в расписании имя Натальи и поставила напротив него красный крестик. Распечатай документы, положи в сейф, потом удали эти файлы с компьютера. Можешь сделать это?

— Подожди, — волосы Майи, затянутые в «конский хвост», качнулись, когда она покачала головой. — Ты хочешь бумажный след? (Примеч.: Все мероприятия, проводимые на каждом этапе клинического испытания, записываются на бумаге в форме отчетов и писем. Все эти записи подшиваются в файлы как часть документации по исследованию, что позволит по окончании восстановить ход всего исследования. Эта документация называется «бумажный след»).