— «Сукцинилхолин», — Жак наклонилась и похлопала меня по щеке, а затем громко рассмеялась. — Всего около ста миллиграммов хорошо справляются, но нельзя давать слишком много, чтобы не убить пациента до начала очистки.

Очистки?

— Ты должна быть в состоянии говорить, хотя, — она наклонила голову, — думаю, что, возможно, дала тебе слишком много, а это означает, что нам придется подождать, пока ты не сможешь участвовать.

Участвовать?

— Всегда лучше исповедоваться перед смертью в своих грехах вслух, — она открыла большую дверь и толкнула каталку в тускло освещенную комнату.

А затем вокруг меня замерцали огни, яркие огни, как те, которые обычно бывают в операционной.

Все было белым.

Я почувствовал боль в животе, но сдержала выпитый кофе. Если бы меня вырвало, я бы просто задохнулась, верно?

Снова закрыв глаза, я подумала о Нике, о том, как он меня целовал, касался. Неужели так закончится моя жизнь? От рук какой-то сумасшедшей женщины? Я бы сделала все что угодно, чтобы вернуться в ту квартиру, даже если это означало, что попаду в руки еще одного убийцы. Лучше умереть в любви, чем в страхе.

Жак продолжала напевать, когда я услышала стук металла о металл. Через несколько минут она, наконец, снова заговорила.

— Я предупреждала его. Я предупредила всех мужчин в моей семье — не приближайтесь слишком близко. Но они всегда это делали, подходили слишком близко.

Какого черта?

— Мы должны сохранить память о наших предках живой и очистить мир от зла... от распущенности. Это единственный способ искупления. Хотя мне тебя жаль, — она вздохнула, — потому что ты действительно мне понравилась. Мне нравились все они.

Все они?

— О, я не убиваю их всех, я просто... пугаю их, это легко. Хотя плохих, тех, у кого болезнь, я всегда убиваю, это наше наследие, в конце концов, — она посмотрела на меня, ее зрачки стали крошечными точками. — Ты знаешь, кто я, дорогая?

Сатана. Она была Сатаной.

— Август 1888 года, дата первого убийства. Забавно, но многие историки и ученые предполагают, что только мужчина может сделать такую работу, — она нахмурилась. — Мэри Энн Николз, эта сука, — свет отразился от серебристой поверхности ножа, которым Жак помахала в воздухе. — …Эндрю был слабым, таким слабым… он изменял моей прапрабабушке. Изменял ей несколько раз на самом деле. Потребовались годы, чтобы найти всех женщин, и она должна была быть осторожной, очень осторожной. Совершив первое убийство, она ощутила вкус мести, и когда вернулась домой, Эндрю спросил, что она сделала, почему она покрыта кровью.

Жак подняла руку и положила нож на стол.

— И ты знаешь, что она ему сказала? Она сказала ему, что собирается очистить город от скверны, и начнет она с каждой женщины, с которой он когда-либо был. Конечно, его немедленная реакция заключалась в том, чтобы попросить прощение, но знаешь, что этот ублюдок сделал на следующей неделе? Он пошел, чтобы предупредить другую женщину, тем самым привел мою добрую бабушку к следующей жертве. Но она не атаковала в ту ночь, просто смотрела и ждала… она была так терпелива, настолько терпелива. Неверность — это проблема в нашей семье. Не имеет значения...

О чем она говорила?

— О…— она погладила меня по голове. — Ты выглядишь растерянной... Слушай очень внимательно... моя бабушка была не просто убийцей, она была серийным убийцей, — Жак усмехнулась, и этот зловещий звук поселил ужас в моем сердце. — Все женщины в нашей семье продолжали традицию... Знаешь ли ты, кто я?

Нет. И не хотела знать. Я просто хотела убежать, вернуться во времени к тому моменту, когда я лежала на кровати Николая.

Я закрыла глаза.

— Открой глаза, — приказала она.

Я попыталась покачать головой.

Внезапное давление на шею заставило меня открыть глаза.

— О, хорошо, ты начинаешь чувствовать снова, но вот что печально… ты все равно не сможешь двигаться, просто будешь чувствовать все, но не сможешь убежать. Замечательно, не так ли?

— Нет, — наконец у меня получилось сказать хоть слово.

Она тепло улыбнулась.

— Дорогая, по крайней мере, твоя смерть будет почетной. Если бы я не убивала, то наша семья не достигла бы успеха. Одна женщина в нашей семье попыталась пойти против традиции, и вместе со всей семьей оказалась убитой в результате несчастного случая. Но двое ее детей — я и моя сестра — мы выжили. И теперь мы сворим историю. Подумай… проституток убивают… Лондон…

Я выдохнула.

— Я — Джек Потрошитель... — прошептала она мне в правое ухо. — И я послушаю твою исповедь, прежде чем зарежу тебя.

Конец — всей работы венец.

~ Русская пословица

Николай

Мы оказались в вестибюле как раз вовремя, чтобы увидеть отъезжающую машину Жак. Я не мог бежать по улице, поскольку нанес бы больший урон своему телу, а я подозревал, что мне нужна будет вся моя сила для предстоящего сражения.

Феникс схватил телефон и начал выкрикивать приказы, пока я потянулся за своим телефоном и уставился на него. Было всего два места, где Жак могла держать Майю, два места, где она могла выполнять свою работу.

Клиника.

И ее дом.

Тот, который я купил.

Я закрыл глаза из-за чувства вины, из-за любви к женщине, которая помогла мне подняться.

Но Жак только что украла смысл моей жизни.

Поэтому я собирался убить ее.

— Феникс, — я щелкнул пальцами, — я сбросил тебе адрес клиники. Если Майя там, вызови скорую помощь после того, как убьешь Жак. Я не знаю, какие лекарства она дала Майе. Как правило, она дает тот препарат, который парализует тело, но если его слишком много, Майя может умереть.

— Куда ты направляешься? — взгляд Феникса был как у сумасшедшего.

— К ней домой. Есть только два безопасных места, где у нее есть подходящие инструменты для... — пыток, убийств, насилия, уничтожения, — того, чтобы делать то, что она делает.

— Береги себя, — Феникс хлопнул меня по плечу, а затем выбежал из вестибюля, пока я шел, спотыкаясь, в противоположном направлении, к гаражу, чтобы взять свою машину.

Зрение затуманила красная пелена — ярость, которую я едва мог контролировать — но я сел в свою машину, завел ее и поехал к дому Жак.

Я убью ее.

И сделаю это медленно.

Бросив взгляд на часы на приборной панели, я молился, чтобы Майя была сильной, чтобы она отбивалась. Но больше всего я молился, чтобы у меня было время спасти ее жизнь, даже если это будет означать, что мне не быть с ней — я не хотел, чтобы напоминание о том, чья кровь циркулирует по моему телу, преследовало ее каждую секунду жизни.

От добра добра не ищут.

~ Русская пословица

Майя

Выжить, выжить, выжить.

Я повторяла про себя эту мантру, надеясь, что, если просто буду повторять, это станет правдой, и Жак не будет использовать нож, который в настоящее время держит над моей головой. Закрыв глаза, я молилась, когда почувствовала первый разрез. Я кричала так громко, как могла, но, благодаря наркотикам, все еще было не очень громко.

— Просто проверяю, действует ли ее лекарство, — Жак послала мне недобрую улыбку. — Знаешь, я не выбирала эту жизнь. Она выбрала меня, — она вытерла мою кровь рукой, затем поднесла ее к губам. — Если бы не я, у Ника не было бы той карьеры, которую он сделал, и того успеха. Именно от него зависит продолжение фамилии, или рождение женщины, которая сильнее, кто сможет делать это для него.

— Ты больная! — закричала я. — Тебя поймают.

Жак рассмеялась.

— Нас не могут поймать уже более века. Бабушка была замужем за хирургом, она помогала во всех его исследованиях. Она была более успешной, чем он, во всем. Наша семья испокон веков занималась медициной, а те, кто практикуют медицину, также могут считаться богами, поскольку мы держим чужую жизнь в наших руках, — моя кровь стекала по ее пальцам, она потерла их вместе, рассматривая красные следы. — Я устала от убийства проституток... устала от убийства больных. Насколько весело убивать тех, кто уже стучит в дверь смерти? — ее взгляд встретился с моим. — Но убить чистого? Это вызов. Это требует утонченности, — она склонилась над моим лицом, обдувая его своим дыханием. — Ты будешь кричать. Будет больно, а потом… — она пожала плечами, — тебя больше не будет. Мне жаль, что так должно быть, но я не могу позволить ему поступать по совести. Я не могу позволить себе потерять внука только потому, что он считает, что влюбился в тебя.