— Прекрасно! — обрадовался отец Лизы.

И девушка повеселела. Анри еще не собрался с мыслями и не успел сообразить, что же из всего этого получится, как отец Лизы подошел к нему, взял его под руку и подвел к журналистам. Одной рукой он приобнял солдата, другой — дочь, и они сфотографировались. Затем он пожелал, чтобы фотоаппарат запечатлел эту прекрасную пару — Анри и Лизу, подтолкнул их друг к другу и сказал:

— Улыбайтесь!

Анри почувствовал себя чем-то вроде насекомого под микроскопом. А поскольку журналюги имеют обыкновение препарировать не только тело, но и душу, то они, пожалуй, разглядят его сердечную боль и муку. И этого им покажется мало, они выпотрошат его до конца. Как это ужасно! «Как Лиза может жить в таких дебрях?» — подумал он с горечью и сделал вывод, что лучше изнемогать от жары в пустыне, чем под лучами телекамер.

Все-таки приятно вернуться к привычному образу жизни. Более двух недель провела Лиза в пустыне, где доказала, что она на многое способна, — и вот уже опять в красивой, уютной комнате, и больше не надо никому демонстрировать свою силу воли и выдержку.

Совсем недавно она сидела, замирая от страха в пещере, вся грязная, уставшая, голодная. Ела жареное на огне мясо змеи, пила маленькими глотками драгоценную воду. А сегодня у нее есть все: горячий кофе, тосты на серебряном подносе.

— Все хорошо, что хорошо кончается, мадемуазель, — глубокомысленно изрекла горничная, входя в комнату. — Мы все так рады, что вы вернулись домой.

Лиза выдавила из себя улыбку, на большее ее не хватило. Она была еще слаба после всего перенесенного. А тут еще то и дело преследовало ее лицо Анри, снилось ей. Сейчас, пока горничная бесшумной тенью сновала по комнате, Лиза, сидя в удобном кресле у окна, наблюдала, как встает солнце. Когда солнце всходило там, в пустыне, вокруг царила глубокая тишина, что было верным признаком наступления нестерпимой жары. А здесь жара никого не пугает. Город просыпается очень медленно, люди не спеша бредут по улицам, почти бесшумно скользят автомобили. Все размеренно, правильно и обыкновенно. И только ее, Лизы, жизнь круто переменилась. На первый взгляд все встало на свои места, а в действительности она не может забыть о случившемся в пустыне. И это делает ее другой.

Она рада своему возвращению домой. Еще бы, она жива и здорова. Лиза, поморщившись, встала с кресла, прошлась по комнате, подошла к подносу, на котором горничная принесла ее завтрак, взяла чашечку с кофе и подошла к стеклянной двери, ведущей на балкон. Все знакомо, и вместе с тем все кажется каким-то чужим. Не обрадовал ее и прекрасный вид, открывшийся ей, когда она вышла на маленький балкон. Налетел ветерок и шаловливо раскрыл полы ее халата. Бог с ним, с этим ветерком. Лиза глотнула кофе. Похоже, она не прочь снова очутиться там, в пустыне. Почему бы и нет? Вспоминала она теперь с тоской проведенные в ней дни.

Там они с Анри, помогая друг другу, преодолевали трудности, порой ссорились и только что не дрались, и это была полноценная жизнь. Именно в объятиях Анри она поняла, что значит любить. А теперь все это кончилось, ушло в прошлое. Мужчина, который нежно, как никто другой, ее касался, уже, наверное, считает минуты до своего отъезда. Лиза поставила чашечку с кофе на перила балкона и схватилась руками за поручни, откинув назад голову. Она глубоко вздохнула и устремила взгляд в небо, надеясь в нем высмотреть исцеление от своей любовной тоски.

— Ты справишься с этим, привыкнешь, — утешала себя Лиза. И тут же задавала себе вопрос: «А почему, собственно, я должна отказаться от Анри?» Кому же, если не ей, отвечать на него? — Анри я не хочу потерять! — сказала Лиза вслух. — И не потеряю! — Она еще крепче сжала перила, и ее пальцы словно вонзились в холодный черный металл. Решимость переполняла ее, сердце стучало все быстрее, от волнения во рту пересохло. Она убедит Анри, что они созданы друг для друга. Он великий упрямец, но она сумеет настоять на своем. Все, что ей сейчас нужно, — это время, хотя бы несколько дней. И в ее распоряжении есть несколько дней!

— Все было ошибкой, — негодовал Анри. Он ударил со всего размаха рукой по стене и подставил лицо ветру. Тот врывался в окно и недурно прочищал мозги, в чем Анри сейчас особенно нуждался. Этот благодатный ветер приносил на своих крыльях трезвые мысли. Он поможет Анри решить, как ему выбраться из истории, в которую он сгоряча вляпался.

Тишина в гостиничном номере раздражала солдата. Смотреть телевизор ему не хотелось. Друзья отправились в город и не могли его развлечь, как вообще-то не могли и помочь ему в его сомнениях. «Мне следовало уехать на юг, к родителям, а вместо этого я торчу здесь в надежде на встречу с женщиной, которая скорее всего уже забыла обо мне», — подумал он. Вспоминались Анри смех этой женщины, ее нежные прикосновения, острый ее язычок и упрямство. Из-за этих воспоминаний он впадал в волнение, и его распирало от нежности. Он сам подпустил Лизу к себе на слишком близкое расстояние, позволил ей занять чересчур большое место в его сердце, а теперь не знает, как ее забыть.

Собственно говоря, интуиция подсказывает, что он не должен, не имеет права потерять Лизу. Это верно, что у них нет и не может быть общего будущего, что они страшно далеки друг от друга, что разница в общественном положении воздвигает между ними неодолимую пропасть. Об этом можно было забыть в пустыне, а возвращение в лоно цивилизации все сразу поставило на свои места. Ее отец — фигура известная, уважаемая. Лиза, как говорится, родилась с серебряной ложечкой во рту. Дочь нефтяного магната и солдат удачи — это разные миры. Лиза никогда не сможет принять стиль его жизни, а он не хочет подстраиваться под ее мир.

— И что из этого следует? — спрашивал он себя.

А то, что он не должен ее потерять. Вот и весь ответ. Анри порывисто шагнул к двери, преисполненный решимости пойти и сказать Лизе, что все было ошибкой. В случившемся виноват только он. Его вина перед ней безмерна, безгранична, он не заслуживает прощения. Русские вечно в чем-то каются, но и он, Анри, он, жалкий француз, тоже способен к покаянию, как и ко всяким другим благородным делам и свершениям. Он будет говорить ей о своей ошибке до тех пор, пока она не возненавидит его окончательно, а он не вытравит из своего сердца все теплые чувства к ней. Потом он уедет. Впрочем, возникает вопрос, как же при таком раскладе ему удастся не потерять девушку? Ну, ничего, жизнь научит, как это сделать. А Лиза, она умная девушка, она его поймет и простит. Есть только одно «но» — вероятная беременность. Что ж, время покажет… Время такая странная штука. Оно прекрасно залечивает раны, и, может быть, лет через десять он будет вспоминать Лизу как весьма скромный и незначительный эпизод своей жизни, а то и вовсе забудет о ней.

Итак, Анри шагнул к двери. С силой повернул бронзовую ручку. И в следующее мгновение замер, оглушенный и ничего не понимающий. В полном изумлении он каким-то маленьким и бестолковым человечком из мультфильма смотрел в голубые глаза Лизы.

— Привет, Анри, — беспечно произнесла она.

Но вовсе не беспечной она себя сознавала. Учащенно билось сердце, при взгляде на Анри ноги стали ватными. Она с трудом перевела дух. Но как ни тяжелы, как ни глубоки были ее переживания, вид парня, таращившего на нее глаза и беззвучно шевелившего губами, показался ей все же настолько смешным, что она не удержалась от улыбки.

— Да что ж такое?! — воскликнула она со смехом. — Ты прямо губошлеп какой-то. Или не рад мне?

— Что ты здесь делаешь? — Он выразил свое удивление. Его голос прозвучал довольно-таки жестко, вот только глаза выдавали радость.

А она-то думала, что он сразу заключит ее в свои объятия, покроет ее лицо поцелуями, как там, в оазисе. Не самой же ей вешаться ему на шею. Ну и увалень! А может, дело все-таки в том, что он не любит ее по-настоящему? Она уже неплохо его изучила и знала, что это очень даже заметно, когда он ее желает. Сейчас же ни малейших признаков желания у него не замечалось. Выходит, не любит. Но это еще не означало конца. У Лизы был свой план действий, и отступать она не собиралась.