— Она… погибла.

— Как?!

— Ее взорвали. В машине.

— То есть как взорвали?! — ошарашенно переспросила я. — И она же машину водить не умела. И не было у нее никогда никакой машины. Как это случилось?!

— Мам, ты знаешь… А ведь правильно говорят, что нельзя уводить женщину у друга. Ну, и мужчину от подруги. Тут, конечно, мужчину. Елизаров же, как я понял, вначале на тебя запал? А потом тетя Тоня…

— Елизаров тут с какого бока? Его же зарезали! И тетя Тоня мне как раз говорила, что на наследство подала. Людочка же дочь, тетя Тоня результаты экспертизы получила.

— Мам, тетю Тоню вместе с Русалкиным взорвали.

— Что?!

Я закрыла глаза, потом открыла.

— И он тоже?.. В смысле?..

— Тоже.

Как хорошо, что мне сегодня больше не нужно никого оперировать! Хотя… Но обычно после пяти утра уже никого не привозят.

— Это в Интернете висит? — спросила у сына.

— И в Интернете тоже. Мне тети-Тонина мама звонила. То есть она, конечно, тебе звонила. Сказала, что ты не берешь телефон. Я пояснил, что ты в ночь, наверное, в операционной.

Значит, это ее номер? Он не был введен у меня в память телефона.

— А… где? Где это случилось?

Сын назвал улицу недалеко от дома Леонида Алексеевича. По его словам, в машину Русалкина, скорее всего, было заложено взрывное устройство, и его в нужный момент привели в действие.

Произошло это позавчера, когда Русалкин ждал меня на стоянке с букетом, но уехал вместе с Тоней. А я одна поехала домой.

Наверное, лучше быть одной и живой, чем умереть вместе с мужчиной.

Мне было безумно жаль Тоню. Я не держала на нее зла. Я не считала, что она когда-либо уводила у меня мужчин. С Елизаровым мой роман тогда не успел начаться. С Русалкиным я, наверное, после нашей последней встречи просто прекратила бы общение. У нас не было романа. Мы просто переспали по обоюдному согласию. А Тоня дважды меня спасла. На этот раз она спасла мне жизнь. Ценой своей собственной.

Я не сомневалась, что бомба предназначалась Русалкину. И ведь она была заложена в его машину! Один раз ему удалось обмануть смерть (с моей помощью), во второй не получилось.

Но за что?! Он ведь так ничего мне и не сказал. Наверное, он вел свое расследование — или с помощью знакомых юристов, или с помощью частного детектива. Или он просто знал, кто и за что хотел его смерти. Он ведь знал, кто в него воткнул нож!

Но как же Людочка? Как Тонина мама? Как они будут без нее жить?! Я решила отложить звонок Тониной маме на утро.

Утром, к окончанию моей смены, подошел следователь:

— Вы уже знаете?

Я сказала, что узнала ночью от сына. Времени посмотреть в Интернете еще не было.

— Что… там?

— Недавнее ножевое ранение в грудь — это вы? — вместо ответа спросил следователь.

— Втыкала нож? — горько пошутила я и рассказала, как все произошло. То есть с того момента, когда байкеры доставили Леонида Алексеевича в мою квартиру. Что уж теперь? Русалкина все равно нет в живых.

— И ни словом не обмолвился, кто его?

Я покачала головой. Следователь вздохнул.

— Меня можете не упоминать?

— В связи с ножевым? Не буду. Зачем жизнь портить хорошему человеку? Русалкина-то все равно не вернуть. Заявлений он не писал. В медицинские учреждения не обращался. Вы с ним расстались?

— Да я и не могу сказать, что мы сходились. В смысле, по-серьезному. Так, между работой…

— Но вы от него уехали ночью.

— И это уже знаете?

— Нашлась глазастая бабка, которая мучилась бессонницей. Только она не поняла, к кому вы в машину садились. И не такси, и не ловили частника. Вас ждала машина.

Я рассказала про встречу с Ларисой Черенковой.

— Если найдете гибэдэдешников, они не могли не запомнить нашу ночную встречу. Правда, не я была с обнаженной грудью. Да и у меня не такая грудь.

— Ваше алиби ни на какое время меня не интересует, — сказал следователь. — Хотя, по идее, двое погибших изменяли вам.

Он улыбнулся.

— Но убивать-то мне их зачем?!

— Вот именно. Женщину жалко. Заодно погибла. А Русалкина явно из-за бизнеса убили.

— А связь с Валентином Петровым вы выяснили?

— Ваша несостоявшаяся невестка заявила, что Леонид Алексеевич отказался помогать ее отцу, когда она обращалась к нему за помощью, и больше она с ним не встречалась и не общалась.

— Какой помощи она от него хотела?

— Материальной.

Я вопросительно приподняла брови.

— Мне она сказала, что желала, чтобы он нанял вполне определенного адвоката, способного снять с Валентина Петрова обвинение. Есть у нас такой, весьма известная личность. Подпольная кличка — Решальщик. Умеет договариваться. Связи просто фантастические. Точно знает, кому что предлагать. Я думаю, что она хотела денег на взятки или на организацию побега своего отца, в общем, тоже на взятки.

— Вы никогда не докажете, что Настя организовала побег.

— Да и как бы она смогла? Но я думаю, что она его оплатила. По крайней мере, частично. Да, согласен. Доказать ее участие — какое-либо — невозможно. Но она явно знала, что побег готовится. Не зря же свадьба с вашим сыном была назначена именно на день побега.

Я хлопнула глазами.

— Не понимаете, Наталья Николаевна? А вы подумайте. Странное совпадение, не правда ли? И Елизарова убивают на свадьбе Анастасии Петровой и вашего сына. Она специально нанимает «отца», а в это время ее настоящий и любимый отец бежит из тюрьмы.

Я молчала. В словах следователя было рациональное зерно.

— Как я понял, ваш сын с несостоявшейся невесткой долго тянули со свадьбой, — тем временем продолжал следователь.

— Ну, в общем, да, — кивнула я. — Они на нее зарабатывали. Я, честно говоря, даже не знаю, во сколько сейчас обходится свадьба, но точно дорого.

— И ваш сын, и ваша невестка прилично зарабатывают. Я специально поинтересовался их доходами и стоимостью свадебных услуг. У них же был, так сказать, бюджетный вариант.

— Разве?

— Наталья Николаевна, вы же сами только что сказали, что не знаете, во сколько сейчас обходится свадьба? То есть может обойтись?

— Без понятия.

— Возможно, на свадьбу зарабатывал ваш сын. И он же платил за съемную квартиру. В таком случае, так сказать, дебет с кредитом сходятся. А ваша несостоявшаяся невестка все, что зарабатывала сама, оставляла себе. Или тратила на что-то другое. Я не знаю, на что. Могу только строить версии и предположения.

— Значит, мой Ромка…

Мне было жаль сына.

— Радуйтесь, что он с ней расстался и на ней не женился.

— Кстати, а где она работает?

— Не знаете? — усмехнулся следователь и назвал один довольно известный банк. Не из крупных, но и не из мелких. Середнячок.

— А то, что ее отец… Ее взяли в банк, несмотря на то…

— Там все руководство, так сказать, из девяностых. Но теперь — солидные и уважаемые люди. Знакомы с ее папой. Она там, кстати, в совет директоров входит.

— В ее возрасте?!

— Наверное, на нее были переведены папины акции. И опять же, девочка на виду, под присмотром. А девочка толковая. Профильное финансовое образование, практика, опять же, папа, наверное, многому научил. Девочку в банке точно держат не за красивые глаза. Зарплата у нее соответствующая. Ей не надо было копить год на свадьбу, да еще и на пару с вашим сыном.

— А Петров где?

Следователь развел руками.

— Вообще никаких зацепок?

— Абсолютно. Как сквозь землю провалился.

— Может, в живых нет?

— Зачем его тогда было из тюрьмы вытаскивать? — удивился следователь. — Убили бы там. Это проще. Даже «несчастный случай» организовать. Уверен, что он жив. Но вот где он?! И кому он был так нужен?

Я вздохнула. Следователь спросил, что я знаю про дела Русалкина. Теперь я развела руками. Я никак не могла ему помочь расследовать смерть Леонида Алексеевича. Мы не говорили о бизнесе.

— Кто за ним наследует? — спросила я.

— Без понятия. Близких родственников у него нет. Не уверен, что он оставил завещание. Как-то не принято это у нас в таком возрасте. Хотя стариков, которые составляют завещания, все больше и больше. У вас составлено завещание?