Хорошо, пусть страстотерпец за свою кончину. Но почему некоторые (не будем называть поименно) говорят, что царь искупил грехи России? Может, не знают, что Искупитель только один — Иисус Христос. И истинно верующему не должно быть дела до того, что там у Николая было с Матильдой, поскольку Церковь в любом случае прославила царя только за его смерть, но не за жизнь. А царебожие — это, по-моему, просто опасно. Сектой попахивает.

— Но сейчас речь не об этом, — продолжила Лариса. — Влезешь в фильм с бюджетными деньгами, и он вообще может не выйти на экраны. А мне не только бабки нужны, но и светиться регулярно. И с бюджетными деньгами могут быть более жесткие условия, эротические сцены могут порезать. А как же без них-то? Народ меня без эротики не воспринимает. В общем, деньги должны быть под меня. А эти, с которыми я сейчас связалась, наоборот, будут требовать, чтобы сиськи мои многократно крупным планом давали. Это ж реклама!

— У вас юристы толковые есть?

— А у вас?

— У меня нет. В больнице есть. Но вам-то, по-моему, нужен хорошей юрист, чтобы все это оформить.

— А я думала, что вы мне кого-то навязать собираетесь.

— Зачем мне вам кого-то навязывать? — искренне удивилась я.

— Ради бабок. Ради того, зачем мне все что-то пытаются навязать. Чтобы поиметь что-то с моей помощью. И меня поиметь! Но это, конечно, мужики. Вас как зовут?

«Ну, наконец-то! Заслужила, чтобы великая актриса снизошла до того, чтобы поинтересоваться моим именем!»

Я представилась.

— Что вы на самом деле от меня хотите? Мнение о Русалкине? Кстати, как вы с ним познакомились?

— Я его оперировала.

— А… Что вы ему оперировали?

— Вы про медицинскую тайну когда-нибудь слышали?

— Да мне вообще-то и без разницы. Он мне бабок на сериал не дал. Сказал, что инвестирует только в то, в чем разбирается.

Вообще-то мне он то же самое говорил. И правильно делает.

— А вы как познакомились? — спросила я.

— На какой-то тусовке. Я не помню. Мне его показали. Сказали: крутой мужик, бизнес успешный. Я так называемых творческих терпеть не могу. Все о своем творчестве нудят и хотят, чтобы ими восторгались. А бизнесмены мной восторгаются. У них быть со мной — признак крутизны. Такую женщину отхватил! В общем, я только с теми, кто в бизнесе. И они на меня бабки тратят, а творческие все жутко жадные. Мы с Русалкиным месяца три встречались. В постели хорош. Характерец — не сахар. Думаю, что жить с ним невозможно. Не зря же он столько лет один живет. Мне говорил, что не хочет, чтобы какая-то баба привносила домашний уют в его гараж или телефон. Замуж в любом случае не советую. А как любовник, для здоровья — вперед. Вам от него бабки нужны?

— Нет.

— Он вам за операцию заплатил?

Я кивнула.

— Ну и спите с ним для здоровья, — широко улыбнулась Лариса. — Вы это от меня хотели услышать? Мне он больше не нужен. Я даже пытаться не буду его вернуть. Еще что-нибудь хотели спросить?

Я опять кивнула и вкратце рассказала про свадьбу моего сына, Елизарова и убитых той же ночью бизнесменов, товары которых рекламировала Лариса. Актриса слушала очень внимательно. Потом я спросила про Валентина Петрова, моего несостоявшегося родственника и отца Насти.

Оказалось, что актриса была с ним знакома лично и с помощью Петрова инвестировала деньги и получала дивиденды по акциям. Только в том знакомстве представителям органов не признавалась. Не надо им про это знать.

— Нормальный мужик, — сказала Лариса. — Ко мне никогда не приставал. Объяснял все подробно. Про риски, про надежность. Надеюсь, что теперь снова работать начнет. Все мои знакомые, которые его услугами пользовались, этого с нетерпением ждут.

— Вы знаете, что он сбежал? — спросила я.

— Все знают, — удивленно ответила Лариса.

— А откуда вы лично узнали?

Собеседница задумалась.

— Я вообще-то знала, что Валентин в ближайшее время появится, — наконец произнесла она.

Я удивленно посмотрела на актрису.

— Вот вы убитого латыша упоминали. То есть он никакой не латыш. Его Мишкой зовут, то есть звали. Это тот, который биодобавками торговал. Я его биодобавки рекламировала. Он отсюда сбежал в девяностые годы, в Латвии жил, с Германией торговал. Вроде и в Германии жил. А потом в Латвии совсем паршиво стало, он сюда вернулся, но с другими документами. На него же тут несколько уголовных дел было заведено. Срок давности вроде вышел, но ведь наши правоохранительные органы вполне могли еще что-то на него навесить. У него несколько паспортов было. И он собирался один паспорт Валентину отдать. Они чем-то внешне похожи. И знакомы давно. С девяностых или даже раньше. Этого не знаю. Но Мишка Валентина точно знал до отъезда в Латвию. Он мне рассказывал, как они зажигали в девяностые. Молодые были, бабки шальные. Валентин всегда финансами занимался, пирамиду замутил, а Мишка из «крыши» был. В общем, они вместе работали.

Я не знала, плакать или смеяться от такого определения.

— То есть Михаил знал, что Валентин собирается бежать?

— Да он вроде бы и в организации побега участвовал, — спокойно сообщила Лариса. — Я не знаю точно. Мы с ним в постели лежали, что-то Валентина вспомнили, вот он мне и сказал, что отдает ему один из своих паспортов. Чего новый-то делать, если и так есть? Без дела лежит. А паспорт настоящий. Вот так я и узнала, что Валентин скоро на свободе будет.

— Российский паспорт? — уточнила я.

— Не знаю. У Мишки точно еще латышский был. И вроде европейский какой-то. То ли словацкий, то ли словенский… Не знаю я. Или не помню. Вообще он мне их показывал — хвастался. На всех фотографиях — Мишка. Гражданин многих стран одновременно.

— А почему он вас пригласил свои товары рекламировать? Может, ему стоило сидеть тише воды ниже травы?

— Так жить-то надо! А у него этот бизнес с биодобавками круто в гору пошел. У него вообще бизнес всегда хорошо шел. Он мне так говорил. Ну и надо было народу биодобавки втюхивать. С моей помощью проще. Если я их ем… или пью? Я не помню, что с ними надо делать — в общем, если я их использую, то и другим полезно будет. Пусть смотрят на мое тело и горят желанием иметь такое же. Ведь у меня классное тело, правда?

Я подтвердила, что тело классное.

— И вот он уже сколько в России — и никто его арестовывать не прибежал. Хотя, конечно, он с другими документами… И времени много прошло. Мне нормально заплатил. И дальше платить собирался. А тут его сволочь какая-то грохнула. И молочный бренд тоже накрылся. Может, это акция против меня? Хотя я этого вашего Елизарова никогда не знала. Но от смерти этих двоих больше всех потеряла я!

— А как Михаил вышел на вас? — спросила я. — Или вы на него?

— Он на меня. — Актриса задумалась. — А ему Валентин и посоветовал меня подключить.

— Валентин же уже в тюрьме сидел, когда вы стали рекламировать биодобавки.

— Так они с Мишкой связь не теряли. Подумаешь, в тюрьме! Связь с внешним миром всегда была. Я точно не знаю, как, но у Мишки с Валентином была. И бизнес они обсуждали.

— Валентин занимался в тюрьме финансовой аналитикой, как на воле?

— Нет. Не было такой возможности. Поэтому его и пытались побыстрее вытащить. Тут много людей было заинтересовано в том, чтобы он на воле оказался. Он же не кидал никого! Все деньги получали. А если шли на риск, то знали, что идут на риск. Валентин предупреждал. Он честно работал. Ведь не бывает инвестиций без риска. Но где-то он больше, где-то меньше. Мне Валентин все подробно объяснял.

— А с пирамидой?

— Так тогда девяностые годы были, — махнула рукой Лариса. — Другая эпоха! И чего ж не брать деньги с лохов? Ну, разве нормальный человек отдаст свои деньги под двести процентов годовых? Да даже под тридцать, если в нормальных банках ставки в три раза ниже? Вы сами отдавали деньги в пирамиды?

Я покачала головой.

— А те, чьи бабки Валентин брал, сами их ему отдавали.

Я не стала говорить про моральный аспект. Да разговор у нас с Ларисой и шел не о том.