Бен, открыв дверь одной из комнат, жестом пригласил меня войти.

– После тебя.

В комнате было темно и тихо. Я сделала несколько шагов и услышала звук закрывающейся защёлки.

– Андреа?

Тишина.

Глаза ещё не привыкли к темноте, и мне было трудно сориентироваться в пространстве.

– Бен, включи свет, – попросила я, но внезапно почувствовала его руки на своей талии.

– Бен? Что за фигня? Где она?! – попыталась освободиться, но справиться с восемнадцатилетним парнем-спортсменом мне оказалось не под силу.

– Не сопротивляйся, детка, – его горячее дыхание с примесью алкоголя я ощутила на своей шее, и он ещё сильнее сжал меня.

– Отпусти меня, придурок! Ты пьян и не понимаешь, что делаешь!

– О, будь уверена, я все прекрасно понимаю. Тебе понравится, обещаю.

Не ослабляя хватку, он слегка приподнял меня, пронес пару метров и повалил на что-то мягкое. Кровать? Я уткнулась лицом в пушистое покрывало. Бен одной рукой держал меня за шею, а другой – задрал платье и стал гладить ягодицы и бедра. Не то что кричать, я и дышать-то толком не могла, что есть силы пытаясь сбросить с себя этого пьяного придурка. Но спустя секунду просто зарычала от бессилия, чувствуя, что этот гад сдирает с меня белье. Если бы я только могла пошевелиться, то вцепилась бы ему в лицо и выцарапала его чёртовы глаза!

Бен пытался коленом раздвинуть мои крепко сжатые ноги, когда в комнате зажегся свет. Парень резко слез с меня, и я тут же развернулась и соскочила, поправляя платье.

В пороге стояла Андреа.

– Какого черта, вы тут делаете? – казалось, она была в полной растерянности. – Алекс? Какого черта, я спрашиваю?!

– Андреа, подожди, это не то, что ты думаешь, – я же ещё и оправдываюсь.

– Не то, что я думаю?! – закричала она. – Ты трахаешься с моим парнем! Вот, что я думаю, сука! И как давно это все у вас длится?!

– Да, Алекс, расскажи ей, как давно, – Бен оправился от шока и решил взять ситуацию в свои руки, все еще покачиваясь от выпитого и неторопливо застёгивая ремень своих джинсов.

– Ты! Это ты притащил меня сюда! – я ткнула указательным пальцем в его сторону.

– Серьезно? А не ты ли пришла сюда сама да ещё с таким милым подарком? – он нагнулся, а когда поднялся, в его руках оказались мои трусики.

Я инстинктивно потянула платье вниз.

– Скольких парней из команды ты уже успела сегодня обслужить, Алекс? – продолжил он. – Лиам, кстати, остался очень доволен твоими… навыками, – и демонстративно облизнул нижнюю губу. – Вот, кто настоящий талисман нашей команды.

Я тут же подскочила к Бену и со всего размаха влепила ему пощечину.

– Не ври, ублюдок! – заорала я.

– Как забавно! Теперь ты решила строить из себя недотрогу, шлюха? – поглаживая свою щеку, противно улыбаясь, сказал он.

– Да пошли вы оба! – воскликнула Андреа, развернулась и убежала прочь.

– Надо было тебе быть посговорчивее, как твоя подружка, – со злорадством проговорил Бен. – Ненавижу, когда мне отказывают…

Не дослушав его, я выбежала из комнаты и спустилась вниз. Ной сидел на диване один с растерянным выражением лица. Увидев меня, он поднялся. Не останавливаясь, я быстро прошла мимо него и покинула этот поганый дом.

Не знаю, почему я не обратилась в полицию сразу. Может быть, тогда все вышло бы по-другому. Наверное, мне было стыдно перед родителями. Папа бы точно остался недоволен всей этой ситуацией. К тому же, сомневаюсь, что Андреа могла бы стать моим свидетелем, учитывая сложившуюся ситуацию.

Целую неделю я сидела дома и ни с кем не общалась. И лучше б я не покидала свой дом никогда!

Моя жизнь круто изменилась, когда я пришла в школу в первый учебный день и увидела свои трусики, приклеенные скотчем к моему же шкафчику. Губной помадой на нем была сделана надпись. Одно лишь слово. «Шлюха».

В один день я стала изгоем. Бен или Андреа, не знаю, кто именно, пустили обо мне слухи, что я переспала с половиной баскетбольной команды. И мое нижнее белье, выставленное на всеобщее обозрение, было лишним тому доказательством, а когда я шла по коридору, то слышала смех и перешептывания за своей спиной.

Так последний школьный год, который должен был быть самым интересным и незабываемым, стал для меня самым ненавистным временем за всю мою жизнь. Ной со мной больше не заговорил, а сил объяснять и оправдываться у меня просто не было. Да и за что мне было оправдываться?

В один из дней, услышав предложение от очередного парня из школы весело провести вечер, решила, что непременно уеду отсюда так далеко, как только смогу, едва закончу школу. Тогда-то я и наткнулась в сети на информацию о колледже на полуострове Кенай в штате Аляска.

Сейчас я понимала, что сильно погорячилась, и можно было бы найти учебное заведение намного ближе к дому. Но тогда я так не считала, а всеми силами зацепилась за мысль о том, что уеду туда, где меня никто не знает, как за спасательный круг.

Нэнси молча выслушала мою историю и несколько раз прошлась по комнате.

– Хреново, Хьюстон, – она запустила руку в свои короткие темно-рыжие волосы и взлохматила их, став похожей на маленького растрепанного воробышка. – Очень хреново, что меня не было рядом! Я бы это все так просто не оставила! Можешь мне поверить!

– Я верю тебе, – ответила я. – Прекращай маячить туда-сюда, у меня от тебя голова кружится!

Она остановилась напротив меня, уперев руки в бока.

– Так что, теперь из-за кучки идиотов ты намерена всю жизнь просидеть в четырех стенах? Хьюстон, ты уехала за сотни миль от дома, чтобы стать тут монашкой, я не пойму?

Я было открыла рот, чтобы что-то возразить, как Нэнси, жестом велев мне заткнуться, выдала:

– Хочешь или нет, но завтра ты пойдешь на эту долбаную вечеринку, даже если мне придется тащить тебя на руках! Пора вылезать из своей скорлупы. Не думай плохо обо всех.

– Я понимаю, что шанса остаться здесь у меня нет? – и закрыла лицо руками.

– Ни единого!

Спорить с Нэнси было бесполезно, я это поняла за столь короткое время нашего общения. К тому же ее слова заставили меня взглянуть на ситуацию по-другому. Возможно, она была права. Мне точно никому ничего не доказать, прячась в своей комнате хрен знает где. Я была насильно лишена всех приятных моментов последнего школьного года, включая собственный выпускной. Так стоило ли добровольно лишать себя возможности получить впечатления от жизни в колледже?

К предстоящей тусовке я отнеслась без должного фанатизма. Оставила ту же пару узких джинсов, в которой провела весь день, сменив рубашку на черную футболку. Волосы собрала в высокий хвост, а для макияжа воспользовалась лишь бесцветным бальзамом для губ. И так сойдет.

Это был максимум усилий, которые я хотела приложить для предстоящего мероприятия, где не собиралась задерживаться, надеясь при первой же возможности слинять в общагу.

Нэнси, показавшись на пороге моей спальни, покачала головой, скептически оглядев меня, и, совсем не оценив моих стараний, резюмировала:

– Ну, по-крайней мере, ты не в пижаме.

– Ты тоже отлично выглядишь, – ответила я, улыбаясь, и ткнула пальцем в сторону соседки, тощая задница которой была обтянута в узкие чёрные брюки, а главным украшением ее наряда – была туника с блестящими пайетками, обнажающая худые ключицы и плечо девушки. – Знаешь, эта штука на тебе напоминает рыбью чешую. Как же называется та рыба?.. Точно! Чинук!

– Мне нравится твой настрой, Хьюстон, – одобрительно кивнула Нэнси. – И поздравляю, теперь твои шутки не такие плоские.

Студенческий клуб, в который мы направлялись, находился в противоположном конце кампуса, где я ещё точно не бывала. И у нас была уйма времени, чтобы обсудить что угодно, например, нашего препода по английскому, профессора Фроста. Внешне это был могучий мужик, чем-то похожий на Бетховена, но по натуре – человек робкий и нерешительный. Я часто задумывалась о том, как ему вообще удалось получить учёную степень, если даже вопрос обычного первокурсника, казалось, наводил на него панику. Нэнси любила подшутить над этим стеснительным мужчиной, спрашивая что-нибудь заведомо провокационное. Например, вчера она поинтересовалась, имеет ли право вместо точки использовать многоточие, так как чувство законченности, видите ли, вводит ее в депрессию. На что профессор Фрост тихо промямлил: «Но есть же правила, мисс Леман». И сам же за это поплатился, потому что затем Нэнси начала гнать чушь про «Билль о правах», ООН и вообще вогнала беднягу-препода в ступор.