— Саймон Чакс Белло. Саймон — это его первое английское имя. Чакс — африканское. На суахили — «великие деяния Господа».

— Хорошо, но что случилось с этим мальчиком? Где он теперь?

Кениг пожал плечами.

— Он вернулся в трущобы. Сказал, что только там будет чувствовать себя в безопасности и что у него там есть семья. Он подразумевал семью обитателей трущоб.

— Отлично, итак, сколько Саймонов Чаксов Белло живет в трущобах Найроби? — начал вслух размышлять Джегер. Уилл адресовал этот вопрос как Кенигу, так и себе. — Можно ли найти там двенадцатилетнего парнишку с таким именем?

Фальк пожал плечами.

— Их там, наверное, сотни. А люди трущоб — они заботятся друг о друге. Облаву на детей проводила кенийская полиция. Продали их за несколько тысяч долларов. Главное правило в трущобах — не доверяй никому, и уж точно не властям.

Джегер посмотрел на Ирину, а затем снова на Кенига.

— Итак, возможно, вы еще что-нибудь вспомните, прежде чем мы исполним побег в стиле Золушки?

Кениг угрюмо покачал головой.

— Нет. Я думаю, это все. Этого ведь достаточно, верно?

Все трое вернулись к автомобилю. Когда они к нему подошли, Нарова сделала шаг к рослому немцу и неловко обняла его. Джегер редко видел, чтобы она предлагала кому-либо простой физический контакт. Непринужденное дружеское объятие.

Более того, на его глазах это произошло впервые.

— Спасибо вам, Фальк, — произнесла женщина. — За все. И в особенности за то, что вы здесь делаете. В моих глазах вы… герой.

На мгновение их головы соприкоснулись, потому что она все так же неловко поцеловала его на прощанье.

Джегер забрался в «тойоту». Урио сидел за рулем и уже завел двигатель. Через несколько секунд к ним присоединилась и Нарова. Они уже собирались тронуться с места, как вдруг она подняла руку, чтобы задержать отъезд. Через открытое боковое окно Ирина посмотрела на Кенига.

— Фальк, вас все еще что-то беспокоит? Вы нам рассказали не все? Есть что-то еще?

Кениг колебался. Было ясно, что его раздирают противоречивые эмоции. Затем в нем как будто что-то сломалось.

— Да, есть… нечто… странное. Меня это давно мучает. Весь последний год. Каммлер однажды заявил, что его больше не заботит судьба диких зверей. Он сказал мне: «Фальк, сохрани тысячу слонов. Тысячи будет достаточно».

Кениг сделал паузу. Фраза повисла в воздухе. Нарова и Джегер молчали, не решаясь спугнуть решимость биолога. Дизельный двигатель «тойоты» отбивал ритм на низких оборотах. Наконец директор заповедника собрался с духом и продолжил:

— Когда он сюда приезжает, то любит выпивать. Мне кажется, в этих уединенных местах Каммлер чувствует себя в безопасности. Он находится возле своего самолета, в собственном святилище. — Кениг пожал плечами. — В прошлый раз, когда он здесь был, то сказал: «Беспокоиться больше не о чем, мой мальчик. Фальк, ты должен знать, что окончательное решение всех наших проблем уже у меня в руках. Это одновременно конец и новое начало». Знаете, во многих отношениях мистер Каммлер — хороший человек, — неожиданно принялся защищать босса Кениг. — И он совершенно искренне любит дикую природу. Во всяком случае, так было до недавнего времени. Он говорит о том, как его тревожит судьба планеты. О вымирании видов. О кризисе перенаселения. Что мы нечто вроде чумы. Рост численности человечества должен быть ограничен. И в каком-то смысле он, разумеется, прав. Но в то же время, слушая его, я прихожу в бешенство. Он говорит о местных — об африканцах, о моих сотрудниках, о моих друзьях — как о дикарях. Он оплакивает тот факт, что чернокожие люди унаследовали рай, а затем решили перебить всех животных. Но вам известно, кто покупает слоновую кость? Только иностранцы. Вся она контрабандным путем вывозится за океан. — Кениг нахмурился. — Знаете, он называет живущих здесь людей Untermenschen. Пока я не услышал это от него, думал, что больше никто в мире не употребляет такое слово. Я полагал, оно умерло вместе с Рейхом. Но, когда Каммлер пьян, он использует его. Вы, разумеется, знаете, что оно означает?

— Untermenschen. Недочеловеки, — подтвердил Джегер.

— Вот именно. Итак, я восхищаюсь им за то, что он здесь делает. В Африке, где столько сложностей. Я восхищаюсь его суждениями о сохранности дикой природы — о том, что своим слепым невежеством и жадностью мы уничтожаем нашу планету. Но я также презираю его за его жуткие — нацистские — взгляды.

— Вы должны уехать отсюда, — тихо заметил Джегер. — Вам нужно найти такое место, где вы сможете делать свое дело, но работать с хорошими людьми. Это место — Каммлер — оно вас уничтожит. Прожует и выплюнет.

Кениг кивнул.

— Вероятно, вы правы. Но я люблю это место. Разве существует где-то в мире нечто подобное?

— Не существует, — согласился Джегер. — Однако вам все равно необходимо уехать.

— Фальк, в этом раю обитает Зло, — добавила Нарова. — Источник этого зла — Каммлер.

Кениг снова пожал плечами.

— Возможно. Но именно в него я вложил свою жизнь и свое сердце.

Нарова долго смотрела на биолога.

— Фальк, почему Каммлер считает, что он настолько может вам доверять?

Кениг пожал плечами.

— Я немец, как и он, и разделяю его любовь к природе. Я управляю этим местом — его святилищем. Я тут сражаюсь… отстаивая интересы Каммлера. — Голос мужчины дрогнул. Было ясно, что он подошел к самой сути вопроса. — Но прежде всего… прежде всего, потому что мы одна семья. Ведь я его плоть и кровь. — Высокий сухощавый немец поднял глаза — запавшие, измученные — и страдальчески посмотрел на них. — Хэнк Каммлер… он мой отец.

Высоко над африканскими равнинами парил беспилотник «Рипер» — преемник «Предатора», — готовясь собирать свою смертельную жатву[33]. Из выпуклой головы БЛА — беспилотного летательного аппарата — в направлении земли выстрелил невидимый луч. Горячим наконечником своего лазера дрон начал намечать цель.

В двадцати пяти тысячах футов[34] внизу отчетливо виднелся белый «Ленд-Ровер» с надписью «Сафари дикой Африки» на дверцах. Поднимая клубы пыли, он мчался вперед, и люди внутри даже не догадывались о грозящей им опасности.

Их разбудили среди ночи, дав срочное поручение — съездить в ближайший аэропорт в Кигоме, расположенный в трехстах километрах от Катави, и привезти запасные части для ремонта вертолета.

Во всяком случае, именно это им сообщил Кениг.

Солнце встало совсем недавно, и до аэропорта оставался час езды. Они спешили как можно скорее добраться до места назначения, потому что на обратном пути им предстояла незапланированная остановка. Они собирались передать местной банде браконьеров неожиданно полученную ими информацию и неплохо на этом заработать.

Лазерный луч «Рипера» поймал «Ленд-Ровер» в прицел. Одновременно разжались скобы, удерживавшие управляемую бомбу лазерного наведения GBU-12 «Пейвуэй». Глянцевый снаряд серо-стального цвета, отделившись от крыла дрона, устремился к земле. Система наведения неудержимо влекла его к горячему наконечнику лазера, отражающемуся от поверхности «Ленд-Ровера».

Расположенные на хвосте «Рипера» стабилизаторы развернулись, чтобы лучше исполнить свою задачу — доставить снаряд точно в цель. Чутко реагируя на малейшие движения автомобиля, они вели управляемую авиабомбу по извилистой, постоянно корректируемой траектории.

Согласно утверждению компании «Рейтеон», производителя управляемой авиационной бомбы «Пейвуэй», вероятное круговое отклонение GBU-12 составляет 3,6 фута[35]. Другими словами, в среднем бомба «Пейвуэй» попадает в точку, расположенную менее чем в четырех футах от горячего наконечника лазерной указки. Поскольку ширина мчащегося по африканскому бушу «Ленд-Ровера Дефендер» составляла пять футов, а длина — тринадцать, вероятность промаха была ничтожной.