Каммлер. Он это произнес. Не то чтобы Джегер сомневался в том, кто заказывает в этих местах музыку, но ему приятно было получить окончательное подтверждение этого.

Кениг понизил голос:

— В прошлом году у нас было три тысячи двести слонов. Звучит довольно неплохо, верно? Это лишь до тех пор, пока вы не услышите, что за прошлый год мы потеряли около семисот животных. В среднем каждый день погибает два слона. Браконьеры стреляют в них из штурмовых винтовок, отпиливают их бивни цепными пилами, а трупы оставляют гнить на солнце.

На лице Наровой отразился ужас.

— Но, если так пойдет, через пять лет у вас вообще не останется слонов.

Кениг мрачно покачал головой.

— Все гораздо хуже. Прошло лишь четыре месяца этого года, и еще не было ни единого вылета, во время которого я не обнаружил бы убитых животных… За эти четыре месяца мы потеряли около восьмисот слонов. Всего за четыре месяца. Это практически катастрофа.

Нарова побледнела от шока.

— Но это омерзительно. Мы видели стадо в той пещере… я хочу сказать, что всех их и еще многих других просто уничтожают… В это трудно поверить. Однако откуда такой всплеск? Не разобравшись в этом, трудно принимать меры.

— Чем система карт хороша, так это тем, что она позволяет делать определенные выводы, отслеживая деятельность браконьеров. Мы уже сузили свои поиски до определенной деревни. Более того, до конкретной личности. Это ливанский дилер, скупщик слоновой кости. Именно с его появлением в этих местах связан рост уничтожения слонов.

— В таком случае сообщите о своих выводах полиции, — предложил Джегер. — Или представителям властей, занимающимся охраной животных.

Кениг горько усмехнулся.

— Мистер Гроувс, это Африка. Вы не представляете, какие на этом делают деньги. Преступники откупаются от чиновников на всех уровнях. Вероятность того, что кто-то привлечет ливанского дилера к ответственности, близка к нулю.

— Но что здесь делает ливанец? — поинтересовался Джегер.

Кениг пожал плечами.

— Нечистоплотные ливанские бизнесмены действуют во всей Африке. Я полагаю, этот парень решил стать Пабло Эскобаром[20] торговли слоновой костью.

— А как насчет носорогов? — Носороги были любимыми животными семьи Джегера, и он испытывал чувство глубокой привязанности к этим удивительным животным.

— С носорогами все еще хуже. Заповедник для молодняка, в котором мы стреляем на поражение, существует прежде всего ради носорогов. Наличие нескольких тысяч слонов означает, что у нас все еще есть вполне жизнеспособные стада. Что касается носорогов, то нам пришлось завезти сюда несколько взрослых самцов, чтобы подстегнуть рождаемость и поддержать жизнеспособность стад.

Кениг потянулся к своему бокалу и осушил его. Было ясно, что тема разговора его очень тревожит. Не спрашивая у него согласия, Джегер снова наполнил бокал мужчины.

— Если браконьеры так хорошо вооружены, то вы должны быть их основной целью, — заметил он.

Кениг мрачно улыбнулся.

— Буду считать это комплиментом. Я летаю очень низко и очень быстро. Над самыми верхушками деревьев. Пока они заметят меня и приготовят оружие, меня уже и след простыл. Раз или два в моем самолете оставались отверстия от пуль. — Он пожал плечами. — Это ерунда.

— Итак, вы пролетаете над ними, видите браконьеров, отмечаете их местонахождение, а что дальше? — спросил Джегер.

— Если мы отмечаем на земле какую-то активность, то вызываем по радио наземные группы, и они на автомобилях пытаются перехватить эти банды. Проблема заключается во времени реагирования, наличии достаточного количества людей, в уровне их подготовки и размахе деятельности преступников, не говоря уже о том, что вооружение наших людей не соответствует стоя́щей перед ними задаче. В общем, к тому времени, как мы добираемся до места убийства животных, там уже нет ни бивней, ни рогов, ни, разумеется, самих браконьеров.

— Вам, должно быть, страшно, — предположила Нарова. — За себя и за животных. Вы боитесь, но в тоже время взбешены.

В ее голосе звучала искренняя озабоченность, а в глазах светилось восхищение. Уилл напомнил себе, что удивляться тут нечему. Между Наровой и этим немецким воином-защитником животных существовала очевидная связь — их объединяла любовь к животным. Она сближала их, и Джегер чувствовал себя странным образом исключенным из этой близости.

— Иногда да, — согласился Кениг. — Но чаще я зол, чем напуган. Эта злость — на масштабы бойни — она меня мотивирует.

— На вашем месте я была бы вне себя от ярости, — сообщила Нарова Кенигу, пристально глядя ему в глаза. — Фальк, мне хотелось бы увидеть все это самой. Можно мы с вами завтра полетим? Присоединимся к вашему патрулированию?

Кенигу потребовалось несколько секунд на то, чтобы ответить.

— Не думаю. Никогда не брал с собой гостей. Видите ли, я летаю очень низко и быстро. Это как американские горки, только хуже. Мне не кажется, что это доставит вам удовольствие. Кроме того, существует риск попасть под обстрел.

— И все же вы возьмете нас? — не отступала Нарова.

— Это и в самом деле не очень хорошая идея. Я не могу брать кого угодно… И с точки зрения страховки это просто не…

— Мы не кто угодно, — перебила его Нарова, — как вы уже, вероятно, поняли в той пещере. К тому же, я думаю, мы можем посодействовать вам. Я и в самом деле считаю, что мы способны помочь вам положить конец бойне. Фальк, нарушьте правила. Всего один раз. Ради ваших животных.

— Андреа права, — добавил Джегер. — Мы действительно могли бы помочь вам справиться с этой угрозой.

— Каким образом вы сделаете это? — поинтересовался явно заинтригованный Кениг. — Как поспособствуете тому, чтобы прекратить эти убийства?

Джегер в упор смотрел на Ирину. В его мозгу медленно созревало некое подобие плана. Ему казалось, он придумал то, что вполне может сработать.

Уилл посмотрел на рослого немца. Тот был в отличной форме и, если бы его жизнь сложилась иначе, вполне мог бы стать хорошим бойцом какого-нибудь элитного подразделения. При их первой встрече он не проявил ни малейшего страха.

— Фальк, мы посвятим вас в одну тайну. Я и моя жена — бывшие военные. Войска особого назначения. Несколько месяцев назад мы ушли из армии, а потом поженились. Полагаю, мы что-то ищем, желая посвятить себя какому-то делу, которое было бы больше нас.

— Нам кажется, мы его нашли, — добавила Нарова. — Сегодня, здесь, в Катави, с вами. Если мы сможем помочь остановить браконьеров, это будет значить для нас гораздо больше, чем целый месяц сафари.

Кениг перевел взгляд с Наровой на Джегера. Он явно сомневался, можно ли им доверять.

— Что вы теряете? — спросила Нарова. — Уверяю вас — мы действительно можем помочь. Вы только подними́те нас в воздух, чтобы мы могли сориентироваться. — Она посмотрела на Джегера. — Можете не сомневаться, браконьеры — это не самое страшное из того, с чем нам с мужем приходилось иметь дело.

Такие слова поставили окончательную точку в разговоре. Было ясно, что Кениг питает слабость к привлекательной Наровой. Не вызывало сомнений и то, что он склонен нарушить правила и получить возможность похвастаться своей удалью в воздухе. Но перед чем он не смог устоять, так это перед шансом осуществить свою миссию по спасению диких животных

Он встал, собираясь уйти.

— Хорошо. Но вы летите на свой страх и риск. Не как гости Катави. Ясно?

— Конечно.

Он пожал руки Джегеру и Наровой.

— Это против всяких правил, так что попрошу вас об этом не распространяться. Встречаемся ровно в семь на взлетной полосе. После взлета позавтракаем. Разумеется, если у вас будет аппетит.

И тут Джегер выдал свой последний вопрос — как будто только что об этом вспомнив:

— Фальк, все хотел вас спросить: вы когда-нибудь поднимались на борт того самолета в пещере? Вы в него заглядывали?