Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

   — Потом смотрю: что-то её не видно. — Чиновник подвёл слушателей к финалу. — Мой кум из канцелярии мне и говорит, мол, уехала вчера с флигель-адъютантом царя капитаном Зассом в Санкт-Петербург, прямиком к государю...

   — А я думал, что эти слухи — выдумка, — сказал ротмистр Станкович, лежавший рядом с майором Павлищевым недалеко от Надежды.

   — Совершеннейшая правда! — горячо заверил его рассказчик.

   — Неужели и по фигуре ничего не заметно?

   — Абсолютно ничего!

   — Сочиняете, почтеннейший! — пробасил Павлищев. — В жизни не поверю, чтоб нельзя было отличить мужика от бабы...

   — Ну если только на ощупь! — быстро сказал Плахута, и вся компания рассмеялась.

Надежда не знала, что ей делать. То ли вскочить и броситься из комнаты вон, пока разоблачитель не дошёл до конца и не указал на неё пальцем. То ли подождать немного, ведь нового её имени и полка, где она служит, Плахута ещё не назвал. Усилием воли она заставила себя слушать его дальше, но он не добавил к прежнему рассказу ничего существенного.

Все сводилось к тому, что в штабе армии генерала графа Буксгевдена чиновники разглашали своим знакомым содержание секретных депеш, рапортов и документов. Знакомые болтали об этом в семьях и других канцеляриях. Барские разговоры слушали денщики и лакеи и несли удивительную новость из гостиных и кабинетов на улицы, базары, в дешёвые лавки и трактиры. Оттуда она попала к крестьянским избам. Сельское население, зная самоуправство властей, сейчас же придумало, что отныне крестьянских девушек начнут брать рекрутами в полки, и перепугалось до смерти[41]. Так по городам и весям всей державы катилась весть о событии невероятном: в русской армии находится женщина!

Чем больше говорил Плахута, тем спокойнее становилась Надежда. Она поняла суть дела. Ей никогда не нужно отрицать или подтверждать подобных сообщений. Пусть слух живёт и будоражит воображение людей. Пусть привыкают они к тому, что это все вполне реально: женщина в армии, но никто до сих пор её узнать в мундире не может. Она даже развеселилась и из озорства решила задать Плахуте вопрос.

   — А вы могли бы сейчас узнать эту амазонку? — спросила она, приподнявшись на локте.

   — Конечно! — ответил он уверенно.

   — Да, видно, память у вас очень хороша, — сказала Надежда, потому что полтора часа назад она пила вместе с чиновником у буфетной стойки клюквенный морс и он на её присутствие никак не реагировал.

   — На память не жалуюсь! — важно произнёс Плахута и начал снова описывать амазонку: среднего она роста, глаза тёмные, по виду смахивает на юношу лет семнадцати.

Надежда его не слушала. Она завернулась с головой в свою летнюю шинель и заснула. Поездка в деревню за четырнадцать вёрст, свадебный пир, множество новых лиц кругом, весёлая музыка и танцы утомили её. Вставать же надо было до рассвета, так как офицеры обещали полковому командиру, что вернутся в лагерь к разводу караула.

Трубачи уже играли «апель» и на часах было девять утра — время начинать развод, — а мариупольцы только подъезжали к месту. Полковник задержал церемонию на двадцать минут. Отдав лошадей денщикам, офицеры подхватили сабли и ташки и почти бегом двинулись на площадку между «улицами» пятого и шестого эскадронов, к палатке так называемого палочного караула. Действо началось. Старый и новый караулы, построившись, маршировали, делали «приёмы» с карабинами, офицеры сдавали друг другу дежурство, трубачи играли. Зазвучал «Марш нового караула», что было сигналом того, что развод закончен.

Офицеры эскадрона Павлищева: майор, поручики Текутев, Подъямпольский, корнет Александров, все, ездившие на помещичью свадьбу, — шли к палаткам своего подразделения. Навстречу эскадронному командиру спешил вахмистр с испуганным лицом.

   — Разрешите доложить, ваше высокоблагородие! В четвёртом взводе у нас происшествие...

«Не бывает в жизни все слишком хорошо, — пронеслось в голове у Надежды. — Если не одна неприятность, то другая...»

   — Что случилось? — спросил Павлищев.

   — Рядовой Черешкович на вечерних экзерцициях по рубке лозы саблей отрубил своей строевой лошади ухо!

   — Вот вам, корнет, и сюрприз от «кампаментов». Что скажете?

   — Гусар Филимон Черешкович — ваш земляк, господин майор, — чётко доложила Надежда. — Взят из Екатеринославской губернии, в службе полтора года, солдат старательный, но обучен недостаточно. Лошадь у него старая, мерин пятнадцати лет по кличке Грозный. Можно отдать на выранжировку...

   — Всё равно, — прорычал майор, — быть ему крепко битому. Триста шпицрутенов и штраф за порчу казённого имущества!

6. БАЛ У ГЕНЕРАЛА СУВОРОВА

Миллер приказал мне ехать к графу

Суворову... Дубно. Граф приготовляется

дать пышный бал завтрашним днём и

сказал мне, что прежде окончания его

празднества я не получу подорожной и

что я должен танцевать у него; что он

вменяет мне это в обязанность...

Н. Дурова. Кавалерист-девица.
Происшествие в России. Ч. 1

Жаркое и душное малороссийское лето догорало. После «кампаментов» эскадроны отпустили на отдых — три недели «травяного довольствия»: пасти верховых лошадей на лугах, в службу их не употреблять, кроме самых неотложных караулов, гусарам быть при лошадях и других занятий не иметь. Приближалась пора офицерских отпусков: с ноября по март. Надежда заикнулась об отпуске в полку. Но начальство выразило недоумение, что молодой офицер, едва начав службу, уже желает от неё отдыхать. Назвать истинную причину она, конечно, никому не могла: по её расчётам, отец должен был к зиме привезти Ванечку в столицу, а она просто сходила с ума от тоски по сыну. Ей оставалось одно — вновь прибегнуть к помощи высоких покровителей, и она села писать новое письмо военному министру:

«Сиятельнейший граф

Милостивый государь!

Вы позволили мне просить вас о всём, и я беру смелость беспокоить ваше сиятельство просьбою об отпуске меня в дом на два месяца. Если вашему сиятельству угодно будет спросить, для чего я не делал этого по команде, то ничего не могу сказать в извинение своей докучливости, как только то, что, просясь по команде, мог получить отказ, которого в рассуждении моих обстоятельств ничего не могло бы быть хуже.

С истинным почтением остаюсь вашего сиятельства милостивого государя покорный слуга Александров.

Октября 10-го дня 1808-го года»[42].

О разрешении на отпуск Надежде сообщил новый шеф Мариупольского полка генерал-майор барон Меллер-Закомельский. Он прибыл в полк в ноябре 1808 года и начал знакомиться с обер-офицерами второго батальона, первым вызвав в штаб корнета Александрова. Генерала удивило, что корнет подал прошение не по команде, как положено, а прямо императору. Надежда ответила, что имеет на это разрешение его величества и так думала ускорить оформление бумаг, а более никаких планов не имела.

Отпускное свидетельство, помеченное 5 ноября, ей выдали в штабе полка. Но за офицерской подорожной до Санкт-Петербурга надо было ехать к житомирскому губернатору Комбурлею, и не в Житомир, а в Дубно. Комбурлей находился в гостях у генерал-лейтенанта Суворова, князя Италийского, графа Рымникского, об этом ей сказал Меллер-Закомельский.

Сдав своих верховых лошадей в эскадрон, Надежда оставила Адониса на попечение Зануденко, собрала вещи в дорогу и пересчитала деньги. На все про все у неё имелось около ста рублей серебром: полностью офицерское жалованье за сентябрь и часть майских денег[43]. Подорожную офицерам на отпуск выдавали бесплатно. Потому она рассчитывала побаловать Ванечку подарками, а кроме того, заказать в Петербурге кое-что из офицерских вещей.

вернуться

41

Из письма М. Вильмот от 4 июля 1808 г.: «...прошёл странный слух, что крестьянских девушек станут брать на службу в армию. Этому слуху до того поверили, что среди крестьян распространилась настоящая паника и все они предпочли поскорее выдать своих дочерей замуж, всё равно за кого, чтобы не видеть их взятыми на государеву службу. Были перевенчаны дети 10— 13 лет, церкви ломились от венчающихся пар... В Москве я слышала обо всей этой истории, но совершенно не представляла себе, что размах её так широк» (Дашкова Е. Р. Записки. Письма сестёр М. и К. Вильмот из России. М.: Изд-во МГУ, 1982. С. 398 - 399).

вернуться

42

РГВИА, ф. 26, on. 1, д. 403, л. 608 — 609. «Письмо корнета Мариупольского гусарского полка А. А. Александрова графу А. А. Аракчееву». Публикуется впервые.

вернуться

43

Жалованье в русской армии в это время выдавали «по третям», то есть три раза в год: в январе, мае и сентябре.

44
{"b":"615204","o":1}