– Меня больше интересует, почему ты спросила, знаю ли я, как тебя зовут?

Она пожимает плечами:

– Здесь всем известно моё имя. Мне хотелось встретить того, кто его не знает. Тогда мы могли бы познакомиться, как все нормальные люди. А не вот так…

В сознание вдруг врывается догадка.

– Когда ты прилетела?

– Сегодня днем, – отвечает она. – А что?

– Поздравляю, – я улыбаюсь. – Теперь ты – новичок.

– В каком смысле новичок?

– Раньше новичком был я. И все, с кем я знакомился, уже знали моё имя. Этот остров, насколько я понял, построен на некоем подобии клубной системы. Гости давно знают друг друга, а обо всех появившихся на острове впервые узнают мгновенно.

– Да, я сегодня была в этом ресторане при отеле…

– В клубе?

– Да, в клубе. И недоумевала, почему все так на меня странно смотрят. А когда бармен обратился ко мне по имени, так мне и вовсе стало неловко.

– Джим? Джим приятный парень. Пьет только не в меру, но, похоже, это никак не сказывается на его работе.

Оля кивает и, тряхнув головой, откидывает упавшие на глаза волосы.

– Несовершенная система. Так не должно быть. Новички могут испытывать неловкость, оказавшись под столь пристальным вниманием.

– И испытывают, – соглашаюсь я. – Но к этому быстро привыкаешь, особенно когда поближе познакомишься с этими приятными людьми.

– Ты здесь давно?

– Несколько дней.

– Не скучно?

– Немного, – честно признаюсь я. – Не уверен, что это мой стиль отдыха: целыми днями ничего не делать и постигать нирвану.

– Понимаю, – смеется Оля. – Я тоже не в восторге, когда нечем занять мозги. Мой сотовый телефон не работает, и я чувствую себя неуютно, будучи отрезанной от внешнего мира.

– Зачем же ты сюда приехала?

Оля смотрит, широко распахнув от удивления глаза:

– Затем же, зачем и ты, думаю?

– Я сам не понимаю, зачем оказался здесь. Остров призывает к полной релаксации и отказу от всего, что окружало нас там, – я неопределенно киваю в сторону темного горизонта. – Но пока не понял, что он дает взамен. Мне все говорят – расслабляйся, Саша. Ну я и расслабляюсь в меру сил. Что еще остается-то?

– Жаль, что ты провел здесь целых два скучных дня. Прости, я не могла прилететь раньше, – то ли в шутку, то ли всерьез произносит девушка.

– Кстати, откуда ты прилетела?

– Разве это так важно?

Смеюсь.

– Ну вот, ты всего несколько часов на острове, а уже говоришь в точности, как его постоянные обитатели. Никакой конкретики, только мягкие, обтекаемые формулировки. И всеобщее состояние расслабленности.

Девушка пожимает плечами.

– Может, это и неплохо. В городах мы потребляем слишком большое количество ненужной информации. Мы буквально отравлены всеми этими сыплющимися на нас со всех сторон упрямыми фактами. Нам нужно быть в определенном месте в определенное время, нужно сделать определенные дела, встретиться с нужными людьми. Представляешь, какой оборот речи? «Нужные люди». Как инструменты. И у каждого инструмента есть свои особенности. Этот богат, этот глуп, этот слаб, этот веселый, а этот заставляет нас грустить. С этим нельзя флиртовать, а с этим чуть-чуть придется. На этого можно надавить, а с этим стоит держать ухо востро.

Не люди, а сплошные манекены с ярлыками. Никакого волшебства. А здесь теплое море, щадящее солнце, простые люди, не лезущие в твою душу и не пытающиеся окунуть тебя с головой в свою. И вот огонечки эти еще, – она поводила ногой в воде, и огоньки закружились в неоновом водовороте: – Волшебные. Ты веришь в волшебство?

Я некоторое время молчу, слегка ошарашенный этой неожиданной для меня глубиной моей новой знакомой. Глубины восприятия мира большинства женщин, с которыми мне доводилось бывать на отдыхе, хватало лишь на то, чтобы сформулировать свои претензии к сервису отеля. Окажись они со мной на этом острове, уже на второй день свели бы с ума, со скуки жалуясь на недостаточно комфортную температуру воды, слишком тесный номер и недостаточную светскость отдыхающего здесь общества.

А тут незнакомая девушка, вместо того чтобы попытаться выяснить, в каком районе расположена моя квартира в Москве и в каком классе номера я остановился, через несколько минут знакомства спрашивает, верю ли я в волшебство.

– Я не верю в сказочное волшебство, – честно отвечаю я. – Но верю в право каждого человека считать волшебством всё, что ему вздумается. Чтобы стать волшебником, не обязательно уметь творить чудеса. Ты становишься волшебником, когда начинаешь находить чудеса в повседневных явлениях.

Волшебник – это лаборант в фотоателье. Он видит чистый лист бумаги, а потом с помощью специального раствора позволяет на этом листе проявиться фотографии. Он не оценивает композицию кадра и естественность эмоций изображенных на нем людей. Его задача – родить на свет изображение, чтобы его увидели другие люди. Если мы начнем смотреть на мир так же, как этот проявщик – глубоко, многомерно, не через призму наших ожиданий и оценок, то мы увидим для себя много волшебства.

– Или как скульптор, – вдруг подхватывает Оля, удовлетворенно кивнув моему ответу. – Создает ли скульптор фигуру из камня или просто освобождает от лишнего уже существующий в куске камня образ?

– Или так, – соглашаюсь я, подумав. – Так даже поэтичнее.

– Ты забавный, – говорит Оля. – С тобой будет не скучно.

Смущенно пожимаю плечами, и мы еще некоторое время молча наблюдаем за игрой света в воде. Потом Оля, опершись рукой на мое плечо, поднимается с песка и потягивается, разминая затекшую спину.

– Наверное, мне пора отдыхать, – произносит она сквозь зевок. – Я устала.

– Ты чувствуешь себя уставшей? – удивляюсь я, вспомнив свое невероятное ощущение бодрости, не отпускавшее меня с момента пробуждения в самолете до самой ночи.

– Да, я направилась сюда сразу после работы. Меня выдернули внезапно, я даже не успела толком подготовиться.

«Похоже, что Оля прилетела на остров по горящей путевке», – думаю я, но ничего не произношу вслух, а тоже поднимаюсь на ноги, подхватываю горящую лампу, и мы направляемся в сторону отеля.

Мы подходим к стойке портье, чтобы вернуть позаимствованный Олей фонарь. За стойкой дежурит тот же парень, с которым я познакомился в день своего заезда. Все с той же неизменной любезностью он принимает из моих рук старомодную лампу и желает нам спокойной ночи.

Поднимаемся на второй этаж. Оля живет в другом конце коридора, в комнате под номером 2. Мы некоторое время неловко стоим у лестницы, потом обнимаемся, желаем друг другу приятных снов и расходимся в разные стороны.

Засыпая в прохладной необъятной кровати, я думаю, что еще никто в этом мире: ни в дорогих отелях на лучших курортах, ни в лучших московских ресторанах, ни в самых дорогих клубах никогда не пытался узнать, верю ли я в волшебство. Люди все чаще измеряют любое волшебство цифрами. Язык цифр им понятнее. Но становятся ли голубые танцующие огоньки менее прекрасными оттого, что мы не можем их посчитать или назначить им цену?

На следующее утро спускаюсь к завтраку и неожиданно встречаю Олю в лобби отеля. Она одета в похожие на мои белые свободные брючки и рубашку с закатанными рукавами. Волосы собраны в хвост и оголяют длинную изящную шею. Оля, хмурясь, о чем-то спорит с человеком за стойкой, а лицо работника отеля, сменившего ночью моего знакомого портье, выражает полное недоумение.

– Доброе утро, – я подхожу к спорящим.

– Привет, Саша! – возбужденно произносит Оля. – Представляешь, у них нет на острове никаких развлечений. То есть совершенно никаких: ни водных мотоциклов, не дурацких надувных бананов, ни полетов на парашютах и дельтапланах!

– Мы не допускаем на острове всё, что может производить шум и мешать спокойствию других отдыхающих, – поясняет мне портье.

Оля, видимо, не в первый раз слышавшая это сдержанное объяснение от портье, кивает в подтверждение его слов:

– Видишь, Саш?

Благодарю портье и за локоток отвожу бушевавшую, но улыбающуюся от комичности масштаба скандала свою новую знакомую.