Круг замкнулся, Тим вернулся к тому, с чего начал.

Внизу двери открылась металлическая заслонка. Сквозь неё в камеру просунули поднос: жареное белое мясо, грибы, неизвестный желтоватый овощ. Желудок среагировал быстрее Тимохи, всё-таки орешки с «Мабл-Арк» не самая питательная пища на свете. Но голодное урчание осталось незамеченным. Вернулся тот Тим, который тридцать минут назад бушевал в клетке. Снова кулаками в дверь, снова крик: «Выпустите меня отсюда! Где моя сестра?» В ответ всё то же безучастное молчание.

Многострадальный желудок дал о себе знать во второй раз. Тим не стал сопротивляться. Смысла в голодовке никакого, а силы нужны. Как там говорится? Первая задача каждого пленника – бежать. Куда бежать, как, где искать сестру – об этом Тим пока не думал. Ужин (или это завтрак?) оказался очень даже ничего. В Оке любили вкусно поесть, а готовить хуже для узников… ну, это как-то мелко.

Нокс сидела на заборе у Закрытого архива Ока и разглядывала серую бесформенную груду в ближайших кустах. Густые заросли надёжно скрывали происходящее от любопытных прохожих, но кошке всё прекрасно было видно. Груда шевельнулась. Хвост Нокс недовольно заходил из стороны в сторону, спина изогнулась дугой. Натуральная пантера перед броском. Правда, окрас подвёл и размером не вышла, но зато боевой ярости – как в полноценном хищнике.

Груда постепенно превращалась в человека: вот появилась рука, а вот нога. Кошка фыркнула: острый запах крови резко ударил в нос. Видимо, у этого, под кустом, рана открылась. Наблюдать дальше у Нокс не было не малейшего желания. Спрыгнув с забора, она медленно пересекла двор, прошла мимо закрытого входа в архив, завернула за угол. Если бы вам удалось заглянуть за тот самый угол секундой позже, вы бы сильно удивились: серой и след простыл. Не иначе знала тайный проход.

Дверь архива распахнулась. На пороге стоял Эреб и хмуро смотрел на кусты. Рядом, у правой ноги, пристроилась хвостатая доносчица.

– Никогда не вмешиваться, никогда, – бубнил себе под нос Хранитель. – Ты же в курсе! Я его вечером не пустил, теперь-то с чего? Сама его на дух не переносишь ведь. Вот оно нам надо?

Но сам уже направлялся к незваному гостю.

– Оставлять его тут – тоже не дело, – интересно, кого он убеждал больше: себя или Нокс. – Свалился на мою голову. Но хоть девчонку привёл, и то польза.

Легонько толкнул спящего. Рука, прикрывавшая лицо, дернулась, но тут же замерла и безвольно упала. Под рукой обнаружилось измученное лицо бывшего ученика комтура Макса. Хранитель вздохнул. Вероятность, что Грей, рвавшийся в архив ещё вчера, превратился за ночь в кого-то другого, стремилась к нулю. Но Эреб старый, ещё и не такое видал на своём веку. Неожиданно легко он поднял Грея на руки, словно тот и вовсе ничего не весил. Кто бы мог подумать, что в Хранителе столько силы, на вид и не скажешь.

Нокс крутилась у ног Эреба.

– Прекращай! Сама заставила меня за ним выйти, смирись теперь. Лучше дверь мне открой.

Неохотно кошка подчинилась. Ткнулась лбом в один из стеллажей. Раздался щелчок, и стеллаж сдвинулся вбок. За ним обнаружился вход в личные покои Хранителя. Хотя покои – слишком громкое слово. Не коморка, конечно, но до масштабов штаб-квартиры комната определенно не дотягивала.

Уложив Грея на кровать, Эреб занялся раной на его ноге. Рано, конечно, говорить, но заражения вроде нет. Да и судя по отсутствию «Скорой помощи» у ворот Закрытого архива, датчик здоровья не сработал. Значит, прямой угрозы жизни нет. Эреб ухмыльнулся. Око давно пытается получить доступ к системам слежения за датчиками, но министерство здравоохранения стоит не на жизнь, а на смерть. Единственное исключение было сделано для сумасшедших, что спускались в метро. Временный ограниченный доступ получили все службы. И говорят, что аналитики Ока, вместо того чтобы следить за передвижениями отчаянной пятёрки, пытались взломать систему минздрава. Либо это были только слухи, либо попытки не увенчались успехом. Но так или иначе доступа к датчикам в Оке по-прежнему не было.

Не успел хранитель закончить бинтовать, как за спиной громко мяукнула Нокс.

– Теперь-то что? – Эреб осёкся.

Серая во все глаза смотрела на его стол. Там стояла маленькая каменная копия Окуляра. Могло показаться, что это просто сувенир, безделушка. Большую часть времени мини-Окуляр оставался сомнительным украшением. Но не сейчас. Совсем как оригинал в десятках километров к юго-западу, уменьшенная копия ожила. Эреб наблюдал за синеватыми всплесками, за образовавшейся фигурой. Уголки его губ слегка приподнялись.

– Она встретилась с пером Азраила, – почти по-кошачьи промурлыкал Хранитель. Глаза зажмурились, мысли унеслись куда-то далеко.

– В смысле? – хриплый голос Грея вернул Эреба к действительности.

Лицо Хранителя снова приобрело суровое выражение.

– В прямом! Вот не тебе задавать такие вопросы. За полгода мог бы и разобраться с пророчеством, большого ума для этого не требуется.

– Достаточно разобрался.

– Да неужели? – Бровь Эреба изогнулась не хуже, чем спина Нокс. – И до чего же додумался?

– Ты меня проверить решил, старик?

Нокс сердито зашипела. Хранитель же, наоборот, развеселился. Во взгляде засквозил мальчишеский задор.

– Старик, говоришь? И насколько же я стар, по-твоему?

– Да кому какое дело! – Грей и не пытался проявить уважение к Хранителю. – Ты в пророчество веришь не меньше меня! К чему этот допрос?

Задор исчез, остались сталь и холод.

– Не тебе, сопляку, рассуждать о том, во что я верю. Нужна была девчонка. Ты её встретил, обаял, рассказал всё необходимое. Этого достаточно. Судя по тому, что приполз ко мне, с пророчеством так и не разобрался. Да оно и к лучшему. Чего ты хочешь? Отлежаться? Лежи. Голодом тоже морить не стану. Но умничать будешь в каком-нибудь другом месте. Лучше вообще помолчи. Так у меня хоть иллюзия останется, что тебя здесь нет.

Эреб повернулся к Грею спиной и направился к выходу. Отповедь подействовала на раненого, как укол адреналина. Забыв про боль, он рывком поднялся и хотел схватить Хранителя, но не тут-то было. Серой молнией на плечо Эреба взлетела Нокс. Глазищи! Неожиданно они почернели. Взгляд обжег Грея, парализовал. Тело обмякло, не слушался даже язык.

Старик медленно обернулся.

– Трусливый засранец. Кошечку испугался?

Грей не мог и пальцем пошевелить, что уж говорить о достойном ответе.

– Я вообще удивляюсь, откуда ты только смелости набрался, чтобы так себя поранить. Разрушение Окуляра стоит того, чтобы дырки в себе ковырять?

Грей по-прежнему не двигался.

– Отвечай, когда я задаю тебе вопрос! – в замкнутом пространстве голос Эреба звучал как настоящий раскат грома.

Вымолвить короткое «да» никак не получалось. Грей судорожно кивнул.

– Ну, хоть что-то в тебе воспитал этот смешной комтур. – Хранитель позабыл свою былую ярость и снова надел маску добряка-книгочея. – Отдыхай, маленький заговорщик. Пусть там девочка за тебя воюет. А ты полежи. Старшую дочь она потеряет с минуты на минуту. Всё идёт почти по твоему плану. И сюда за тобой она точно придёт. Уверен, что осилишь пойти за ней?

Повторный кивок.

– Ну-ну, герой! Раскивался. Идём Нокс, противно мне тут.

Дверь за Эребом захлопнулась.

Глаза никак не хотели открываться. Голова раскалывалась. Дежавю. Первое утро на Изнанке. Соня, наконец, справилась с отяжелевшими веками.

Где я?

Кровать огромная, но на редкость неудобная, жесткая. Бесцветные обои. Шторы им под стать. Шкаф в углу напоминал скорее вертикальный гроб, чем предмет интерьера. Если верить в теорию, что комната – отражение характера человека, то хозяин этих апартаментов – чрезвычайно неприятная личность.

Соня повернула голову. А вот и сам хозяин. Рядом в кресле развалился. Глаза закрыты, руки сложены на груди.

«Надо же, – подумала Соня, – а когда спит, не такой уж он и страшный».