— А то обгоришь, златовласка.

Что верно, то верно, солнце тут сильное.

Юлианна с трудом оторвала взгляд от законсервированных заклинаний. Понимаю, будь я магом, мне бы тоже хотелось что-нибудь прикупить, чтобы не мучиться, не тратить силы, а со всем готовеньким сдать выпускные экзамены. Но магистры точно не допустят, чтобы мы притащили домой что-то из колбочек и цилиндров. Даже если бы эти вещицы были нам по карману — а стоили они так, что челюсть так на полу и останется лежать, — у нас бы их отобрали маги. Хорошо, если просто отобрали, а то и из Академии выгнали за нарушение устава и общественно опасное поведение.

Зато теперь я поняла, каким образом не владеющие волшбой священники проникли в наш мир и попытались убить ректора, — они тоже купили магию. Разумеется, не здесь, здесь смертельных заклятий не продают, только бытовые и защитные, а из-под полы.

Кое-как избавившись от кавалеров, мы наконец занялись тем, ради чего и выбрались из гостиницы — покупками. Оморону было, чем удивить: шойденские моды отличались от наших. Кое-какие усовершенствования мне понравились, другие вызывали недоумение. У них тут такие тонкие чулки! И не шерстяные, а блестящие, гладкие, с кружевом и без.

А бельё разноцветное, не только льняное, но и из атласа. Соблазнительное, к слову, и открывает живот.

Словом, девочки, то есть мы, то и дело говорили: 'Ах!' при виде очередной перевязанной лентой вещи на полочке или вешалке. Честно пытались обойтись минимумом, но чулки и бельё перевесили. Какое мощное женское оружие! Если б я в таком перед нашим деканом разделась, то тотчас же диплом с отличием бы получила. И для груди удобнее, особенно моей сейчас.

Юлианна, покраснев, ухватила что-то вообще невесомое и унеслась мерить за шторку — там были комнатки для покупателей. Интересно, кого там собралась порадовать по возвращении магичка?

Когда, нагруженные свёртками, переодевшиеся по-местному в блузы и юбки, вышли на улицу, от выданных Липнером денег мало что осталось. Точнее — ровно столько, чтобы вернуться на рельсовом конном экипаже к гостинице.

Я, наконец, вернула Юлианне туфли и щеголяла в местных на любимом, но жутко вредном каблучке. Но тачали их на совесть — очень удобно, будто в тапочках.

Поездка в экипаже по рельсам уже не внушала былого панического ужаса, да и с преобразователем речи жить сразу стало легче и веселей. Разговоры прохожих перестали быть абракадаброй и позволяли узнать много нового. Заодно и сами 'научились' говорить.

Экипаж, к слову, назывался конкой — я спросила у человека в синей косоворотке.

У гостиницы нас поджидала магистр Осунта. Вид имела самый недовольный: будто мы припозднившиеся к ужину дети. А ведь и правда, время пролетело незаметно, подзадержались: солнце уже садилось. Даже стыдно немного стало — сами обзавелись покупками, а остальным ничего не принесли. Даже Липнеру… Бесовы танцы, Липнер! Он же мне свидание обещал… Надеюсь, забудет. Или пошутил.

— А я уж думала поисковое заклинание за вами посылать, — язвительно прокомментировала наше появление магистр Тшольке. — Никакой ответственности!

— Почему же? — я горделиво закатала рукав, показав кругляшок.

Глаза магистра округлись. Она хлопала ртом, как рыба, целую минуту, не зная, что сказать. Потом задала резонный вопрос: 'Откуда?'. Юлианна уклончиво ответила, что магов везде ценят, и увлекла меня внутрь, попутно шепнув: 'Про тех парней не болтай'.

Увиденное в холле неприятно поразило: наши скудные пожитки. Точнее Юлианны, потому что мне озаботиться ими не дали. Неужели выселяют? И магистр Тшольке ждала, чтобы сообщить об этом?

— Сами перенесёте в комнату, — сообщила магистр. — Мне чужого не надо.

— Какую комнату? — одновременно поинтересовались две выселенные особы.

— Вашу. Я остаюсь, вы переезжаете. Студент Гедаш тоже.

— К нам? — неудачно пошутила Юлианна. Вернее, она-то шутить и не собиралась, просто логически напрашивался данный вопрос. А вышло смешно.

Осунта одарила её осуждающим взглядом:

— А ещё говорят, что в Академии нет проблем с нравственностью… Нет, в отдельную комнату, госпожа Ганса. Хотя я не стану возбранять ваше тесное общение. Главное, чтобы не во вред делу. И осторожнее: беременеют часто именно от таких связей. В Академии это не проблема, магистр Аластас даст нужное снадобье, но здесь не Златория.

— Не Златория, но лекарские лавки есть, — отрезала Юлианна. — Благодарю за заботу, магистр Тшольке, но мы обе предпочитаем спать одни.

Осунта смолчала и соизволила указать, куда идти.

— А после спускайтесь на ужин.

Выяснилось, что Липнер зря времени не терял, потому что иначе как наши две комнаты превратились в четыре? Все на одном этаже, но в разных концах коридора. Магистры рядышком, и мы с Липнером тоже.

— Нужно зайти к магистру Лазавею, — Юлианна кинула свёртки на постель и попросила меня вернуться за сумкой. — Жалко, никто из нас не целитель!

— Полагаешь, ему ещё плохо? — я досадовала на мстительную Осунту. Она специально вышвырнула наши вещи, чтобы унизить. Или отомстить за внимание мужчины. Что там у них с Лазавеем? Скорее всего, ничего, но магистр Тшольке просто так в подушку рыдать не станет…

Магичка кивнула и, усмехнувшись, прошептала:

— А я у магистра Тшольке настойку одну видела… Ту, которой тут якобы нет. Интересно, зачем она ей?

Понятно зачем: виды имела. Сомневаюсь, чтобы готовилась к изнасилованиям — да она сама кого хочешь изнасилует! — или планировала завести интрижку с местными.

Выбросила из головы и поплелась за сумкой. Но нести её мне не дали: на лестнице столкнулась с Липнером. Алхимик приосанился, напомнил о предстоящем вечере и мигом перетащил сумку Юлианны. Сама магичка появилась через пару минут, в полном недоумении сообщив, что магистра не нашла.

Лазавей обнаружился за ужином. Цвет лица заметно улучшился, но всё равно не слишком был похож на живого человека.

Магистр очень много ел, молчаливо, с какой-то отстранённостью. Преобразователи речи заметил, кивнул и попросил отдать один:

— Завтра верну.

Отдала Юлианна. Логично, по-моему: она хоть магичка, а я совсем не приспособлена к иным мирам.

Зато Осунта оказалась на редкость разговорчива: пытала насчёт того, что видели, слышали, и записывала всё важное в тетрадь.

Пожелав нам доброй ночи, первым поднялся Лазавей. За ним подскочил и Липнер, делая мне всяческие знаки глазами. А я не спешила. Догнала магистра и спросила, не нужно ли ему чего:

— Если я не маг, то сойду за лекаря.

— Помню я вашу настойчивость и врачебные способности, — усмехнулся Лазавей. — Но, боюсь, тут ваши знания не пригодятся. Всё уже завтра пройдёт.

— А, может, всё же… — я осеклась. Собственно, он прав: восстанавливать магические резервы не умею, а иным не поможешь.

— Ну, и что вы планировали в меня влить, Агния? — глаза впервые за вечер стали живыми. — Отвар по старинному бабушкиному рецепту? Без резолюции магистра Аластаса не рискнул бы пробовать.

— Боитесь, что отравлю? — с вызовом спросила я. Теперь точно найду рынок, прикуплю трав и насильно волью. Болевшая грудь только подогревала всколыхнувшуюся жажду мести. Кажется, молоко — тоже важный ингредиент. А такое — очень специфический. Всё равно девать его некуда, раз с дочерью разлучили.

— Что-то с пропорциями напутаете. Раньше всё на глазок делалось, а у старых людей не всегда хорошо с памятью. Спасибо за заботу, но, увы!

Ладно, не особо и хотелось. Помогай, жалей после этого увечных…

Запершись в комнате, приступила к ежедневному ритуалу.

В самый важный, пикантный, момент, в дверь постучали. Буркнув под нос ругательство, стук проигнорировала, но визитёр оказался настойчивым. Кое-как закончив и застегнув все крючки и пуговички, открыла. Липнер. С цветами.

— Магические? — я недоверчиво покосилась на синие бутоны. Прежние ромашки канули в мир иной, поблекнув и растворившись. Видимо, и вправду не то было с плетением чар.