Пока я подыскивала нужные слова, дверь распахнулась, и на пороге показался Летун. Я даже не успела удивиться тому, насколько быстро старик вернулся из цветочной лавки, как тот почти что скомандовал:
– Быстро собирайтесь! Уходим! Нежности оставьте на потом!
– Что случилось?
– Да ничего хорошего!
Пока мы лихорадочно собирались (хотя, если честно, собирать-то нам особо было нечего), старый взломщик рассказал, что неподалеку от цветочной лавки заметил парочку подозрительных людей, причем одним из них был переодетый стражник. Этого человека Летун ранее неплохо знал – ранее им уже несколько раз несколько раз доводилось сталкиваться меж собой, причем воспоминания об этих встречах остались далеко не самые лучшие. Еще нашему дедусе было известно, что тот немолодой человек на службе как раз и занимается слежкой, но иногда (деньги никогда не бывают лишними) берет у богатых людей заказы по поиску и выслеживанию их недругов и злоумышленников. Судя по всему, этот человек и сейчас занимался своим нелегким трудом, и у старого взломщика почти не осталось сомнений, что его старый знакомый следит за цветочной лавкой.
Вполне естественно, Летун не стал и близко подходить к продавщице цветов, причем не только из опасения попасть на глаза старому недругу, но и вполне обосновано полагая, что в той лавке его могут враз повязать. Более того – он постарался как можно быстрей уйти с улицы, понимая, что около цветочной лавки может находиться не один переодетый стражник, а личность старого взломщика слишком известна, и чей-то опытный глаз может враз выцепить его из толпы.
Дальше – больше. Когда Летун возвращался назад, то неподалеку от места, где находился дом Оверта, старый взломщик почувствовал неладное. По словам этого человека, за свою долгую и не совсем праведную жизнь он иногда мог чувствовать грозящую опасность, и это чутье его никогда не подводило. Что это было? Трудно сказать точно, но если на душе без всякой на то причины начинали словно скрести кошки, а по коже будто пробегал холодный ветерок – тогда с полной уверенностью можно говорить о том, что за Летуном следят, и понятно, что к закадычным друзьям эти люди не имеют никакого отношенья.
К чему все это сказано? Просто сейчас, возвращаясь из цветочной лавки с пустыми руками, по спине старика словно пролетела волна прохладного воздуха, а около сердца будто царапнуло острым когтем. Возможно, кто-то иной и не обратил бы внимания на подобные мелочи, тем более что вокруг не было ничего подозрительного, но только не Летун, который доверял своим ощущениям едва ли не больше, чем глазам и ушам. Конечно, будь он один, то ушел бы сразу, не заходя в дом Оверта, но бросать нас ему было никак не с руки, и потому Летун, внешне не высказывая тревоги, пришел за нами.
Через несколько минут мы покинули гостеприимный дом Оверта. Конечно, уходить через ворота мы не стали – если нас, и верно, ищут, то вполне могут поджидать на улице. Вместо этого мы буквально проползли под забором на соседний двор, а уж оттуда, прячась едва ли не за каждым кустом, стали пробираться к полуразрушенному сараю, стоящему на другом конце двора, чтоб через него выйти на соседнюю улицу. Теперь нам оставалось надеяться только на Летуна, который утверждал, что неплохо знает здешние места.
А вот с Овертом все было чуть сложнее – все же ему придется отвечать на вопросы стражников. Решили, что наш хозяин будет говорить примерно следующее: пришел пожилой мужчина, за хорошие деньги попросил снять комнату, а у меня как раз все родные в провинцию уехали, вот я и решил согласиться, немного заработать... Тот старик сказал, что остановится здесь со своей семьей, то есть вместе с ним будут жить еще двое. Кого он с собой привел – не знаю, этих двоих так и не рассмотрел, потому как они пришли в то время, когда меня не было дома, а потом постояльцы ни на минуту не покидали свою комнату, сидели в ней безвылазно... Сейчас же они, похоже, вообще удрали, так и не заплатив за проживание... Как вам это нравится, а? Вот и пускай после этого чужаков в свой дом! Не поверите, сам не прочь бы узнать, кто они такие и зачем в столицу пожаловали – я старика об этом не раз спрашивал, но так ничего и не выяснил! Впрочем, по большому счету не очень-то мне это и интересовало. Думал, главное, чтоб заплатили хорошо, а в результате не только без денег остался, но и неприятности на свою шею огреб...
Конечно, в этом утверждении было полно огрехов, но Оверту надо было до конца стоять на своем – мол, ничего не знаю, и куда делись мои жильцы – не ведаю. Поверят ему, или нет – это уже другой вопрос, но тут главное не отходить от своих утверждений даже по мелочам.
Нам удалось незамеченными добраться полуразрушенного сарая, через который мы намеревались, было, выбраться на соседнюю улицу, но тут уже Крис, посмотрев через щели стены на улицу, прошептал:
– Тихо!
– Что такое?.. – так же негромко спросила я. Понятно, что без серьезной на то причины Крис предостерегать не будет.
– Посмотри сама, благо щелей тут хватает! Да и вам, господин Летун, глянуть не мешает...
Разглядывая улицу сквозь щель между досок, я вначале ничего особенного не заметила, но потом мой взгляд упал на мужчину, стоявшего неподалеку от сарая. Вернее, первым делом я невольно отметила про себя богатое одеяние этого человека, которое было отделано серебром, а рукоять шпаги, висящей на его поясе, была усыпана дорогими камнями. Подобная вычурность резко контрастировала с окружающей действительностью небогатой городской окраины, и выглядела несколько чужеродно под ярким летним солнцем.
Впрочем, мне не было дела до того, какое оружие носят при себе столичные щеголи – просто при одном взгляде на одежду мужчины у меня уже привычно чуть сжалось сердце. Дорогой черный бархат – это любимые цвет и ткань семейства ди Роминели, и с некоторых пор он вызывает у меня подспудную неприязнь. Каждый из представителей этой семьи считал своим долгом ходить только в одежде, сшитой из черного бархата, и постепенно у меня сложилось впечатление, что я оказалась в вороньей стае, из которой нет выхода – заклюют... Правда, для разнообразия этот, пусть и красивый, но мрачный фон черной бархатной одежды, представители почтенной семьи разбавляют золотым или серебряным шитьем, кружевными воротниками, а то и драгоценностями, нашиваемыми прямо на ткань... В свое время мне сказали: постоянный черный цвет одежды представителей семейства ди Роминели – это нечто вроде визитной карточки их благородного дома. А что, все верно: скромно, просто, и в то же самое время дорого и богато, что лишний раз подчеркивает строгое следование правилам и знатный род.
Единственным человеком, кто позволял себе одеваться не по правилам, был мой муж. Он, как основной наследник, позволял себе некие вольности, и хотя отец не раз выражал сыну свое недовольство по этому поводу, мой благоверный не обращал никакого внимания на слова папаши. Наверное, подбирая одежду по своему вкусу, Лудо Уорт пытался хоть немного сгладить уродливые черты лица и непропорциональную фигуру, старался хоть как-то изменить свой облик в лучшую сторону, а отсюда и вычурная одежда невероятных цветов, до невероятности странная обувь и головные уборы. Правда, результаты всех его ухищрений выходили с точностью до наоборот – слишком яркие ткани только подчеркивали все недостатки его внешности и лишний раз привлекали к ним внимание. Вот ему-то как раз и нужно было одеваться поскромней и попроще...
Тряхнула головой, пытаясь отогнать внезапно нахлынувшие воспоминания, от которых становилось тошно на душе. Почему они меня внезапно одолели? Просто тем человеком, что сейчас стоял неподалеку от сарая, был Лудо Карруд ди Роминели, тот самый, кто командовал наемниками, пытавшимися расправиться с семьей брата Криса. Понятно, что сейчас Крис узнал его: пусть они не встретились лицом к лицу на Золотых Полянах, но ранее этих двух молодых людей как-то представили друг другу – это было, так сказать, шапочное знакомство из числа тех, которых хватает на великосветских приемах. Правда, после того, как по приказу Лудо Карруда был сожжен дом на Золотых Полянах – вот тогда Крис сказал, что помнит, как внешне выглядит этот человек из достойной семейки ди Роминели, и отныне он никогда его не забудет, и ни с кем не спутает. Так оно и произошло...
