Иоганн Карлович посмотрел на Нарышкина с нескрываемым удивлением.

— До одна тыща шестьдесят третьего года Терновый венец хранился на горе Сион, что в Иерусалиме. После чего оный был перевезен во дворец византийских императоров в Константинополе. В одна тыща двухсот четвертом году священная реликвия была захвачена ворвавшимися в Константинополь западноевропейскими рыцарями-крестоносцами, которые разграбили христианский город.

Сергей выдал текст без запинки и втайне был горд этим. «Славно вызубрил, — подумал он, — Не будет нос задирать, вражонок!»

— Под ударами крестоносцев Византийская империя распалась на несколько частей, — продолжил барабанить Нарышкин. — Константинополь оказался под властью… м… м… каких-то князьков, которые ненасытным образом грабили остатки великого наследия. Один из этих ребят, а именно — Балдуй второй…

— Балдуин второй, — с мягкой улыбкой поправил Заубер.

— Ну да, я и говорю, — раздраженно мотнул головой Гроза морей. — Тот самый второй Балдуин сидел весь в долгах, как в шелках. Чтобы не попасть в долговую яму, он решил выкрутиться и начал распродавать священные реликвии. В результате Терновый венец достался французскому королю Людовику… м… м… не помню которому. Там много цифр.

«Эх, ма, — подумал Сергей. — Начал гладью, а кончил гадью!».

— Отшень хорошо! — подбодрил Иоганн Карлович.

— Что касается копья, — продолжил Нарышкин, — тут вообще темная история. Да, действительно, копье в свое время было в Константинополе, спору нет. Однако получается, что на сей день в мире находится сразу несколько таких реликвий, и что удивительно — все считаются подлинными. Одно копье хранится в Австрии, другое… м… м… в Кракове, третье в Ватикане, а четвертое в Армянском монастыре, как бишь его, запамятовал…

— Гегардванк, — подсказал Заубер.

— Так, стало быть, Вы знаете! — взвился Нарышкин. — Ну, тогда объясните мне, как это может статься, чтобы одно копье находилось одновременно в пяти местах?

Заубер подошел к Сергею и порывисто обнял его.

— Дорогой Серьожа, я есть отшень счастлив, что ошибаться на Ваш счет!

Немец смахнул с глаз непрошенную сентиментальную слезу. — Вы есть настоящий авантюрист!

— Да будет Вам, а то устроил мне, понимаешь, головомытие! — Нарышкин нахмурился, хотя душа его ликовала.

— Видите ли, Серьожа, — немец посерьезнел. — Нет сомнений, что из пять копий подлинный есть только один.

— Ну, разумеется! — кивнул головой Нарышкин.

— Теперь мы возвратиться к наш манускрипт, — Иоганн Карлович любовно провел рукой по сморщенным, пожелтевшим листкам, лежавшим на столе. — Как раз, когда войско крестоносец быть у стен Константинополь, драй… три византийский велможа, устроить заговор. Они тайно сделать копий с христианский реликвий, а подлинник спрятать так, чтобы никто его не найти.

— Погодите, погодите… — Нарышкин чувствовал, что начинает что-то понимать. — Значит, три человека устроили заговор, подсунули копии заместо настоящих реликвий, а настоящие укрыли в надежном месте? Так что ли?

— Точно так!

— Да ведь как же… это получается, что все настоящие реликвии — ненастоящие?! Погодите, а как же верующие? Они-то как не раскусили? Это все-таки не безделица какая-нибудь. Тут такая каша заварилась — будь здоров!

— Главное есть сама вера! — серьезно сказал Заубер. — И потом, посудить сами, Серьожа, если враг стоять у ваших ворот, разве не может появляться идея: спасать великий духовный ценность? Это есть логика. Когда я раньше много читать об захват Константинополь, мне не давать покой мысль: как же они не пытаться все спрятать? А вот сейчас все на свой места! — немец улыбнулся. — Теперь Вы и я знать!

— Действительно, пожалуй, что Вы правы. — Сергей напряженно разглядывал манускрипт. — И что же, этот тайник надежно спрятан?

— Мне казаться, что да. Если бы его найти, турецкий власть не упустил бы повод дать дело огласка и посмеяться над глупый христианин, который почитать копий!

— Возможно, что так оно и есть, — Нарышкин задумался. — Но как манускрипт попал в наши веси?

— О, это отшень просто! Заговоршчики оставить зашифрованный текст и спрятать его в библиотека, среди книга. Библиотека сохраняться до того время, пока не достаться царевна Софья, который поехал на Русь и стал женой …

— Ну да, — перебил Нарышкин. — Это как раз понятно: Софья стала царской женой, библиотека переехала в Москву, а потом наступило смутное время.

— Оно наступить не сразу, — напомнил Заубер.

— Ну да, ну да! В конце концов, поляки ограбили царскую библиотеку, а наши разбойнички в свой черед подломили ляхов.

— И книги попадать в ваша усадьба.

— Да, я это помню. — Сергей наморщил лоб. — Но вот, что я не возьму в толк. Ведь, пожалуй, Трещинский точно знал о манускрипте. Я начинаю думать, что он охотился вовсе не за книгами царя Ивана. Нет сомнений, что он знал про реликвии. Ясное дело знал, иначе, зачем ему было держать именно этот документ у себя?

— Я тоже так думать, — вставил немец. — Но вот откуда он узнавайт про манускрипт?

— Он знал, точно знал и не случайно обратил внимания на эти желтые листки! Там ведь, судя по всему, были и другие документы, книги. Оба помолчали, обдумывая разговор. Из полисадника слышался голосок Катерины, которая что-то напевала с набитым ртом, временами сплевывая шелуху от семечек.

— Постойте, постойте… — воскликнул «Гроза морей». — Одно из священных копий хранится в Кракове, так?

— Так, — согласился Заубер, морща лоб.

— Но ведь наш дражайший Лев Казимирович тоже был родом из Кракова! И этот его родственничек… Калиновский! Ну, тот, что купил усадьбу по соседству с моей… Он ведь, кажется, тоже, из тех самых мест! А нет ли тут какой-нибудь связи?

— Я не знайт! — пожал плечами Иоганн Карлович и неожиданно добавил:

— Вы не хотеть скушать арбуз?

— Арбуз? — переспросил Нарышкин, продолжая хмурить чело. — Зачем арбуз? А, впрочем, давайте, черт с ним! Устроим колыхание чресл, как говорил наш приходской батюшка отец Агамемнон, садясь обедать.

Они достали увесистый зелено-полосатый валун из арбузной горки, возвышавшейся возле печки, и, смачно отплевываясь косточками, принялись поглощать алую, рассыпчатую мякоть.

— Значит, золота там нет, — приземлил разговор Нарышкин.

— Как можно сравнивайт! Это есть чудовищно: думайт об материализм, когда нам выпадать такой шанс — найти величайший духовный ценность! — вновь возмутился Заубер.

— Вы, Иоганн Карлович, голштинские свои замашки бросьте и гаркать на меня не смейте. Нам теперь деньги как никогда нужны, а то, выходит, что мы, считай, шестой месяц по России за Святыми мощами колесим! Да еще и к туркам наведаться собираемся, — плюнул в сердцах Сергей.

— В манускрипт про золото нет прямой указаний, — смягчился и пустился в рассуждения Заубер, — однако я полагать, что тот, кто составлять документ, вместе со священный предмет схоронить и свой собственный добро. Ведь это быть как раз накануне штурм город.

— Ну да, — подхватил Нарышкин, — почему бы ему не воспользоваться тайником и свое добро обезопасить! Слабая надежда… А впрочем, ладно, не отступать же теперь, раз уж столько пройдено. Что делать, поищем и в Турции, главное — как нам туда попасть? Вот вопрос… — Сергей нахмурил лоб.

— Есть хороший мысль! — Заубер утер рот платком и отодвинул от себя недоеденный арбуз. — Мы должны организовать общество возвращения реликвий!

— Чего, чего? — удивился Нарышкин.

— Да! Мы должны объявляйт весь научный сообщество об наша находка! Я полагать, что православный государство должен взять на себя обязательство финансировать поиск священный реликвий и организовайт экспедиция!

— Ну уж нет! Бестолковица какая-то! Турки клад просто так никогда не отдадут. А если и отдадут, то не в наше отечество. Продадут англичанам, и дело с концом! Нет, клад этот наш, достолюбезный Иоганн Карлович, и я до него доберусь! И потом, отчего ты решил, что тебе поверят? Примут за авантюриста, а скорее уж за сумасшедшего. И где это видано, чтобы русский чиновник без выгоды для себя деньги выделял?! Ты его сначала подмажь, пообещай долю, а уж потом он может быть что-то и решит. Нет, Иоганн, плоха твоя мысль! Ты вот, поди, второй десяток лет в России живешь, а страны так и не понял.