– Не переживайте, я не узнала ничего нового для себя.

Лиля повернулась к героине своего интервью:

– В заключение я хотела бы спросить о ваших творческих планах.

– Сейчас мы готовимся к международной выставке, – сказал Антон, хотя журналистка обращалась явно не к нему. – Там будет выставлено десять или пятнадцать работ…

– Ясно! Светлана Игоревна, а вы не думали о том, чтобы подарить городу какую-нибудь скульптуру?

– А вы разве не в курсе, что Светлана – автор бюста Маяковского, того, что установлен в сквере его имени? – удивился Антон.

– Конечно, в курсе. Я имела в виду большой памятник или даже скульптурную композицию. Вроде «Мыслителя» Родена или его «Граждан Кале»? – Гордиенко продемонстрировала, что знакома с творчеством французского скульптора. Наверняка заранее почитала про него в Интернете.

– Зачем же такие аналогии? Я все-таки Родионова, а не Роденова.

– Давайте вернемся к предстоящей выставке, – предложил Антон, продолжая стоять за спиной своей супруги.

– Вы знаете, у меня уже достаточно материала, – оборвала его Гордиенко.

– Как Светин пиар-менеджер, я хотел бы почитать вашу статью прежде, чем она попадет в верстку, пришлите мне ее, пожалуйста, на электронную почту.

– Да, конечно, – Лиля убрала диктофон в сумку и направилась к выходу. Проходя мимо меня, она бросила в мою сторону: – Успехов!

– Благодарю, – кивнула я.

Когда за ней закрылась дверь, Светлана пожаловалась:

– Как же она вымотала меня своими вопросами! Антон, зачем надо было организовывать это интервью?

– А я и не организовывал, Гордиенко сама на меня вышла. Я не возражал. Света, не переживай, я отредактирую ее статью. Все будет хорошо.

Ника принесла свежезаваренный чай с пирожными.

– Евгения, подсаживайтесь к нам, – позвала меня клиентка.

– А кофе можно? – спросила я, вспомнив, что видела в приемной кофемашину.

Взгляд секретарши так и говорил: «А ты еще кто такая, чтобы я готовила тебе кофе?»

– Ника, Евгения теперь неотлучно будет находиться рядом со мной. Она мой летописец.

– Кто? – уточнила девушка.

– Летописец, – повторил Антон. – Женя пишет книгу о Светлане.

– Понятно, сейчас сделаю кофе. – Ника удалилась.

После сладкого перекуса Светлана вдруг почувствовала прилив творческих сил и направилась в мастерскую, я, разумеется, последовала за ней. Каждый раз принимаясь за новую работу, я мысленно ставила себя на место киллера, чтобы определить уязвимые места потенциальной жертвы. В данном случае мудрить особо было не надо, это здание подходило для ликвидации идеально. Охраны по сути здесь не было – бабушка-вахтерша, не отрывающая глаз от своего вязания, не в счет. Интерьеры были такими, будто в этом здании изначально планировалось покушение. За статуями в нишах аркадного коридора, да и за самими арками можно было притаиться, чтобы в нужный момент сделать свое черное дело, а потом спуститься вниз по одной из двух запасных лестниц, располагавшихся по краям здания.

Я все время старалась быть на полшага впереди своей клиентки, чтобы в случае опасности прикрыть Родионову, но при этом не забывала поглядывать назад, ведь угроза могла исходить отовсюду. Мы благополучно добрались до мастерской. Светлана вставила ключ в замок, повернула его и толкнула дверь.

– Погодите. – Я отстранила ее и первой вошла туда, где рождались шедевры. Оглядев взглядом довольно просторное помещение, я сказала: – Чисто! Можете заходить.

– Спасибо, Евгения! Здесь я чувствую себя в полной безопасности. Я всегда закрываюсь, когда работаю, чтобы мне никто не мешал, так что вы можете пока прогуляться по Центру, изучить все его помещения, а то и вовсе отлучиться отсюда часов до шести вечера. Раньше я не освобожусь, а если вдруг вдохновение меня покинет, я вам позвоню.

– Хорошо, я не буду нарушать ваших привычек, но сначала мне надо досконально все тут осмотреть.

– Женя, это лишнее, окна здесь зарешечены, ключи я на вахту не сдаю.

– И тем не менее. – Я закрыла дверь и направилась к ближайшему окну. Оно выходило во двор и на нем действительно была металлическая решетка, причем открывающаяся. Так что в случае чрезвычайной ситуации надо было лишь открыть замок висевшим рядом ключом, распахнуть решетку, затем окно и быстро покинуть помещение. Я справилась бы с этим заданием секунд за сорок, а вот неподготовленному человеку и десяти минут, пожалуй, будет мало. Тренировочку бы здесь устроить…

– Вот видите, Евгения, – Светлана прервала мои размышления, – тут мне ничто не угрожает.

– Надеюсь… – Увидев на полу впереди себя черную тень, я моментально развернулась и в прыжке поймала гипсовый бюст, падающий с верхней полки стеллажа.

Несколько секунд мы со Светой молча смотрели друг на друга. Потом я почувствовала тупую боль в груди. Поймав бюст, который весил не меньше десяти килограммов, я, вероятно, сломала ребро.

– Женя, вы были великолепны! Если бы вы только могли видеть себя со стороны! Какой изгиб тела! Какая мимика!

Реакция Родионовой меня удивила, причем настолько, что я продолжала держать тяжеленный бюст, вместо того чтобы поставить его на пол.

– То есть вы сейчас не испугались?

– Не успела, – призналась Светлана. – Все так быстро произошло. Но как вы поняли, что он падает, ведь вы уже повернулись к стеллажу спиной?

– Я увидела тень. – Я наклонилась, чтобы поставить гипсовую голову на пол. Меня пронзила резкая боль, но я сдержалась, чтобы не ойкнуть.

– Женя, вы не ушиблись? – запоздало поинтересовалась клиентка.

Неужели она всерьез думала, что можно поймать этот кусок гипса и ничего не почувствовать? Это же не баскетбольный мяч, хотя и от него на теле остаются синяки.

– Я в порядке. А вы, Светлана, по-прежнему будете утверждать, что вам здесь находиться безопасно?

– Я до сих пор думала, что так и есть, но теперь я в этом не уверена. – Родионова уставилась туда, откуда упал бюст. – Маяковский стоял там два года, это уменьшенная копия того бюста, который потом был отлит в бронзе. Почему он вдруг упал и именно сейчас?

«Хорошо, что уменьшенная», – подумала я, а потом спросила:

– У вас есть лестница, чтобы залезть наверх и проверить, нет ли там какого-то механизма, заставившего бюст упасть в нужное время.

– Да, здесь есть стремянка, – Светлана указала рукой в угол мастерской.

Я сходила за ней и полезла наверх. Каждое движение отдавалось болью в правом нижнем ребре, но боль была более или менее терпимой, что позволяло мне надеяться на то, что перелома все-таки нет. На полке, с которой свалилась гипсовая голова поэта-трибуна, не было ничего, что могло бы привести бюст в движение. Но поверить в случайность означало потерять бдительность. Я стала исходить в своих дальнейших размышлениях из того, что это была неудачная попытка покушения на мою клиентку. Возможно, кто-то сознательно переставил бюст на самый край, и он упал от сквозняка, возникшего при открывании двери.

– Женя, как вы думаете, почему Маяковский упал? Его ведь года два никто не трогал.

– Правда? А я не заметила пыли на полке.

– Выходит, кто-то специально передвинул бюст на самый край, рассчитывая на то, что он упадет, когда я сюда зайду? – Родионова высказала свое предположение, которое совпало с моим.

– Возможно, хотя вероятность того, что он упал бы именно на входящего человека, ничтожно мала. И потом, пыли не было на всей полке, а не только на пустом месте. Я провела рукой за бюстиком женщины, который соседствовал с Маяковским, там чисто.

– Это Марина Цветаева. Не видно ее характер, да? – Светлана смущенно потупила взгляд. – Мне и самой не понравилось то, что у меня получилось, поэтому я не стала его отливать. Возможно, я когда-нибудь вернусь к Цветаевой… Ой, как же я забыла! Серафима здесь недавно убиралась по моей просьбе.

– Кто такая Серафима?

– Это наша домработница. Пожалуй, она единственный человек, кому я могла доверить генеральную уборку здесь. Она такая аккуратистка! Вы скоро сами с ней познакомитесь.