– Да, именно в стенах художественного училища я полюбила камень, особенно мрамор. Сначала он мне не давался, но это только подзадоривало меня. Преподаватель ругал меня за излишнюю детализацию, но я по-прежнему старалась воспроизвести каждую деталь, каждую черточку лица. В конце концов, он понял, что это мой почерк.

– Так где именно вы учились? – уточнила Гордиенко.

– Лилия, вы что, хотите написать мою биографию для Википедии?

– Нет, что вы! Давайте вернемся в настоящее. Недавно Центр изящных искусств, который вы, Светлана Игоревна, возглавляете, отметил пятилетний юбилей. Скажите, это коммерческий проект или все-таки творческий? – в свою очередь, поддела журналистка Родионову.

– Я бы сказала, что для меня приоритетным является передача своего опыта детям. В Тарасове есть другие школы и творческие мастерские, где развивают таланты в области скульптуры, но туда берут исключительно одаренных детей. Там есть какие-то вступительные экзамены, у меня их нет. Я беру всех без исключения и предоставляю им возможность самовыражения. Часто детей приводят их родители, бабушки-дедушки, поэтому иногда ребятишки не понимают, куда попали, зачем они здесь. А потом смотрят на других, на то, как кусок глины или неотесанный камень превращается в их руках в узнаваемую фигуру, и тоже начинают творить. Когда они выбирают материал, который им по душе, я начинаю подсказывать, что и как надо с ним делать. Это такое счастье, когда мне удается разбудить в ребенке творческое начало! Впрочем, я тоже учусь вместе с ними видеть и воплощать еще никем не выявленное…

– Светлана Игоревна, но ведь занятия платные, не так ли? – Журналистка без всякого стеснения «заземлила» одухотворенный рассказ Родионовой о ее воспитанниках.

– Первые два-три занятия совершенно бесплатны, этого времени обычно хватает, чтобы ребенок мог понять, есть ли у него желание заниматься ваянием. В дальнейшем за уроки придется платить. От арендной платы нас никто не освобождал. Но мы предоставляем материал.

– Ходят слухи, что вы продаете работы своих учеников и не делитесь с ними выручкой. В этом есть хоть доля правды?

– Что за чушь? Работы моих учеников, разумеется, по их желанию, периодически выставляются на аукционы, сбор средств от которых идет на благотворительность. Последний раз деньги, вырученные от их продажи, были направлены в приют для бездомных животных. По-моему, в «Тарасовском вестнике» как раз была статья об этом, – Родионова очень достойно вышла из этой щекотливой ситуации.

Но Лилия не унималась:

– У вас есть и взрослые ученики. Так ведь?

– Есть, сюда может прийти любой желающий овладеть искусством создания скульптуры, возраст не имеет значения.

– А как вы отнеслись бы к ситуации, если бы ученик превзошел учителя, то есть вас, Светлана Игоревна?

– Я была бы счастлива.

– Что ж, тогда спешу вас поздравить – у вас есть повод порадоваться за одного из ваших учеников. Вы догадываетесь, о ком речь?

– Вероятно, о Кирилле Ключевском. Я читала, что его статуэтка прошла жесткий конкурсный отбор и была выбрана в качестве приза одного престижного телевизионного конкурса.

– Но Кирилл лично вам об этом не сообщал? – В словах Гордиенко отчетливо слышалось желание поддеть.

– Пока нет.

– А вы сами в конкурсах принимаете участие?

– Нет.

– А почему? Боитесь проиграть или призы не слишком интересны для вас? – Журналистка так и пыталась вывести Родионову из состояния равновесия.

– Конкурсы – это прерогатива молодых.

– То есть вы себя молодой уже не считаете? Сколько вам лет, если не секрет? – совершенно распоясалась Гордиенко.

– Лиля, вы планируете написать в статье, какого я года рождения?

– Не так буквально, – стала юлить журналистка. – Думаю, нашим читателям было бы интересно знать, каково ваше внутреннее ощущение возраста.

– Если я скажу, что ощущаю себя двадцатилетней девчонкой, это прозвучит красиво, шестидесятилетней умудренной опытом женщиной – сенсационно. Но я скажу правду, я ощущаю себя в своем реальном возрасте. Я мать четырнадцатилетнего подростка, я состоялась в своей профессии, у меня даже интервью берут.

Светлана показалась мне очень мудрой женщиной, которую не так-то просто вывести из себя. Если одуванчики вызвали у нее панический страх, значит, на то были основания. У меня закралось подозрение, что Родионова знает, от кого исходит угроза, но по каким-то причинам не хочет делиться своими догадками ни со мной, ни с мужем. Может, это какой-то отвергнутый поклонник прислал ей тот букет? Хотя все это странно – предупредить о своих планах, а потом попытаться их исполнить. Тот, кто готовит покушение, обычно не предупреждает об этом свою жертву, а караулит ее с ножом в подворотне или нанимает киллера. Человек, вложивший записку в букет одуванчиков, либо просто действует ей на нервы, либо хочет, чтобы она знала, за что приговорена. Я склонялась к первому варианту, потому что пока не могла себе представить, за что Светлана могла бы заслуживать смерти. Конечно, у нее могло быть море завистников. Но им нет смысла идти на кардинальные меры. После смерти талант погибшего возводится в N-ную степень, здравствующему таких высот достичь еще труднее. Так что для удовлетворения своих амбиций им бывает достаточно разорить или опозорить объект своей зависти. А можно его вывести из состояния душевного равновесия, лишить вдохновения.

Гордиенко постоянно пыталась поддеть Родионову, выведать у нее какую-то сенсационную информацию. Впрочем, это была ее работа. Сейчас мало кто читает газеты, разве что пенсионеры, которые не увязли во Всемирной паутине. «Тарасовский вестник», конечно, не желтая пресса, но от жареных фактов не откажется. Иногда самая ценная информация содержится не в ответе, а в самом вопросе. «А это правда, что вы наживаетесь на работах своих малолетних учеников?» – стоит только опубликовать жирным шрифтом этот вопрос, и все, слухи потянутся по городу, независимо оттого, какой на него последовал ответ.

Интересно, кто направил сюда Гордиенко? Не тот ли, кто прислал Светлане букет с запиской на французском?

Вернулся Антон, один, без фотографа. У Лилии сразу же нашелся для него вопрос:

– Скажите, Антон Михайлович, а каково это – быть мужем Светланы Родионовой?

Все-таки Гордиенко была мастером провокационного вопроса, она решила поддеть и Антона, дав ему понять, что Светлана – талантливый скульптор, успешная бизнес-леди, а он всего лишь ее супруг. Многие мужчины сочли бы такую постановку вопроса оскорбительной для себя, но только не Родионов.

– Это – счастье! С той самой минуты, когда Света, – Антон подошел к жене и, немного наклонившись, ее приобнял, – приняла мое предложение руки и сердца, и по сей день я ежесекундно чувствую себя самым счастливым мужчиной на планете.

Слова сами по себе были напыщенными, но произнесены они были с такой нежностью и любовью, что сомневаться в их искренности не приходилось.

– Обычно женщины, занимающиеся творчеством, выходя замуж, оставляют свою девичью фамилию, а вы, Светлана Игоревна, ее поменяли. Это Антон Михайлович настоял?

– Нет, передо мной не стояло такой проблемы. Я вышла замуж и, как положено, взяла фамилию мужа.

– А как ваша девичья фамилия?

– Она входит в список самых распространенных русских фамилий, – Светлана скромно улыбнулась.

– А вы знаете, что вас за глаза зовут Роденовой?

– Роденовой? Это – производная от Родена? – Света была искренна в своем недоумении.

– Неужели не знали? – допытывалась Гордиенко.

– Нет, впервые об этом слышу. Антон, а ты? – Светлана подняла глаза на мужа.

– Да, я слышал это как-то из уст ребенка, твоего ученика, но не думал, что его оговорка прилипнет к тебе.

– Вот уж поистине устами младенца глаголит истина! – Лилия неожиданно оглянулась на меня. – Девушка, а вы, простите, кто?

– Евгения пишет книгу о Светлане, – прояснил ситуацию Антон.

– Вот как? А я все думаю, почему здесь посторонние? То есть выходит, что мое интервью облегчило вам работу? – съязвила Гордиенко.