Наконец я получила свою карточку с номером 35, оглянулась на вход, но Родионовых так и не увидела и прошла в зал. Он был заполнен только наполовину. Я заприметила несколько знакомых лиц, в том числе двух своих бывших клиентов. Один поприветствовал меня легким наклоном головы, а другая сделала вид, что мы незнакомы. Меня это не слишком тронуло, я думала о Родионовой. В клатче завибрировал смартфон, свидетельствующий о том, что возобновилась связь. Я достала его и прочитала эсэмэску от Светланы. Она написала всего лишь два слова: «Мы подъезжаем». Вряд ли сейчас меня могло что-то порадовать больше, чем эта короткая фраза. Родионовы вошли в зал одними из последних.

Как и все подобные мероприятия, этот аукцион начался с выступления ведущего, который стал вдохновенно рассказывать о той высокой и благой цели, ради которой мы здесь все собрались.

— Дамы и господа, спешу вам сообщить, что все вырученные средства будут направлены в тарасовский хоспис для детей «Перышко».

От этих совершенно несочетаемых друг с другом слов: «хоспис» и «дети» — у меня побежали мурашки по коже. Я даже представить себе не могла, что у нас столько неизлечимо больных детишек, для паллиативной помощи которым возникла суровая необходимость открыть центр «Перышко». Ведущий нанизывал друг на друга высокопарные фразы о наших безграничных возможностях и совершенно неуместной здесь скромности. Хотя можно было выразиться гораздо проще: «Люди добрые, помогите!» Я решила для себя, что даже если Родионовым не понадобится моя помощь, я приму участие в торгах, чтобы поучаствовать в благотворительности.

Ведущий стал представлять спонсоров, любезно согласившихся выставить свои произведения искусства на эти торги. Каждый из тех, чьи фамилии он называл, вставал и охотно позировал фотографам. Наконец пришел черед Светланы Родионовой. Она поднялась и как бы случайно оказалась к камерам той стороной лица, которую прикрывали волосы.

Почему же она скрывает свое лицо? Неужели Света не та, за кого себя выдает? Родионов женат на ней пятнадцать лет, но, похоже, ничего не знает о ее прошлом. А оно может быть и криминальным. Только мне до этого нет никакого дела. Она моя клиентка, и я в ответе за ее безопасность.

— Итак, дамы и господа, наш первый лот! Традиционно он отличается от всех остальных лотов. Автор этого рисунка Сережа Карпов, пациент хосписа «Перышко». Дамы и господа, обратите внимание, какие жизнерадостные краски! Сережа воплотил в этом рисунке свою мечту — прогулку с мамой и папой по морскому берегу. Итак, встречайте лот номер один! Стартовая цена лота — одна тысяча рублей!

Девушка, одетая в белую блузку и черную юбку-карандаш, стала ходить по рядам, демонстрируя рисунок неизлечимо больного мальчика, вставленный в простенькую деревянную рамку. Спокойно смотреть на этот лот не было никакой возможности. Я заметила, что некоторые впечатлительные дамы, совершенно не стесняясь своей сентиментальности, вытирали платочками слезы.

— Две тысячи! — выкрикнул мужчина, сидящий во втором ряду.

Не успел ведущий один раз стукнуть молотком, как сразу же раздался следующий возглас:

— Три!

— Пять!

Ставки повышались непрерывно, пока не достигли семнадцати тысяч.

— Семнадцать тысяч рублей — раз! — объявил ведущий и стукнул молотком. — Семнадцать тысяч рублей — два!

— Семнадцать пятьсот! — выкрикнула полная дама, сидящая рядом с Родионовым.

— Семнадцать тысяч пятьсот рублей — раз!

— Двадцать тысяч! — Табличку со своим номером 11 поднял мужчина, начавший торги. Ему этот лот и достался.

Начало было положено. Ведущий объявил следующий лот. Это было серебряное колье с полудрагоценными камнями ручной работы. Торги шли вяло. Одна дама назвала свою цену, другая повысила ее один раз, причем ненамного, ей и досталось колье по цене, значительно меньше той, по которой был продан первый лот. То ли начинающего ювелира никто не знал, а без имени подобная работа просто не могла быть оценена высоко, то ли все понимали, что роли распределены, и никто не хотел вмешиваться в запланированный ход торгов. Так или иначе, но публика подобралась не слишком азартная, благая цель оказалась не слишком мотивирующей.

Впрочем, третий лот ушел с молотка за тридцать две тысячи. Это была живопись в жанре натюрморта в широкой позолоченной раме. За право обладать ею (то ли красивой рамой, то ли посредственной картиной) боролись тоже два человека, точнее, они даже не боролись, а создавали видимость этого. Один назвал цену, второй ее перебил, первый повысил ставку, второй назвал свою цифру, и так продолжалось, пока цена не достигла заранее обговоренного потолка.

Да, недаром Родионов беспокоился, что Светина статуэтка может остаться невостребованной. Такое вполне может случиться, если не придет тот, кто обещал устроителям аукциона купить «Фигуристку».

К пятому лоту публика стала просыпаться. Уж не знаю, то ли ведущий, слишком часто напоминающий о высокой цели этого аукциона, смог достучаться до сердец жертвователей, то ли благотворителям стало скучно, и они начали развлекать сами себя, но за напольную вазу, расписанную в стиле русского примитивизма, разыгралась нешуточная борьба. За обладание ею боролись пять человек, а досталась она даме, вступившей в торги, когда цена поднялась до двадцати пяти тысяч. Ваза обошлась ей в сорок восемь тысяч рублей.

— Дамы и господа, предлагаю вашему вниманию лот номер шесть! Бронзовая статуэтка «Фигуристка», любезно предоставленная ее автором, Светланой Родионовой! — При этих словах моя клиентка прикрыла лицо рукой.

Не успел ведущий назвать стартовую цену, как она была утроена мужчиной с карточкой 17 в руке. Ведущий стукнул молотком один раз, и женщина, подняв вверх карточку с цифрой 19, повысила ставку, правда, ненамного, всего на пятьсот рублей. Мужчина не собирался сдаваться, поэтому повысил ставку сразу до десяти тысяч. Когда ведущий замахнулся молотком, чтобы стукнуть им в третий раз, я уже готова была повысить ставку, поскольку считала, что Светина статуэтка недооценена, но меня опередила дама с карточкой 19. Она добавила к последней ставке пятьсот рублей. Мужчина, претендующий на «Фигуристку», не стал долго думать и округлил цену до 15 тысяч.

— Ради Макса старается, — послышался шепоток за моей спиной.

— В смысле?

— Его сын у этой скульпторши на побегушках. У Макса талант, а она ему весь кислород перекрыла.

— Вот уж не знала! Я думала, Макс вместе с отцом бизнесом занимается, а он, оказывается, в искусство ударился.

— В этом весь Макс! Он по своей натуре свободный художник.

Пока я прислушивалась к сплетницам за моей спиной, я проследила за повышением ставок. А они уже перешагнули за полтинник.

— Пятьдесят две тысячи рублей — раз! — ведущий стукнул молотком. — Пятьдесят две тысячи рублей — два! Пятьде…

— Даю сто тысяч! — произнес мужчина, стоявший при входе. Из нагрудного кармана его пиджака торчала карточка с номером 52.

В первый момент я подумала, что этот красивый пиар-ход был придуман Родионовым. Но, взглянув на Антона, я поняла, что он пребывает в легком шоке. А Света — в испуге. Ее почему-то не обрадовал, а испугал результат торгов. На данный момент это была самая высокая ставка. Надо бы радоваться и тому, что ее работа оказалась востребованной, и тому, что на благотворительность пошла такая крупная сумма, но моя клиентка запаниковала, да так, что даже забыла прикрываться от фотографов. Вывод отсюда напрашивался сам собой — Светину статуэтку приобрел тот, кого она боялась.

Происходящее далее меня уже мало интересовало, я думала о том, как бы выяснить, кто этот человек, что приобрел «Фигуристку». У организаторов должна быть такая информация, но вот захотят ли они мне ее предоставить, а если захотят, то на каких условиях?

Мой бывший клиент приобрел деревянную шкатулку с резьбой ручной работы, причем за весьма скромную цену. А бывшая клиентка, которая сделала вид, что мы незнакомы, торговалась за вечернее платье дизайнера Риты Скворцовой, той самой, чьи два платья приобрела вчера Родионова. Последнюю цену за этот лот дала одна из тех сплетниц, что сидели за моей спиной, ей платье и досталось, причем не так уж и дешево. Светлана вчера приобрела по такой цене два наряда.