Договорив, она стремительно поднялась со скамейки.

– Извините… – торопливо попытался остановить её Нагаев.

– Не извиню! – ответила женщина и, словно удивившись, кто бы это мог быть, посмотрела на него – заинтересованно и испытывающе одновременно. – Вы кто?

– А… Да-да. Будем знакомы – Альберт Марленович. Из Казани.

– Венера. – Женщина просто и непринуждённо протянула ему руку.

– Я краем уха услышал, как вы разговаривали, и словно в Казань вернулся… – начал было он, но женщина сухо остановила его.

– И что там есть особенного, в Казани?

– Как что? Родина… так сказать.

– Ну, раз вы так быстро заскучали, зачем же сюда приехали?

– Как раз затем, чтобы скучать! – ответил Нагаев, радуясь, что так быстро нашёлся.

– Тогда вам слишком часто придётся скучать. Здесь почти половина приезжих – из Казани.

– Вы тоже?

– А разве не видно? – рассмеялась женщина.

– Может, после ужина посидим где-нибудь, поговорим?

Венера снова посмотрела на него испытывающим взглядом из-под ресниц.

Эх, Нагаев просто таял от такого женского взгляда.

– Не люблю я сиде-еть, – протянула Венера. – Вот если бы вы пригласили меня на дискотеку, может, я бы и согласилась. Здесь классные ночные клубы. Но… – И снова этот взгляд из-под ресниц.

«Ага, она, похоже, считает, что я слишком стар, – с обидой подумал Нагаев. – Она ещё не знает… Она ещё… Да я… я…»

– Пожалуйста, – сказал Нагаев бодрым голосом. – Станцуем по полной программе.

Представив себе, как будет скакать под современную музыку, он усмехнулся себе под нос.

Но, как оказалось, опасался он зря. Увидев в клубе, как наяривают старушки, он совершенно успокоился. Хе, да он на их фоне…

И всё же выходить в круг не торопился. Есть ли кто-нибудь более жалкий, чем тот, кто ведёт себя несообразно своему возрасту? Никто не хочет стареть, но разве природу обманешь? Увы…

А Венера всё танцевала и танцевала, забыв обо всём на свете. Нагаев сидел, понемногу потягивая вино и с восхищением смотря на неё. А когда она чуть ли не за руку выдернула в круг, он даже потанцевал немного. Впрочем, танцевал – это громко сказано, скорее – потоптался на месте, помахал руками. Если бы сотрудники его института увидели это, наверно, умерли бы со смеху. Разумеется, они бы не стали смеяться при нём, но наверняка где-нибудь в туалете – передразнивая его ужимки и задыхаясь от хохота.

Мужчина, потерявший разум из-за женщины, готов не то что плясать, но и сделать любую глупость ради того, чтобы угодить своей избраннице. В такие моменты забываются и звания, и должности, слетают все маски, прикрывающие истинную суть человека.

Видимо, Венера была соблазнительна не только для него. Он вдруг заметил, что вокруг неё крутится горбоносый парень с волосами, затянутыми сзади в хвост.

И, как оказалось, он не зря крутился!

В какой-то момент – может, когда он рассчитывался с официантом, – Нагаев вдруг потерял Венеру.

Сначала он её ждал, утешая себя тем, что она, вероятно, ушла в дамскую комнату. Потом, когда надежда умерла – в клубе уже никого не осталось, кроме прибирающих со столов официантов, – он ещё долго не мог встать и уйти. Выйдя на улицу, он застыл в недоумении. Как же так? Как можно так надсмеяться над человеком?! У него защипало в глазах, словно злость вперемешку с горячим дыханием вырвались из ноздрей, опалив лицо. Ведь его самым наглым образом использовали! Как игрушку. Нет, как дойную корову. Лох! Старый дурак! Казалось, что если сейчас перед ним появится Венера, он растерзает её!

Она не появилась.

Но на следующий день вечером Венера как ни в чём не бывало пришла к нему в номер.

…Ещё утром Нагаев почувствовал, что у него поднимается температура. Кажется, и давление подскочило. Это был результат пережитого унижения. Он не стал спускаться в столовую и целый день пролежал в номере. Всё внутри него горело, – и он пил и пил воду. А потом его долго и мучительно рвало…

Он ругал себя за наивность, повторяя вновь и вновь: «Дурак! Тупица… Дур-рак! Так и поступают с развратными стариками вроде тебя!» Ему хотелось что-нибудь сделать с этой бессовестной женщиной. Но что он мог?

И вот она появилась сама. Улыбнулась. Сморщила лоб.

– Вас нет, и я забеспокоилась, – сказала она. – Вы заболели?

И Нагаев сразу забыл о своей злобе, обиде и унижении. Словно ветром сдуло пыльцу недоразумения. Боже, так он готов простить любой её проступок! Только бы она стояла рядом, и её чуть хрипловатый голос ласкал его слух…

– Куда ты пропала вчера?

Венера положила свою маленькую прохладную ладонь на его лоб.

– Да ты горишь, милый. Лекарство принял?

Она всё время путалась, говоря ему то «вы», то «ты».

Нагаев повысил тон:

– Хватит… Отвечай на вопрос!

Венера отдёрнула руку, отступила на шаг.

– Что с вами? Если вы будете говорить в таком тоне, я уйду.

Не помня себя, Нагаев вскочил с постели и прижал Венеру к груди.

– Нет, нет. Не уходи. Иначе я умру! – просительная интонация захлебнулась волной отчаяния.

Такой голос мог бы открыть ворота любой крепости, но Венера и бровью не повела. Она оттолкнула его от себя обеими руками и холодным тоном сказала:

– Успокойтесь, пожалуйста. Вы же интеллигентный человек. Зря вы беспокоились. Это называется «уйти по-английски».

Да-да, конечно, он всё понимает. Наверно, у англичан принято уходить вот так, без слов. Но ведь он-то – не англичанин! Мужчина не для того приглашает женщину развлекаться, чтобы она исчезала, не прощаясь.

А Венера была женщиной. Такие и в старости не теряют своих женских чар. Ветреницы обманывают тебя сколько хотят, обирают до нитки, предают, превращают тебя в пыль, – но ты не способен злиться на них долго, твоя ненависть быстро испаряется… И вот это дьявольское отродье уже захватывает всю твою душу и тело, расползается по тебе, как раковая болезнь, пробивается метастазами во все твои органы.

Спасения нет!

Но, чёрт побери, и спасаться не хочется!..

…Понаблюдав за страданиями Нагаева, Венера вдруг снова громко рассмеялась.

– Не волнуйся из-за ерунды. Вот же я! Стою перед тобой. Ну, что будем делать? Сегодня я уже не приглашаю тебя в ночной клуб…

Очнувшись, Нагаев бросился к холодильнику – вытащил фрукты. На середину низенького стола выставил бутылку «Хеннесси», привезённую из Казани.

И снова музыка. Полумрак комнаты. Рядом женщина, и её плечо прикасается к твоему. Что ещё нужно мужчине, жаждущему любви?

– Кто этот горбоносый парень? – спросил он вдруг.

А Венера вместо ответа выскользнула из его объятий и начала торопливо одеваться.

– Вы, мужчины, все из одного теста… Непременно хотите быть хозяевами. А я – свободная. Куда хочу – туда иду, с кем хочу – с тем и буду. Я ведь не твоя секретарша, чтобы требовать от меня подчинения!

– Что это на меня нашло, я сам себя не понимаю, – Нагаев сел, свесив голые волосатые ноги на пол. – Видимо, это ревность. Значит, я люблю тебя!

– Ты себя любишь, дорогой. Всё, на чём останавливается твой взгляд, должно принадлежать тебе.

– И ты будешь моей!

– За версту видно, что ты начальник. – На её лице появилась кривая усмешка. – Время покажет. Как бы ты сам не стал моим!

– Я согласен! – ответил он, а про себя подумал: «Не родился ещё тот, кто может подмять под себя Нагаева!» Он живёт так, как хочет. Мир должен быть таким, каким видит его он, Нагаев! Ну а такую женщину он вполне может оседлать.

Чувство превосходства вообще было у него в крови. Но иногда это чувство отступало – как пёс, прячущийся в конуру и посверкивающий оттуда глазами, – и тогда Альберт Марленович начинал чувствовать себя наивным ребёнком, ему хотелось прижаться к женщине, понежиться, положив голову ей на колени, ему хотелось слушаться её во всём и ходить за ней по пятам… Но потом всё вставало на свои места, пёс выскакивал из конуры, и Нагаев снова возвращался в свой прежний вид – надевал поудобнее маску, распрямлял спину, к нему тотчас возвращался его надменный тон.