– Далеко, – ответил бодхисаттва де Гарньер. – На самом краю Земли. А в последнее время вообще слухи ходят, что Земля круглая. Чёрт побери, прогресс скачет с такой скоростью, что скоро мы перестанем за ним поспевать! Тысячу лет Земля была квадратная, потом прямоугольная, а теперь – на тебе – круглая! Эти учёные своими теориями что угодно в гроб загонят!

– Вы пишите-пишите, не отвлекайтесь, – подсказал д’Артаньян.

– Да я уже закончил, – сказал бодхисаттва де Гарньер, сворачивая письмо и запечатывая его своей фирменной печатью. – Держите это письмо, д’Артаньян, и только попробуйте его не потерять!

– Обещаю, бодхисаттва! – воскликнул д’Артаньян, потом задумался и спросил. – То есть, как это, не потерять? Это что, значит, что я его должен потерять?

– Доберётесь до Парижа – разберётесь на месте, – сказал бодхисаттва де Гарньер. – Помните только одну вещь – если вам и правда суждено стать королевским мушкетёром, вы им станете. Эта система уже двадцать лет не даёт сбоев. Но зато, сами понимаете, если уж не суждено, то… даже я не смогу ничего поделать. Но, по крайней мере, могу пожелать вам удачи в любом деле, за которое бы вы ни взялись по воле судьбы.

– Спасибо вам, бодхисаттва! – сказал д’Артаньян. – Спасибо за всё.

– Ну, идите, – сказал бодхисаттва де Гарньер. – Говорят, по дороге в Париж иногда бывают такие пробки!

– До свидания, бодхисаттва! – сказал д’Артаньян, выходя.

– До свидания, до свидания, – сказал бодхисаттва де Гарньер. – Если ты и правда тот самый тридцать третий мушкетёр, ты ещё перевернёшь мир, – пробормотал он, когда дверь за д’Артаньяном закрылась.

Д’Артаньян поспешил в Париж, а бодхисаттва де Гарньер начал практиковать новый вид медитации, изобретённый им во сне. Саньясины при этом наряжали своего бодхисаттву в шёлк и бархат, заодно обливая цветочным маслом.

Первые дни, проведённые в дороге, д’Артаньян помнил плохо. Он скакал во весь опор, пока уставшая лошадь не начинала бунтовать. Тогда д’Артаньян вместе с лошадью заваливался в какой-нибудь постоялый двор, где сам он обедал и медитировал, а его лошадь кушала сено и переводила дух. Д’Артаньян так спешил добраться до Парижа, что даже не оставлял себе времени полюбоваться природой и пейзажами своего мира. Однако мир – не такая вещь, которая прощает равнодушное отношение к себе. Так или иначе, а мир находит способ напомнить о себе. Тем или иным способом.

Всё началось солнечным утром в небольшом провинциальном городке. Д’Артаньян стартовал с очередного постоялого двора в шесть утра. Через пару часов лошадь нашего героя, скакавшая уже второй день с редкими передышками, взбунтовалась и снова потребовала отдыха. Поэтому д’Артаньяну пришлось остановиться у первой попавшейся на пути гостиницы.

Однако так уж случилось, что в это же утро у этой же гостиницы остановился не только д’Артаньян. По улице не спеша прогуливался взад-вперёд человек в чёрном плаще и шляпе. И судя по всему, человек этот кого-то поджидал. Читатели, вероятно, уже догадались, что человеком этим был граф Рошфор, советник кардинала по связям с общественностью.

В том веке связи с общественностью проходили не через телерекламу, а через личные контакты. То есть, граф Рошфор разъезжал по Франции, навещал кардинальские деревни, смотрел, как живут голодные кардинальские крестьяне, бряцал шпагой, помахивал пистолетом и изредка спрашивал:

– Ну что, есть тут ещё недовольные? Кто подумывает переметнуться к дзен-буддистам?

Шпага и пистолет как средства для связей с общественностью действовали безотказно: кардинальские крестьяне и думать забывали о том, чтобы сменить религию.

Так вот – граф Рошфор как раз прогуливался у крыльца гостиницы, и тут на него обрушился столб песка и пыли. Рошфор чихнул и начал протирать глаза, а когда протёр, увидел, что источником этого столба пыли является д’Артаньян, резко затормозивший прямо перед носом у Рошфора. Д’Артаньян даже испугался, подумав, что засыпал песком королевского мушкетёра, но, когда пыль улеглась, д’Артаньян увидел у Рошфора на шее амулет с символом кардинальской религии – забитым палками рабом в крестообразном гробу.

– Ох, простите, я вас не заметил, – холодно сказал д’Артаньян, слезая с лошади.

Разъярённый Рошфор окинул д’Артаньяна и его лошадь пронзительным взглядом. Тем не менее, Рошфор не выплеснул свой гнев, ибо кардинальская религия запрещала это делать, в отличие от учения дзен. Вместо этого он криво улыбнулся и спросил:

– Сударь, не скажете ли вы мне, где покупали эту лошадь? Я как раз подыскиваю коня для своего глупого слуги. Ваша лошадь как раз то, что надо!

– Как вы смеете издеваться над моей лошадью, сударь? – спросил д’Артаньян, вступаясь за своего верного непарнокопытного друга. – Если у вас есть претензии ко мне, можете смело высказать их мне в лицо, но не в морду моей лошади.

Рошфор некоторое время переводил сказанное, поглядев сначала на д’Артаньяна, а потом на морду его лошади.

– Ну, а сами-то вы, сударь, с какого разбойника стащили этот наряд? – спросил Рошфор, презрительно осматривая потёртый камзол д’Артаньяна, его запылённые сапоги и замызганный плащ.

– Так вы и меня изволите оскорблять, сударь? – спросил д’Артаньян, хватаясь за шпагу. – В таком случае я вызываю вас на дуэль!

Д’Артаньян обнажил шпагу.

– Дуэли запрещены, – по крайней мере, для тех, кто исповедует религию кардинала, – сказал Рошфор, поворачиваясь к д’Артаньяну спиной. – Мне жаль вас, ибо после смерти вы долго будете жариться в гриль-баре вместо курицы.

– Повернитесь ко мне лицом, сударь, чтобы мне не пришлось проткнуть вас со спины, – потребовал д’Артаньян, постучав Рошфора по плечу клинком.

Между тем, Рошфор только притворялся шлангом. Повернувшись спиной к д’Артаньяну, он вышел в астрал. (Кардинальская религия запрещала убивать лишь на физическом плане, на астральный план этот запрет не распространялся.) Так вот, Рошфор вышел в астрал и увидел, как д’Артаньян похлопывает шпагой по его телу. Рошфор послал телепатический сигнал своему слуге и приготовился прикончить д’Артаньяна астральным ударом. Но д’Артаньян не был таким уж идиотом и заметил, как астральное тело Рошфора отделилось от физического. Дальше события развивались сразу в двух мирах – астральном и материальном.

В физическом мире д’Артаньян по-прежнему стоял за спиной Рошфора, дотронувшись до него клинком своей шпаги. В такой позе он и застыл, правда, по времени физического мира, застыл он всего лишь на несколько секунд.

В астральном же мире время несколько ускорилось. Выйдя в астрал, д’Артаньян отразил простенький удар Рошфора. Удар этот пришёлся в одну из створок окна на втором этаже гостиницы. Створка благополучно грохнулась на землю. Рошфор, не теряя времени, приготовился к новой астральной атаке, но д’Артаньян достал его быстрее, что было весьма странно, если учесть, что Рошфор был одним из лучших астральных воинов во всей Франции, и превзойти его могли разве что тридцать два королевских мушкетёра, да и то, возможно, не все.

Получив сильный удар астральным тараном в третью чакру, Рошфор согнулся пополам и начал пошатываться. Заряд энергии, который он приготовил на новый удар, ушёл на самовосстановление. Рошфора уже оттягивало назад, в физическое тело, и д’Артаньян приготовился окончательно добить противника, но тут произошла одна вещь, из-за которой д’Артаньяну тоже пришлось срочно возвращаться на физический план.

В обычном, материальном мире эти двое всё ещё стояли на месте. Неизвестно, чем бы закончилась эта так называемая «дуэль», если бы слуга графа Рошфора вовремя не подоспел на помощь своему господину. Поскольку слуга был трусоват, он не бросился на д’Артаньяна, а наоборот, бросился к хозяину гостиницы с криком:

– Помогите! На моего господина напали разбойники!

Хозяин гостиницы мгновенно сделал следующие выводы: если помочь дворянину избавиться от разбойников, дворянин будет очень благодарен, а благодарность дворянина может выразиться не только в словах, но и в чём-то более ощутимом. Поэтому хозяин гостиницы сгрёб в охапку своих слуг и выбежал на улицу. Когда они выбегали из гостиницы, рядом с грохотом приземлилась створка окна.