Я по улице шёл, тебя увидел и упал,
Не заметив даже лужу под ногами.
Проехала карета, обдала меня с головой,
Так замочил я, на фиг, своё оригами!
Никто не понял, что такое оригами и как именно Скутер умудрился его замочить, но дальше текст был ещё более замысловатый:
Ты взглянула на меня,
Я головой об стену бьюсь от счастья.
Не узнаю себя -
Пишу стихи о прекрасном.
Ты – как луч света в болоте тёмном моей жизни,
Я люблю тебя за это, давай стартуем к новой жизни!
Пусть звёзды над нами плачут и смеются,
Пусть моря и океаны закипят, перевернутся.
Я буду с тобой, если ты меня захочешь,
И сто лет подряд тебе желать буду спокойной я ночи!
Король, ничего не понявший из данной текстовки, шепнул на ухо Королеве:
– Я посвящаю эту песню тебе, моя дорогая!
При обычных обстоятельствах Королева бы задумалась, какую именно глупость он хотел этим сказать, но сейчас она была под кайфом от кардинальского порошка, поэтому ответила:
– Спасибо, Луи, ты клёвый, ты супер!
Король, вообще уже мало что понимавший, с восторгом воскликнул:
– Слышали все, я – клёвый!
Даже Скутер решил немного изменить припев и завопил:
– Я клёвый! Она мне сказала, что я такой клёвый, большой и понтовый!
– Хэйа-хэйа-хинаяна! – откликнулись индейцы.
– Один за всех, и все за одного! – выкрикнул пьяный Лесли Нильсен, и его хором поддержали присутствующие и отсутствующие мушкетёры.
– Даёшь мушкетёров! – гаркнул Скутер. – И ещё раз, все вместе!
– Один за всех и все за одного! – крик потряс здание, чуть не разорвав барабанные перепонки кардиналу, которому и так было противно слушать мушкетёрский девиз, а в таком количестве децибелов, само собой, ещё противнее.
Бал продолжался ещё некоторое время в том же духе. Херр Скутер прыгал по сцене, Жан-Мишель Вжарь вжаривал по роялю, пьяный Лесли Нильсен и цыгане отплясывали чечётку. Когда бал, наконец, кончился, пьяный Король шепнул на ухо одурманенной Королеве:
– Пойдём в спальню, дорогая!
– Я слишком устала, – ответила Королева. – И мне надо переодеться, снять драгоценности, ну, сам понимаешь.
– Понимаю, – ответил Король. – Буду ждать тебя в спальне!
– Скоро буду! – сказала Королева и удалилась в свои покои.
Реалити-шоу-подглядываютвсе!
Между тем, кардинал с Рошфором, выследившие, в какой комнате сидит герцог Бэкингем, засели в соседней комнате с целью подслушать всё, о чём будут говорить герцог с Королевой. Кардинал собирался использовать Рошфора в качестве стенографистки, но пьяный Рошфор водил пером по бумаге с трудом, а вдобавок ещё и глупо хихикал.
Герцог Бэкингем, сидевший в потайной комнате, слышал хихиканье за стеной, но решил, что это кто-то из мушкетёров продолжает праздновать с королевскими гувернантками. В это время Королева вошла в свою спальню, где её ждала мадам Бонасье.
– Добрый вечер, Ваше Величество! – сказала мадам Бонасье. – Вас уже ждут.
– Привет, Констанс! – воскликнула Королева, которая была не в себе. – Давай, веди меня к моему милому герцогу!
– Тише, Ваше Величество! – прошептала мадам Бонасье. – Может, вам переодеться?
– Нет времени, – ответила Королева, помня кардинальский гипноз. – Пошли!
– Ну, как прикажете, Ваше Величество, – сказала мадам Бонасье и повела Королеву по тёмному коридору.
Герцогу Бэкингему уже стало скучно, как вдруг – открылась дверь, и в комнату ввалилась Королева. Именно «ввалилась» – Королева упала на герцога, и ему пришлось приложить усилия, чтобы усадить свою даму сердца в кресло.
– Ваше Величество, вы не в себе, – сказал герцог. – Может, я приду в другой раз?
Кардинал за стеной многозначительно кашлянул, и герцог понял, что ему не просто не дадут прийти в другой раз, а даже не дадут уйти в этот.
– Хотя нет, раз уж пришёл, надо пользоваться моментом, – громко произнёс герцог.
Рошфор за стеной опять захихикал. Кардинал пнул его ногой. Рошфор перестал хихикать, зато начал икать.
– Ваше Величество, я так рад вас видеть, я так ждал этой встречи… – герцог начал разводить романтический бред.
– Ах, герцог, да оставьте вы все эти разговоры! – воскликнула Королева. – Ну, поцелуйте меня, что ли!
– Я… э-э-э… – начал было герцог, но Королева сама схватила его и поцеловала в засос.
Теперь захихикал уже кардинал. Рошфор снова икнул. Герцог вырвался из объятий Королевы и несколько минут нёс романтическую чушь, пока Королева снова его не атаковала. Рошфор пытался задержать дыхание, чтобы побороть икоту, но по пьяни ему это не удалось, – он снова захихикал и икнул одновременно. Кардинал снова пнул Рошфора, тот закашлялся.
Свидание герцога Бэкингема с Королевой явно затянулось, и мадам Бонасье посчитала нужным постучать в дверь условным стуком, чтобы напомнить влюблённым о том, что пора закругляться. Рошфор, услышав стук, спросил пьяным голосом:
– Кто там?
Кардинал влепил ему пощёчину, и Рошфор воскликнул:
– За что?!
– Ваше Величество, вам уже пора, – шепнул Королеве герцог Бэкингем. – Бегите и не задерживайтесь!
– Да погоди ты, я хочу остаться! – громко сказала Королева. – Ну, оставь мне что-нибудь на память!
– Я, к сожалению, ничего с собой не прихватил, – попытался оправдаться герцог, но кардинал за стеной снова многозначительно кашлянул, а Рошфор крикнул:
– Будьте здоровы! За здоровье! Ай!
Последнее восклицание Рошфора было связано с тем, что кардинал надрал ему уши.
– Я смею надеяться, что Ваше Величество примет от меня в дар этот перстень, – сказал герцог, снимая с пальца кольцо с изумрудом. – Храните эту вещь и помните обо мне!
– О! А я подарю вам это ожерелье, – сказала Королева, снимая с шеи ожерелье с Жемчужиной Дао. – Надеюсь, вы тоже будете помнить обо мне, герцог.
– Непременно, Ваше Величество, – сказал герцог Бэкингем, со вздохом принимая ожерелье и запихивая его в карман.
– Ну что ж, мне, наверное, пора, – вздохнула Королева. – Меня ещё Король ждёт.
– Да, вам пора, Ваше Величество! – сказала мадам Бонасье, заглядывая в комнату.
– Ладно, герцог, я, пожалуй, пойду, – сказала Королева, выходя в коридор. – Констанс вас проводит.
И Королева направилась в свою спальню. Король этой ночью был весьма разочарован, потому что Её Величество заснула мёртвым сном, как только доползла до кровати.
Герцогтоженедурак
А герцог Бэкингем и мадам Бонасье тем временем благополучно выбрались из Лувра. У калитки герцога уже ждали. Его слуга нанял карету того самого извозчика, которого мадам Бонасье иногда угощала яблочным пирогом. В эту ночь извозчик согласился подвезти неизвестного мушкетёра за тройной тариф при условии не задавать лишних вопросов. Выйдя из Лувра, герцог Бэкингем достал из кармана конверт и всучил его мадам Бонасье со словами:
– Её Величество сегодня была не в себе, поэтому я написал это письмо. Передайте письмо Её Величеству через пару дней, когда она окончательно придёт в себя. Спрячьте письмо подальше, за нами следят люди кардинала!
– Не может быть! – воскликнула мадам Бонасье.
– Тихо! – шепнул ей герцог. – Они выследили меня, но не арестовали только потому, что я согласился кое в чём им помочь. Если бы я не согласился, они бы всё провернули без меня. Это письмо – единственный способ расстроить коварные планы кардинала, спрячьте его и передайте Королеве, когда она придёт в себя, но только не раньше, вам понятно?
– Конечно, – кивнула мадам Бонасье, пряча письмо. – Езжайте, герцог. Вас доставят до вашей квартиры, а завтра утром…
