– Как?! Это еще почему?

– Хм! Чего же тут не понятного? – человек снова ехидно улыбнулся, его голос принял поучающие интонации, которые должны были вконец сломить волю этого зрелого, тонкого и могущественного политика. – Отпущение грехов перед смертью?! Ему не нужна такая традиция! Ведь ему хочется к своему хозяину!

В трубке теперь ничего не было слышно, и воцарилась длинная пауза. Но человек знал, что разговор скоро продолжится.

– А вы, любезнейший, хитрец! – наконец сказал канцлер.

– Ваши слова как мёд на душу! – с наигранной вежливостью произнес человек.

– Хорошо, будь по-вашему! Вы выиграли этот поединок! Но мне нужно тело!

– О! Что касается трупа, то полиция без труда найдет его на алтаре в уже опечатанном доме. Он жил там последние сутки.

– Вот дьявол! Ведь знал же, что туда наши молодцы боятся даже нос сунуть, не то чтобы там его искать! – ответил с грустью канцлер. – Когда ждать вашего молодчика?

– Это вопрос времени.

– Но меня могут переизбрать!

– Не льстите своим противникам, канцлер, и не принижайте моих способностей! Помните о своем обещании. Доброго дня!

– Да ну вас, дорогой мой! Снова изволите шутить? Но и вам доброго! – и с этими словами, сказанными скорее с иронией, канцлер закончил разговор.

Человек лежал на диване, слушая равномерные звуки секундной стрелки часов в прихожей, и думал. «Серж станет свободным! Наконец он сможет создать семью с девушкой, которую полюбит сам, а не которую присмотрела ему матушка. Но не будем забегать вперед. Если мои подозрения подтвердятся, то все изменится на корню и канцлер сможет смело забыть о своем обещании. Как бы я хотел, чтобы он был её носителем и мои поиски закончились!» – он улыбнулся и начал собираться на работу, предварительно начеркав записку горничной. Подумав, он выписал двум помощникам чек на сто тысяч и вышел из дома, привычно шагая по улице и вдыхая свежесть нового, еще растущего дня. На этот раз он взял с собой лакомство для любимых белок, всегда радостно и игриво встречавших безусловно ублажающие их порывы его беспокойной души.

День выдался удивительно теплый. В парке, несмотря на раннее утро, уже можно было заметить горожан, с наслаждением вдыхавших этот кристально чистый воздух, слушавших щебетание многочисленных птиц и размышлявших о чем-то. Таинственная энергетика этого места невольно заставляла обдумывать самые разнообразные вещи и всегда находить самые неординарные решения. Горожане знали странную особенность этого парка и, когда выдавалась свободная минутка, просто прогуливались по нему, ища корни своих проблем под ласкающие дуновения ветерка, нестройный говор птиц и мягкий плен зачарованного воздуха, имеющего почему-то сегодня еле уловимый аромат бергамота.

Глаза Сержа открылись сами. Впервые за много месяцев он выспался. Немного еще повалявшись в мягкой постели, он пошел набирать ванну. Рассматривая картину на потолке, он размышлял над прошедшим днем. Нужно сказать, что Серж за долгое общение с другом приобрел небольшие навыки в рассуждении и анализе. Поэтому теперь в любую свободную минуту он размышлял, как требовало его сознание.

«Почему он простил? Нужно учиться его умению прощать даже в таких критических ситуациях. Ведь его прощение, думаю, основано на глубоком чувстве привязанности ко мне, почти отцовском. Я виноват лишь в том, что не готов отдать в жертву этой дружбе социальное благосостояние. Но чего я боюсь? Я должен проявить твердость и терпение к обязательным вспышкам его сложного характера…» – думал он, а теплая вода и приятные ароматы масел клонили его в дремоту.

Нужно сказать, что друг Сержа был довольно эмоционален и потому подвержен резким переменам в настроении. Не принимать это во внимание Серж не мог. Приятель его, склонный анализировать слова, тон и жесты собеседника объективно, черпал много информации из них. Серж же, как прилежный ученик, старался подражать ему в этом. Иногда удавалось, но чаще мешал эгоизм.

Очнувшись от мерного звука пылесоса, которым горничная убирала гостиную уже в начале второго – то есть в последнюю очередь, хотя имела обыкновение начинать уборку с нее, Серж обтерся большим мягким и ароматным полотенцем, надел халат и прошел в гостиную. Женщина, улыбнувшись ему с поклоном, предложила кофе и тосты с сыром.

Подкрепившись, Серж переоделся и, попрощавшись, ушел, оставив маленькую записку другу: «Антуан! Извини, но не мог ждать тебя – очень много дел. Да и сам понимаешь, обстоятельства. Я благодарен тебе за гостеприимство. Я обязательно позвоню вечером. Не прощаюсь. Серж».

Пройдя по аллее, он спустился в парк, а миновав его, пошел в противоположную университету и старинной церкви сторону. Он не замечал города, который уже начинал обедать. Из многочисленных кафе и закусочных слышались ароматные запахи пиццы, баварских сосисок, плавленого сыра и прекрасного заварного кофе. Подойдя к пекарне, пахнущей свежеиспеченным хлебом, карамелью, ванилью и маком, Серж свернул к остановке и стал ждать трамвай. Мимо проехала тележка с молоком. Одни прохожие весело беседовали, другие – молчаливо гуляли по тротуарам старинной мостовой. Голуби привычно попрошайничали, отгоняя воробьев и мелких птиц. Кошки охотились на них, а дворовые собаки, считающие себя хозяевами улицы, загоняли тех на деревья, крыши невысоких ларьков и торговых палаток, оживленно торгующих хлебом, молоком, красивыми вязаными вещами и другими мелкими товарами, составляющими в целом необходимый для поддержания комфорта горожан ассортимент.

Вдалеке послышался предупредительный звонок маленького трамвайчика. Редкие машины, неспешно совершавшие дневные городские прогулки, остановились вовсе, уважительно уступая дорогу горожанам, ждущим транспорт. Серж купил билет и сел на заднее сиденье, погруженный в непонятный для него самого снегопад мелких, быстро тающих мыслей, оставляя пассажирам обсуждение городских новостей и обмен идеями и свежими анекдотами.

А трамвайчик тем временем въехал на каменный мост – очень старый, чтобы его разрушить, и крепкий из-за связывающего камни состава, который так и остался неразгаданным до сих пор (хотя, думается, это лишь присказка для привлечения туристов). Мост соединял два берега – два района разросшегося с веками городка. Район на другом берегу был новый. Многоэтажные здания в центре величественно возвышались и ослепляли больше новизной, чем блеском множества окон. Под ними находилась площадь с многочисленными скамеечками и вечнозелеными елями, преграждающими плотной шеренгой в несколько рядов путь шумному газовому облаку машин.

Здесь жили стремительно. Любили и ненавидели одинаково сильно. Смерть, эта покладистая фрау, не поспевая за таким ритмом, пропускала нужных ей людей. Затем нанимала неожиданных помощников, расплачиваясь с ними той же монетой. Одни люди возносились и падали, похожие на голубей, проживая всю жизнь в подобном ритме. Другие – мерно плыли по течению, как ленивые пушинки, более или менее удачно огибающие многочисленные водовороты. Третьи же – стояли социально выше или ниже и потому жили более свободно, но и более одиноко.

Темп жизни этих людей динамичней, чем кажется на первый взгляд. Их мозг работает постоянно, год за годом сильнее и сильнее – из-за редкой возможности следить за происходящим вокруг, одновременно анализируя и планируя, играя на мелких личностях и не заботясь о подробностях их не интересующих. Становясь со временем жестокими и равнодушными к чужим и чересчур эмоциональными с близкими и собой, умирают они по большей части одинокими, жалея себя и прощая всем. Странное время создает странных людей. Лишь дает предпосылки и намечает пути, позволяя каждому развиваться самостоятельно. Жестоко наказывает лень и привязанность – поощряет обязательное стремление к свободе во всем: в деньгах, друзьях, любви. Но, что самое главное, смеется, наблюдая за муравьиными пастбищами наделенных душой созданий, шатающихся от цели к цели, от верха к низу, от человека к человеку, от любви к ненависти, от жизни к смерти.